Зубной кабинет

Солдату прилетает в лицо, сильно. Кто-то из команды издает пронзительный вопль, который Брок обязательно припомнит несчастному мудаку чуть позже – вопит, будто престарелая тетушка, застрявшая в шезлонге году эдак в 1985. – Агент ранен! – совершенно не к месту орет кто-то еще, и Брок скалится в сторону группы поддержки; своей паникой они делают только хуже. Цель трепыхается, как тюлень, истекая кровью из раны на животе. Этого достаточно. Больше здесь делать нечего. Солдат стоит на коленях, Брок, слишком злой, чтобы нежничать, хватает его за волосы, вынуждая подняться. Солдат тяжелый и не слушается. Брок уворачивается от тычка металлическим кулаком, не желая, чтобы его яйца превратились в пюре. – В чем дело, здоровяк? Транспорт уже едет, и лучше бы за оставшееся время выяснить, что случилось. Не вся кровь, пятнающая землю, принадлежит цели. Мысль только вспыхивает у Брока в голове, а рука уже сдирает с Солдата маску. Брызгает кровь, Солдат кашляет и выплевывает на асфальт зуб. – Из-за этого весь сыр-бор? – Брок показывает на зуб. Спрашивает он насмешливо, мол, подумаешь, смертельное ранение, а получается, скорее, раздраженно. Солдат тем временем уже на ногах, и удовлетворения, которое обычно снисходит на него после миссии, в его глазах не читается ни капли. Он готов к драке. А драку они позволить себе не могут, не здесь. Брок призывает Солдата к порядку старым испытанным методом, включающим буксировку за ремни и русский мат. В фургон Солдат вваливается злой, отфыркивающий кровь и слизь. Группа так торопится убраться подальше, что фургон немилосердно трясет. – Всем сесть, чтоб вас! – Брок становится между Солдатом и всеми остальными – не из героизма, а чтобы избежать фатального зрительного контакта. – Трусы! Думаете, он не понимает? Кто-то пытается спорить. – Сядь! Заткнись! Пытаясь осмотреть Солдату лицо, Брок чуть не остается без пальцев. Из глубины фургона доносится тихое подвывание. – Всем заткнуться, я сказал! Наконец, воцаряется тишина. Брок делает глубокий вдох: ему надо успокоиться. Команда воспринимает оскорбления как должное – ничего личного, пока командир делает свою работу. В отличие от Солдата. Агрессия куратора его только взвинчивает, Солдат становится нестабильным, испуганно-разъяренным и очень, очень опасным. Частично поэтому Брок и получил эту работу: по нему не скажешь, но при необходимости он способен обойтись и без воплей. (К тому же, как это обычно заведено в «Гидре», его предшественник схлопотал дырку во лбу. Советская пуля, ствол неизвестен). Опустившись на колено, Брок протягивает руку, словно такая хрупкая плоть способна сдержать стихийное бедствие. – Эй, взгляни-ка на меня. Большинству людей не по себе от этого пристального, как лазер, взгляда. Хотя Пирс, кажется, получает от него удовольствие (но Пирс не большинство). Брок не особенно против. Ему нравится чувство, что он производит впечатление. – Как поживает твой нос, а? – Брок тряпкой стирает кровь. Она уже подсохла – ко времени их прибытия на базу все сломанные кости срастутся. Завидная способность. – Ты оставил там зуб, здоровяк. Надо было его подобрать. Положил бы себе под подушку. Понимает Солдат или нет – тот еще вопрос, но Брок всегда с ним разговаривает. Техники уверяют, что это крайне плохая идея: кто знает, какие ассоциации может вызвать неосторожное слово? – на что Брок обычно отвечает, что его ботинок – крайне плохая штука, которая вот-вот окажется в чьей-нибудь сильно ученой заднице. В результате каждый остается при своем мнении, а операции «Страйка» с Броком в качестве куратора несут заметно меньшие потери. – Что там у тебя еще? Давай, открывай рот. Уверен, что не хочешь, чтобы я посмотрел, пока мы не вернулись? Поверь, будет куда легче. Солдат упрямится. Брок вздыхает. – Пеняй на себя. *** – А сейчас ты пойдешь к стоматологу, – сообщает Брок, тщетно пытаясь совладать с разлившимся в воздухе напряжением. Ничего подобного они раньше не делали. Вся рутинная проверка особенно опасных