Герои в большом городе

— Я не собираюсь тебя усыновлять. Голос Таши долетает до Мэтта сквозь бетонную толщу крыши, вместе с шорохом его же рубашки, букетом недорогого красного вина и горьким табачным шлейфом. У неё много вредных привычек, хоть большинство и проявляется эпизодически: спать с бывшими, пить вино, курить после проваленной миссии. Но это всё меркнет по сравнению с невероятными по мощи и постоянству умениями лгать себе и принимать плохие решения. — Нет-нет, я не твоя хозяйка, — твердит Таша бездомному наглому коту. Делает глоток вина, чешет его под горлышком, сидя на ещё нагретой крыше. Сквозь приоткрытую дверь в квартиру просачиваются ночной летний воздух и кошачье мурлыканье. Мэтт вздыхает, лёжа в кровати и «глядя» в потолок. «Мы не встречаемся. Я не твоя девушка». Таша, в общем-то, говорит коту и Мэтту одно и то же. Но она продолжает возвращаться в квартиру Мэтта, продолжает делить с ним постель и пищу; и продолжает выходить на крышу, чтобы встретиться там с котом. Как будто это всё ничего не значит. Как будто эта крыша не стала особенной для гордого и грациозного пушистого уличного бандита; как будто квартира Мэтта не пропахла Ташей. Раньше эти ароматы — вино и табак, парфюм и порох — успевали выветриваться от визита к визиту, сейчас — нет. Она и гладит их как-то одинаково: вроде походя, но так, что за убранной рукой тянутся. Она обрабатывает их боевые раны из одного и того же пузырька, называя Мэтта идиотом, а кота — как-то по-русски, «лихо одноглазое». Впрочем, тому удаётся сохранить оба глаза. Из-за кота с крыши порой пахнет тухлятинкой и киснущим молоком: он не всегда съедает Ташины дары сразу, а она постоянно его подкармливает и сердится, если Мэтт убирает блюдце. Хотя сердиться надо Мэтту, который пару раз влетал в него, возвращаясь домой в крови. А ещё кот ревнует. Метит у водостока и у двери так, что у Мэтта глаза слезятся, как бы намекает: это моя крыша. Трётся о Ташу, оставляет на ней шерсть и свой запах, говоря: это моя женщина, не твоя, не понимаю, чего ты хочешь, неудачник. Кот знает Ташу меньше, чем Мэтт, и ещё не в курсе, что та бывает небрежна с драчливыми некастрированными любителями гулять по крышам Адской кухни. Когда Таша спускается в комнату, кот всё ещё сидит на крыше и чего-то ждёт. — Почему бы тебе не забрать его домой? — спрашивает Мэтт. — Кошки плохо приручаются, — Таша пожимает плечами и снимает рубашку. — Он всё равно уйдёт, он привык к свободе. Мэтт не возражает вслух, но готов поставить что угодно: хуже всего приручаются русские шпионки.

***

Когда Таша исчезает до осени, кот объявляет Мэтту холодную войну. Он не трогает оставленную на крыше еду, улепётывает, когда Мэтт пытается пойти на сближение и погладить этого дурня, и фырчит с соседней крыши. — Слушай, ты, чертёнок, — устало объясняет Мэтт. — С ней это бывает. Она не только тебя оставила, но и меня. Работа такая. Или не работа. Но лучше об этом не думать. — Неужели лучше есть на помойке, чем из моих рук? Оппонент презрительно задирает хвост и в пару прыжков исчезает в недрах Адской кухни. Это можно считать за ясный ответ.

***

Кот сдаётся в самом конце сентября. Сидит в прохладное дождливое утро под трубой, мокрый, насупленный и фальшиво-самодостаточный. — Буду считать это за капитуляцию, — говорит ему Мэтт, забираясь на собственную крышу после ночных приключений и сдирая чёрную бандану, пока та не прилипла к разбитой брови. — Иди ко мне, лихо. На руки кот всё равно не идёт сам — приходится подхватывать его обеими руками, и он тянется, как расплавленный сыр на пицце. И в квартире сразу же срывается с рук Мэтта: трусит к незаправленной постели, следит на ней мокрыми лапами и сворачивается на подушке клубком. Наверное, нюх у кота всё-таки острее, и он ещё чувствует Ташин запах. Мэтт падает рядом не раздеваясь и не разуваясь. Нащупывает на тумбочке телефон: есть повод позвонить Таше. — Я усыновил твоего кота, — говорит он без предисловий и приветствий, когда она берёт трубку после бесконечных гудков. Таша долго молчит. Как будто ничего не ответит. В трубке что-то нервно щёлкает. — Это было подло с твоей стороны. Скоро я приеду и разберусь с вами, — обещает она наконец. — Ждём. — И он не мой кот. — Да-да. Когда Мэтт нажимает «отбой» и улыбается, не-Ташин кот перебирается ближе к нему. Урчит и шершаво лижет разбитую бровь.