Обычный тихий вечер декабря в городе яблок. Солнца давно не видно, но небо только-только начало наполняться звездами, окружая некогда одинокий полумесяц. На одном из улиц, в каком-то доме, на уютном старом диване устроился Данияр, тихо посапывая. Свернувшись калачиком, точно котенок, спал он вот уже несколько часов.
…Концерт в Астане, переезд в новый дом, а вот теперь уже и болезнь, одолели парня, и он остался «сторожить» дом, когда как парни ушли на запись демо-версии новой песни. Батырхан, уходя, как всегда успел пошутить, предлагая Дулату снова спеть партию Балашки. Зак лишь шутливо отмахнулся, говоря, что оставит Кулумшина совсем без работы – а это не есть хорошо. Наконец собравшись, они покинули здание, пожелав младшему быстрее выздоравливать. Вот лидер запирает дверь на ключ, а вот уже машина, за рулем которого находится Асе, исчезает за поворотом…
Сраженный простудой, он целыми днями сидел перед телевизором, принимал свои лекарства, и всячески пытался поднять свое настроение. Вот только этому мешал один немаловажный факт, который мучил парня еще с того злосчастного концерта. Кое-что, о чем знали все в группе, кое-что, что задело всех. Но никто не трогал эту тему, все пытались вести себя как обычно. И это безмерно раздражало Данияра. Парень плотнее укрылся одеялом, и переключил канал. По телевизору показывали их выступления, кажется, месячной давности. «Тут я повернулся позднее других», «а тут чуть сфальшивил», «а тут…». Данияр задрожал. Камера остановилась на Ace`е, который сначала задумчиво разглядывал толпу, а потом, наконец заметив камеру, как-то виновато улыбнулся. Ну конечно, как еще ему улыбаться? Кулумшин раздраженно фыркнул, отворачиваясь от экрана. Но выключать телевизор он не собирался. Уж теперь-то он вспомнил. Это был тот самый концерт, концовка которой стала причиной его болезни. Ну, одной из многих причин, ну да ладно. Парень вновь перевел взгляд на телевизор. Соло Азамата. Азамата Ашмакын. Беспросветного идиота. Обладателя самой искренней улыбки. Виновник напряженной атмосферы в группе. По совместительству, человек, к которому Данияр чувствует смешанные, даже ему непонятные, чувства. Он не смотрит на экран, точнее, пытается не смотреть. Но с упоением продолжает слушать его выступление. Вслушивается в его чуть дрожащий, но все также чистый и звучный голос. И даже не заметил, как провалился в глубокий-глубокий сон.
…Азамат дрожал. Ноги косились, а голову кружило. Он крепче сжал в руках микрофон, будто кто-то пытался отобрать у него этот прибор. Заиграла музыка, и он робко запел. Это был кавер на довольно старенькую песню «Blue» группы «The Seatbelts». Песня, на которую он случайно наткнулся, перелистывая плейлист Дулата (который представлял из себя сборную солянку различных жанров) так запала ему в душу, что он даже подготовил кавер. Мысли его один за другим сменялись, сознание бушевало. Но он продолжал петь. Вкладывая всю себя в эти строки, снова и снова тяжело выдыхая, он пел так, словно это был его последний раз. Хотя, в какой-то мере это было правдой. Этот концерт в какой-то мере последний для него. Азамат уже все решил. Обдумал и понял, что так будет правильнее. Что ему, как и другим, нужно продолжать идти вперед. Застрять на одном месте нельзя.
«Никак нельзя!»…
…Бала, вздрагивая, резко вскакивает с дивана, оглядываясь по сторонам. Заметив сидящего рядом Азамата, он легонько, едва заметно улыбается. Ашмакын же, в свою очередь, отвечает более широкой, искренней улыбкой.
– Я, надеюсь, не разбудил тебя. Я… – он немного запнулся, но продолжил. – всего лишь хотел присесть рядом.