мест: зубов, металлической руки… да почти всех – обычно проводится сразу после разморозки, когда Солдат слаб, дрожит и накачан препаратами по самую макушку. При этом его все равно пристегивают. А сейчас Солдат на ногах и в полном сознании, и Брок должен передать его в (теоретически) надежные руки техников, причем без сломанных шей в процессе. Солдата, конечно, можно обколоть успокоительным, но для этого надо подобраться к нему со шприцем – и ради чего? Минут десять сонной покорности, а потом кто-нибудь замешкается – и катастрофа. Лучше не рисковать. – Ты знаешь, что такое «стоматолог»? У вас они в сорок третьем были? Рискованная подколка, но удержаться Брок не может. Солдату не полагается знать, что было в сорок третьем. При условии, что обнуления справляются со своей задачей, Солдату не полагается знать, что было на прошлой неделе. Но Броку приходилось видеть, как Солдат вспоминает то, чего помнить не должен. Он помалкивает об этом: такие наблюдения – кратчайший путь в расстрельный список Пирса. – Доктор посмотрит на твои зубы. Знаю, что мне ты их показать не захотел, но рано или поздно кому-то придется. Сам Пирс на потенциальное говношоу не приходит, и Брок даже немного им восхищается. Создается впечатление, что Пирс оказывает своим людям полное доверие – тогда как в действительности просто слишком ценит свою жизнь. Но он, вероятно, наблюдает через камеры. От ощущения слежки покалывает в затылке, однако Брок не оглядывается, поддерживая иллюзию, что они справляются сами. «Они» это стоматолог (слегка вспотевший, похоже, из новых), трое техников (яйцеголовые), двое парней с большими пушками (прописанные правилами) и Брок (далекий от восторга). Солдат послушно опускается в кресло, мажет языком по засохшей корке крови вокруг рта и принимается сверлить глазами доктора. У того по шее катится капля пота. Брок вздыхает и прочищает горло. – Солдат. Смотреть на меня. Это меньшее, что он может сделать, даже притом, что все остальные считают его извращенцем за добровольное желание оказаться под этим ледяным взглядом. Порой Брок задумывается, была ли такая же сила в глазах сержанта Барнса. Судя по старым фото – была, с той лишь разницей, что тогда он мог ее контролировать. Легко представить, как хладнокровный убийца превращается во всеобщего друга и любимца. А теперь он застрял на опции 1. – Как мне… А, вам надо… – доктор подбирается сбоку, вроде бы готовый к работе. Но он, пусть и на службе у Гидры, явно привык иметь дело с более сговорчивыми (или более бессознательными) пациентами. – Он не… – Да ради бога, – Брок шагает вперед, знаком приказав вооруженным парням обождать. Они вступят в игру, когда потребуется. – Открывай рот. Тяжелый взгляд, как метроном, движется между Броком и подносом с инструментами. Брок готов поклясться, что вид у Солдата скептический. – Доктор не сделает тебе больно. – Кто знает, вдруг и правда? – Просто посмотрит на твои зубы. Зубы – одна из немногих зон, не вполне подвластных ускоренной регенерации. Выбитые, они отрастают заново за считанные дни, но трещины и сколы требуют постороннего вмешательства. Вот именно, вмешательства. Если Солдат позволит, конечно. – Открывай рот, – Брок прибавляет металла в голос. Эпизоды неповиновения бывают редко, но в данном случае наказание, судя по всему, кажется Солдату предпочтительнее требуемого действия. У Солдата порой странные приоритеты. Брок наклоняется ниже, чтобы посмотреть ему в глаза, выглядеть убедительнее, быть может, взять за голову и заставить. – Давай, Солдат. Ты же знаешь, что надо. – Э, – говорит доктор, и этого достаточно, чтобы Брок на секунду отвлекся. Фиксаторы скрипят, но выдерживают – Брок чувствует движение воздуха возле носа и отскакивает с возгласом «Бля!». Пушки поднимаются, не успевает никто и глазом моргнуть. Брок поспешно восстанавливает равновесие, чтобы не свалиться на задницу прямо перед парнями. Он этого не переживет. – По-моему, ему не нравится, босс, – говорит кто-то. – Вы как? – В порядке, – отвечает