Текстовый документ (1)

— Напомни мне. — Что тебе напомнить, Скотт? — Почему именно мы? — Ты точно хочешь услышать это ещё раз? — Нуууу… Каблуки Наташи отбивают в длинном коридоре «Имперский марш», и Скотт уныло вспоминает сам, как их угораздило загреметь на эту чёртову миссию. Фьюри приспичило засунуть в издательство своих людей под прикрытием, чтобы выйти на распространителей экстремистской литературы. Аргументы насчёт Наташи был неоспоримы — она весьма начитанна, уже кем только не работала, да и русские славятся своей прозой. Доказать, что Романова — это не то же, что Достоевский, у неё не вышло. Со вторым агентом вопрос решался долго и едва не перерос в драку. В конце концов экспертная комиссия в составе Фьюри, Коулсона и Хилл сверила отчёты Бартона, Лэнга и Уилсона. Вердикт был безжалостен. — Они сказали, что твои сочинения как раз сгодятся для отдела фантастики, — Наташа отвечает раньше, чем Скотт успевает открыть рот и сказать «нет». — Космической фантастики. — Скотти, я уверена, что под космосом имелись в виду не летающие тарелки и световые мечи, а масштабы твоего вранья. — Тогда я не понимаю, почему здесь с тобой не Клинт. Наташа лишь поводит глазами, толкая дверь в выделенный им кабинет. Бросает на стол тоненькие папочки с договорами и планом работ. Подходит к большому окну с видом на потрясающе интересный пейзаж — серую стену соседней высотки, утыканную кондиционерами. Скотт, нажав кнопку включения на своём системном блоке, катится в кресле на колёсиках к столу Наташи, планируя сделать то же самое. — Зато у нас есть кофемашина, — она явно успокаивает себя. — И светло. — И в проходе можно кататься на креслах! — О да. Это будут нескучные полгода. Скотт от неожиданности врезается в стол. — Полгода? — Ну да. Контракт нельзя было подписать на меньший срок. — Никогда ещё не мечтал сдохнуть к Рождеству. — И не надейся, — ухмыляется Наташа, отходя наконец от окна и плюхаясь в своё кресло. — Просто представь, что ты снова в тюрьме. До шестнадцатого марта. *** — Размер ожидающей нас жопы, Наташа? — Тебе по договору или приближенно к реальности? — Мне бы договор к реальности приблизить. — Да ты точно прирождённый фантаст. Наташа смеётся очень нервно. Рассматривает листы, щёлкая ручкой, как будто в них что-то изменилось. — До марта мы должны им в обязательном порядке по одному рассказу, одной повести и одному роману, — начинает она, и Скотт удивлённо давится кофе. — Многовато. Я не готов. — Но если рассказов на сборник будет маловато, серию могут и отменить. А контракт расторгнуть. Так что… Теоретически мы попали на десяточек рассказов каждый. Скотт давится кофе во второй раз. — Я смотрю, ты уже начал пытаться сдохнуть к Рождеству, — сурово сдвигает брови она. — Лентяй. Пошли лучше генерировать идеи. *** — Не уверен, что это хорошая мысль. — Скотт, мы три дня переводим кофе. Начальство тонко намекнуло, что лучше бы мы переводили текст. А это — один из лучших методов мозгового штурма. Писать ключевые слова на бумажках очень скучно, и поэтому Скотт развлекается как может, упоминая всё, что в голову придёт, и швыряясь ими в пустой пакет. Наташа должна убедиться — эти модные методики не работают, а электрики не пишут. Пакет заполняется до середины общими усилиями. — Дамы вперёд, — весело говорит он, и Романова шуршит бумажками. Достаёт три штуки. — О, — вдруг радостно говорит она. — «Мексика», «нож», «текила». Можно выжать что-нибудь авантюрно-приключенческое. Скотт удивляется. Тащит свои три бумажки. Наташа наблюдает за его глазами с большим интересом. — Что там? — «Порно», — сдержанно перечисляет Скотт, — «страдание» и «пидорасы». Лицо у Романовой серьёзное-серьёзное. — Ты должен помнить, что ты работаешь в отделе фантастики. — Ты хочешь, чтобы я писал фантастическое порно про страдающих пидорасов?! — И про космос не забудь. — О да. Порно про страдающих пидорасов — это космос. *** — Наташа? — Мм? — Я потихоньку наблюдаю за тобой уже полтора часа, и ты то пишешь, то стираешь, — Скотт помешивает в кофе сахар и косится на Наташу. — Ты же так радовалась, говорила, что у тебя отличные ключевые слова… Наташа проводит обеими руками по лицу и собирает волосы в хвост, крутясь на стуле. Курсор на её мониторе мигает на девственно чистой страничке. — Да понимаешь, Скотти… Я сразу вспомнила одну историю из жизни. Была у меня одна миссия в Мексике, значит… — Ну и напиши про неё. — Я и начала. А потом вспомнила, что распространение этой информации запрещено и у дела седьмой уровень секретности. Пришлось стереть. Но потом я вспомнила ещё одну историю, тоже в Мексике. — И какой уровень секретности там? — Третий. — Попробуй выкинуть то, о чём нельзя рассказывать, — Скотт с умным видом прихлёбывает