– Да ничего, я уже выспался. – отвечал парень, принимая сидячую позу, и устраиваясь на диване поудобнее. Взяв в руки пульт от телевизора, он начал переключать каналы, пока не остановился на одном из них. Шел какой-то фильм, а точнее, заканчивался. – Ну, как прошла запись?
– Ну-у, – Азамат слегка замешкал, - вполне неплохо, так сказать. Мы записали соло Балакана, AZ и ZAQ сейчас пишут дуэт. Ну а я и Батырхан давно закончили работу над соло песнями, если помнишь. Сегодня просто пошли поддержать ребят. Ну а мне захотелось вернуться, и пришлось вверить машину Азамату и идти так, на метро.
– Вот как, - тихо протянул Данияр, сам себе, кивнув, - поня-я-ятно.
Нежелание беседовать его собеседника вгоняло в краску Азамата. Парень, смущенно улыбаясь, неловко поежился на месте.
– Кхе-кхе, ну, как здоровье? Дулат говорит, что ты идешь на поправку.
Бала, не отрывая взгляд от синего ящика(а ведь там просто шли титры), отвечал неохотно, тихо, почти бубня:
– Он прав, наверное. В общем, не жалуюсь, это уж точно.
«А-а, обиделся таки», - рассудил Ашмакын. И вдруг, его осенило. Как-то хитро улыбнувшись своим мыслям, он с ног до головы осмотрел Кулумшина. Тот все еще с «сурьезным» видом пялился в никуда, как бы смотря телевизор. Асе всем корпусом повернулся к Данияру, и, быстрым рывком, накинулся на него. Бала даже не успел среагировать, как оказался под парнем. Он же, в свою очередь, с громким хохотом принялся щекотать кохая* группы. Кулумшин храбро держался, правда, только первые пять секунд. Звонкий смех эхом раздался по комнате, заглушая даже телевизор. Он дергался, выгибаясь от неудержимого смеха, пытался высвободиться, но, как оказалось, Ашмакын был достаточно силен, чтобы сдерживать порывы Кулумшина скорее освободиться и убежать. Это продолжалось пока Бала не начал жалобно скулить, прося остановиться. Тяжела дыша и тихонько посмеиваясь чуть охрипшим голосом, Асе освободил младшенького. Но слезть, похоже, забыл. Или нарочно продолжал сидеть. Этого Данияр все же не смог понять. Его смех оборвался, а он сам безмолвно лежал, но позже слегка приподнялся и…
… Микрофон казался намного тяжелее, чем обычно. Данияр задрожал, какая-то непонятная сила впечатала его на месте. Он оглянулся, присматриваясь к эмоциям парней, искал кого-то, кто тоже считал это абсурдом.
«Может, это шутка? Да, это всего лишь неудачная шутка. Ведь у Ашмакына всегда проблемы с этим. Ха-ха…»
Но никто не оправдал его надежды. Кулумшин сделал пару шагов к Азамату. Асе все так же стоял там, в центре сцены. Пытался выдавить улыбку. Все время повторял «Простите». Фанаты же реагировали по-разному. Слухи об этом ходили уже давно, но все были уверены в том, что это обычные слухи. Кто же мог знать, что все так обернется. Батырхан и лида призывали всех к тишине. Дулат обернулся, и, долго-долго, смотрел на Данияра.
– К-кто же знал, что нам придется с тобой попрощаться? Вот так, на сцене. – Alem заговорил первым. – Умеешь же ты удивлять.
– Это… тяжело, но стоит признать – когда-то этому суждено было случиться. Но, мы все не хотели бы, чтобы это случалось так скоро. – ZAQ сделал небольшую паузу. – Сегодня последний концерт Азамата с нами. Он решил стать сольным артистом.
– И мы полностью поддерживаем его в этом пути, – продолжил за ним лидер. Зенкаев ненадолго замер, будто бы мысленно подбирая слова. – Об этом, сегодня, вместе с вами узнает и Данияр. Мы… решили не говорить ему
– Не решились, – тихо поправил его Батырхан.