Брок – и он больше чем в порядке, от прилива адреналина он чувствует себя живым. Каждый раз. – Не стрелять. Солдат тяжело дышит раз, второй, потом успокаивается. Выглядит потерянно. И не скажешь, что секунду назад он пытался откусить человеку лицо. – Ну и какого черта это было? – Брок поднимает руку, но бить передумывает. Только Пирс может хлестать смертельное оружие по лицу без последствий. Броку еще дороги его конечности. Так что он просто вынимает шокер и не тратит время на разговоры. Надо отдать Солдату должное – от разряда в голый бок, который заставил бы среднего человека орать, он только вздрагивает. – Попробуешь еще раз, – говорит Брок, – получишь сильнее. Стандартная, в общем, ситуация, хотя Брок старается этим не злоупотреблять. Будучи в дурном настроении, он на дух не переносит взгляд, которым Солдат одаривает его после наказания. От этого взгляда Броку всегда становилось неудобно, даже до того, как он побывал на выставке в Смитсоновском музее. Доктор решает попытать удачу, но лязг зубов быстро остужает его пыл. А угроза потерять пару пальцев явно обостряет рефлексы. – И что делать? – спрашивает он, готовый, судя по всему, сдаться. Брок тоже на пути к признанию, что придется все оставить как есть (а затем в качестве урока сломать Солдату челюсть, потому что именно этого Пирс, скорее всего, захочет). Но тут вмешивается женщина из технического персонала: – Сэр? – Чего надо, заучка? – Моя фамилия Буер, сэр. Брок в курсе. Команда быстренько переименовала ее в «Хуер» и отправила в общем счете двоих салаг написать это на ее халате несмываемым маркером. И все-таки Буер остается с ними неизменно вежливой и ровной. Правда, несколько погодя один из этих салаг истек кровью, получив в горло заряд шрапнели в результате «неисправности оружия». Брок чувствует, что Буер ведет игру с дальним прицелом. Эта женщина ему нравится. – У нас есть средство, которое мы уполномочены использовать в подобных ситуациях. Она ему нравится, вот только все они разговаривают так, будто технические отчеты цитируют, и это сводит Брока с ума. – Какое именно? Зажать ему нос? Вперед, я на это посмотрю. Буер показывает это самое средство, и после секундной тишины подавленная часть воспоминаний Брока (та, где Агент Роллинз затащил его в стремный полутемный магазин в стремном полутемном районе и сказал: «Ты только глянь на эти штуки») выпрыгивает наружу, подсказывая, на что именно он смотрит. И все же Брок говорит: – Это что за хрень? Будто бы не знает. Соблюдает приличия. – Это… я не знаю, как именно это называют. – Подразумевая «люди, которые увлекаются подобным», будто бы она, да и все остальные, не дрочили тайком на эту штуку. – Но это не даст ему закрыть рот. Кулак Гидры с кляпом-пауком во рту. Секунду Брок переваривает эту картинку и снова берется за шокер. У доктора первое место в ряду на демонстрации того, сколько именно нужно, чтобы заставить Солдата орать, и, похоже, они оба этим наслаждаются. Но «Гидра» нанимает правильных людей, и он берет себя в руки к тому моменту, когда проворные пальцы Буер делают дело и тихо исчезают. Брок убирает шокер со стыка между плотью и металлом: соединения в руке обеспечивают петлю обратной связи, усиливающую подведенный к этой области разряд – и возвращает его на пояс. – Ну вот, – обращается он ко всем, но глядит на Солдата, разъяренного и теперь безоружного. – И не смотри на меня так. Сам напросился. Выглядит все это, мягко говоря, неудобно. Края металлических ножек врезаются глубоко в кожу, челюсть оттянута. Кляп крепкий, или, может быть, Солдату больно – так или иначе, смять его он не может. Кое-где между зубов сочится кровь: очевидно, они растревожили повреждения, нанесенные в бою. – Хорошо. Доктор натягивает хирургическую маску (Брок на его месте затребовал бы защитный шлем) и принимается исследовать поле работы маленьким металлическим стержнем. Процедура может показаться небезобидной разве что людям с сильной фобией, и все же Солдат не перестает ерзать. Более того, из его горла вырывается безостановочное ворчание, угроза, которую он никак не может осуществить. Брок, подавляя смех, приказывает ему замолчать. Солдат не слушает: только осекается, неловко сглатывает и продолжает ворчать. Доктор, лишь слегка обеспокоенный, бормочет цифры и хватает маленькое зеркало. – Два зуба сильно повреждены, – объявляет он, заставляя одного из техников подпрыгнуть. (Придурок, как зачарованный, пялился Солдату в рот. Ему повезло, что напоминание о необходимости оставаться начеку было не роковым). – Вы говорите, они… сами не восстановятся? – Насколько нам известно, нет, – рапортует Буер. – А новые вырастут? – Определенно. – Тогда надо удалять, – доктор оглядывается, явно ожидая, когда ему принесут нечто, необходимое для его (несомненно безупречной и высокотехнологичной) операции. – У нас есть новокаин? Брок смеется вслух. – Думаете, эффект будет слишком коротким? Если дать ему… – Нет, я думаю, ты слишком привык лечить чертовых костюмов с верхних этажей, – Брок хватает с подноса щипцы и втискивает доктору в руку. – Рви. – Но я не могу… – тот ошарашено глядит на щипцы. – Нет, можешь, – Брок сжимает доктора за плечо – будто ободряя, но немного чересчур крепко. Работаешь на Гидру – будь готов пачкать руки. Солдат смотрит на щипцы. Складывает два и два и напрягается всем телом. Пластинки на руке двигаются, пощелкивая – это бессознательная реакция, как и расширение зрачков. Горло подергивается, Солдат издает тихий звук, практически поскуливает. – Я не уверен, следует ли… – Тогда я тебе помогу, – Брок наклоняется, скалясь. – Что он тебе сделает? Чем дольше ты выживаешь в этом дурдоме, тем с большей убежденностью можешь сказать, оправдана ли твоя уверенность или нет. Брок продержался достаточно, чтобы стать главным куратором. Так что, засовывая в рот смертоносному оружию «Гидры» два пальца, он точно осознает меру опасности, которой себя подвергает. Ворчание становится громче, вибрирует на кончиках пальцев. – Ш-ш-ш, – говорит Брок и нажимает Солдату на основание языка, провоцируя рвотный позыв. Второй раз такая штука не пройдет (что-то вроде «контроля над рефлексами» входило в программу тренировок), но и одного раза хватает. По костяшкам течет липкая слюна. Брок вытаскивает пальцы, задевая ими металл кляпа просто, чтобы почувствовать, и вытирает руку о рубашку. – Видишь? – он подталкивает доктора вперед и сам становится ближе, чтобы посмотреть. Щипцы с тихим, но отчетливым звуком смыкаются на зубе. Зуб шатается. Доктор перехватывает щипцы, его ладони, должно быть, мокрые под перчатками. Солдат шумно дышит через нос, приводы в металлической руке бесполезно жужжат. – Вытащить будет трудно, – говорит доктор, и Брок готов поклясться, что слышит бормотание Буер: «Спасибо, Капитан Очевидность». – Помочь? – не дожидаясь ответа, Брок хватает доктора за запястье и дергает. Примерно с таким же звуком выдирают застрявший ботинок из грязи, только резче. Солдат воет. Доктор разжимает пальцы, Брок перехватывает окровавленные щипцы, и зуб приземляется в метре от его ботинок, расколотый ровно пополам. Солдат дергается так, что кресло трещит. Он фыркает и кашляет, его пальцы дрожат, кровь течет по подбородку, замарывая ножки кляпа. Доктор реагирует первым – образцовой операции у него, возможно, не получается, зато инструменты наготове. Отсасывающий наконечник убирает лишние жидкости, трубка окрашивается ярко-красным. – Ну все, все, – голос доктора дрожит слабо, но явственно. – Что? – Брок нависает над ним. – Боишься замарать галстук? – Нет, – доктор берет себя в руки и откладывает трубку. – Но у меня нечасто бывают пациенты, чуть не захлебнувшиеся собственной кровью. – Он от этого не умрет, – уверенно говорит Брок. – Спасибо, проверять не стану. Логично. Навредить Солдату – прямой путь на кладбище. Доктор снова берется за щипцы и приступает ко второму зубу. Тот раскололся на несколько частей, каждую из которых надо удалять отдельно. Доктор выбирает щипцы поменьше, прокомментировав только, что