Данияр не мог даже заговорить. Подносил микрофон ко рту несколько раз, но его голос, казалось, исчез, и он лишь шевелил губами, уткнувшись в микрофон. Асе встревожено оглядывал то зал, то парней…
… крепко схватив Азамата за шиворот, притянул к себе. Снова и снова касаясь его губ своими губами, он громко выдыхал. Это были неловкие, непродолжительные «поцелуи».
…Концерт продолжился. Иглз, наконец, успокоились и решили сполна насладиться последним концертом с Ашмакыном. Парни тоже продолжили свои выступления. Полностью отдаваясь своему делу, танцевали, пели, читали реп. Менялись ролями, играли. Кулумшин тоже веселился. Внутри все разрывалось, но он решил не подавать виду. Ради фанаток…
…Асе отстранился, изумленно глядя на парня. Тот лежал, прикрыв глаза рукой, весь дрожа под ним. Слезы катились по щеке Данияра, оставляя за собой мокрые дорожки. Азамат почувствовал себя ужасно виноватым. Он робко потянулся к парню, и, слегка коснувшись его волос, вновь отстранился.
– Ты… эгоист… – его голос дрожал, был невнятен и говорил он отрывисто, долго подолгу останавливаясь. – и… я… я тоже. Я, наверное, отвратителен для тебя, да?
– Я, – Ашмакын нервничал, и это было уж очень заметным, – Данияр, я… Прости, что ничего тебе не говорили. Что сообщили в последний момент. Что… – он приподнял его, приобнял и начал шептать ему под ухо, – Я ведь не ухожу куда-то далеко, так? Я буду часто сюда приезжать. Ребята, ты, я – мы все будем частенько встречаться, будем веселиться. Вы все еще мои друзья, уход из группы не означает распад нашей дружбы… Я..
Данияр вновь припал к его губам. В этот раз настырнее впиваясь в губы своего дорогого «друга». В этот раз отстранился он сам.
– Друзья? Разве друзья так делают? – Бала вопрошающе глядел на него. Азамат все так же удивленно смотрел на него. Ашмакын увел взгляд, попытался высвободиться из объятий Данияра. Но Бала при себе отметил то, что пытался-то он как-то слабенько. – Пожалуйста, позволь мне… позволь мне вновь и вновь целовать тебя. Пока ты не уйдешь. Пока тебя не отберут у меня. Позволь…
Асе повалил его, вновь оказавшись сверху. Он припал к его губам. Это были все те же неловкие поцелуи, но становились они все продолжительнее и продолжительнее. Щеки Данияра слегка порозовели, а у Азамата покраснели даже уши. Они углубляли поцелуй, все больше задерживаясь. Слюны текли по щеке и подбородку Данияра, оставляли дорожку на шее, стекали на диван. Данияр плакал еще долго, но те слезы были от облегчения. Он смог отпустить его. Но в последний раз он пытался запомнить его запах, каждый миллиметр тела, обнять крепко-крепко и лежать вот так вот, долго-долго.
«Ты – мое солнце, мое единственное солнце»
…
…
Прошло полгода. К группе присоединился еще один парень. Парни быстро сдружились и нашли общий язык. Поначалу всем было немного неловко, но это продолжалось не так долго. Азамат, как и обещал, частенько посещает их. Его сольная карьера достаточно «солнечная», он действительно хорош в своем деле.
Данияр теперь совсем вырос. Он уже тогда простил его, хотя прощать должны были его, а не он сам. Встречи с Ашмакыном проходят совсем как у друзей, как у обычных друзей. Посиделки, игры на консоли, споры, шутки – все как всегда. Только иногда они тайно целуются, держат друг друга за руки, наслаждаются запахом друг друга. Только это большая-большая тайна этих двоих… и Данияр умело прячет свое «солнце» от чужих глаз.
«Пожалуйста, не забирайте его у меня»
*кохай - более младший участник какой-либо организации.