инструменты нестандартные. Брок со смешком говорит, что он явно никогда не проводил допрос. Кусочки зуба выходят с резкими звуками, хорошо различимыми в относительной тишине. Брок практически видит, как у дантиста волоски на затылке стоят дыбом, и понимает почему. Иногда то, как быстро Солдат привыкает к новой боли, чертовски пугает. Он подергивается, поскуливает, но не кричит – и почти не сопротивляется. Единственная причина, по которой шокеры еще действенны, это то, что Солдат забывает, каково это (ну и технологии несколько продвинулись за пару десятков лет). И то приходится постоянно повышать напряжение. Остатки зуба падают в лоток. – Я хотел бы взглянуть на его зубы, когда они вырастут. Оставшиеся в порядке, – доктор проводит по челюсти Солдата пальцем. – Более чем в порядке. Они в отличном состоянии. Я бы многое отдал за такие… Тихое ворчание возобновляется – на этот раз прямо доктору в лицо. Солдат клонится вперед, капая кровью на рукав белого халата. Из-за кляпа кажется, будто он щерится – что он, в общем-то, и делает. – Ах, ты еще огрызаешься? Вопрос привлекает внимание Солдата, но, по мнению Брока, недостаточно. Доктор громко сглатывает. – Нет, все в порядке. Он ничего не сделает. Что на данный момент верно примерно на 80%. – Просто трудный характер. И это ему с рук не сойдет. Рви еще один. – Остальные совершенно… – Любой, – говорит Брок тоном, не допускающим возражений. – Выбирай и рви. Теперь Солдат съеживается, натягивает крепления. Если бы он мог говорить, то сказал бы что-нибудь вроде «Пожалуйста, пожалуйста, я буду хорошим» на любом языке, который мозг подсунул бы ему первым. Но говорить Солдат не может. – Сам напросился, – холодно сообщает Брок в ответ на невысказанную мольбу. Доктор мнется над здоровыми зубами: такого ему раньше делать не приходилось. Рука подрагивает, но когда доктор, наконец, определяется, движение щипцов быстрое и уверенное. Ему приходится как следует упереться в пол и прибегнуть к помощи Буер, но в итоге зуб подается с тем же самым тошнотворным чпокающим звуком. Солдат дергается и воет. Брок несильно пинает его в голень. – За что боролся, на то и напоролся. Заткнись. Буер подбирает зуб краем халата и осматривает. – Для зубной феи. Она нравится Броку все больше и больше. – Оставь себе. Доктор отходит и снимает перчатки. – Похоже, мы закончили. Если вы больше ничего не хотите… – Нет, теперь все. Брок подает охране знак вывести доктора из кабинета – навстречу, возможно, лучшему в его жизни гонорару. При условии, что Пирс просто не прикажет его пристрелить. Буер оборачивает свой трофей в бумажку и прячет в карман. Брок делает вид, что не заметил – каждый на ее месте поступил бы также. Солдат выглядит жалко. Он полностью ушел в свои замороченные мысли, только тихое свистящее дыхание выдает, что он еще в сознании. – Вот что будет сейчас, – громко говорит Брок, выдергивая Солдата из ступора. – Мы снимаем с тебя эту штуку, ты идешь к себе и ждешь, пока тебя вернут в криокамеру, – он окидывает Солдата взглядом. – Возможно, сначала почистят. Ты как из фильма ужасов вылез. Брок делает шаг вперед, и охрана поднимает оружие, не желая испытывать удачу. На месте удаленных зубов розовеют сочащиеся кровью лунки. Брок нажимает на одну пальцем – она рыхлая по контрасту с твердой эмалью вокруг и жесткостью кожи Брока. Это как трогать сырой стейк. – Будешь кусаться, здоровяк? Солдат шипит, опустив голову, капает себе на грудь кровью и пеной, но не шевелится. – Думаю, что нет. Отстегнув кляп, Брок передает его Буер (которая берет его со слабо скрываемым отвращением) и, будучи не в силах бороться с искушением, подносит пальцы к приоткрытым губам Солдата. Солдат вскидывает лицо, смотрит прямо на него, в него, и у Брока леденеет спина. – Уводите. Охрана приходит в движение. А Брок направляется в противоположном направлении, к Пирсу и неотвратимому дебрифингу. И, хотя он знает, что это невозможно, он продолжает чувствовать на себе этот взгляд – каждый шаг своего пути.