кофе. — И написать об остальном. — Точно, — Наташа, перебирая ногами, едет назад к столу. — А у тебя как дела? — Я пытаюсь думать о страдающих пидорасах в космосе. — И поэтому смотришь «Звёздные войны»? — Я вдохновляюсь, — Скотт незаметно сворачивает окошко. — Мне всегда казалось, что там одни натуралы, — Наташа поднимает бровь, уже начиная что-то набирать. — Не уверен. Я уже десять раз посмотрел, как Оби-Ван снимает плащ. Нат, натуралы так не умеют. *** К вечеру принтер на Наташином столе выплёвывает несколько тёплых листов бумаги, и Скотт немедленно хватает их, надеясь прочитать забойную приключенческую историю. Через пять минут он медленно, очень медленно нащупывает свой стул, не отрываясь от листков, и едва не садится мимо. — Знаешь, — Скотт сглатывает, — текст, конечно, хороший. Прям огонь. Но у меня, по-моему, даже муравьи покраснели. Это точно… Авантюрно-приключенческая история? — На мой взгляд, весьма. — Наташа, — с чувством произносит Скотт. — У всех, конечно, свои понятия о приключениях. Но это — порно. — Неважно! Рассказ написан? Написан. А твои дела как? Пидорасы страдают? Скотт кладёт листочки. Берёт их в руки снова. Скручивает в трубочку. Раскручивает. Смотрит в свой монитор. Десять написанных строчек его не радуют. — Как минимум один, — серьёзно отвечает Скотт. — Я. *** — Что там помогает мозговой деятельности? — вздыхает Наташа, безнадёжно утыкаясь лбом в столешницу. — Крепкий здоровый сон? — Не в эти полгода. Ещё варианты? — Шоколад? — Больше не могу его жрать. — Логические головоломки! Наташа не глядя открывает стол, и собранный кубик Рубика влетает Скотту в живот. От неожиданности он глухо ойкает и машинально начинает его крутить. — Ну не знаю, — пожимает он плечами. Творческий кризис Наташи выглядит страшновато — особенно когда у самого процесс пошёл. В повисшей тишине клацает кубик Рубика, гудят компьютеры и вдруг звонит Наташин телефон. — Ты брать не будешь? — уточняет Скотт, хватаясь за трубку. Наташа стонет. Когда Скотт принимает вызов и слышит голос Клинта, включив громкую связь, Наташа всё ещё стонет. — А я смотрю, у вас там интересно, даже трубку не поднимаете, — подозрительно начинает Клинт вместо приветствий. — Это не то, что ты подумал, — быстро отвечает Скотт. — Теперь ещё больше заинтриговал. — Мы со Скоттом не спим, — Наташа поднимает голову от стола. — Вообще не спим, — быстро подтверждает Скотт. — Даже по ночам. Нам не до этого. Клинт почему-то начинает смеяться. Наташа краснеет. — Бартон, кончай ржать! Он ржёт ещё громче, пытаясь что-то сказать — наверное, опять какую-то похабщину. — Бартон, — угрожающе говорит Наташа. — Я всем расскажу, что было в Будапеште. Клинт давится смехом. Скотт нервно вспоминает истории про Мексику. — Ну, я просто хотел пожелать вам вдохновения, — посмеиваясь уже нервно, Клинт кладёт трубку. У Наташи в глазах вдруг разгорается дьявольский огонь, и она хлопает ладонью по столу. — А я реально расскажу про Будапешт, — вдруг решает она. — Правду? — Да конечно. У этого десятый уровень секретности. Я такое расскажу, что он офигеет. Работать в редакции не смешно. Вот примерно как про Мехико… — Наташа, я не хочу читать порно про тебя и Клинта. Даже придуманное. — А придётся, — зловеще улыбается Наташа. Она направляется к полочке с лучшими книгами издательства за последние годы. Берётся за серый корешок. — Только не «Пятьдесят...» — Точно. И назову я это «Пятьдесят оттенков Бартона». *** Опоздавшая на работу Наташа, входя в кабинет, разгоняет клубы дыма, помахивая рукой. В кабинете громко играет саундтрек из «Звёздных войн». — Ты же бросил курить, — удивляется она, стягивая куртку. Скотт, вздыхая, косится на полную пепельницу. — Я поднял. — Что случилось? Проблемы в семье? Старые дружки беспокоят? — Пидорасы не хотят трахаться. — С тобой? — Друг с другом, — Скотту так уныло, что он даже не замечает подколки. Наташа присаживается к нему на стол. Грустно гладит по голове. — Знаешь, — говорит она, — я бы тоже не хотела трахаться под «Имперский марш». — Я бы поспорил. Весьма бодренько же. — Звучит как провокация, но нет. Скотт тянется к окошку проигрывателя и переключает песни. — У тебя как дела? — интересуется он. — Я дописала повесть про Будапешт. Всю ночь строчила, аж рука устала. — Ты строчишь одной рукой? — Во второй была кружка с кофе. Скотт молчит несколько минут, дописывая очередной абзац, где два серьёзных брутальных мужчины хотят друг друга, но не хотят. Заглядывает в свой стакан, обнаруживает в кофе пепел и закуривает снова. — Дай почитать, — выдыхает он с дымом. — Хуже мне уже не будет. — Уверен? — Да. Наташа протягивает Скотту красную флэшку. Он находит на ней документ и опять давится кофе. — Кажется, мои пидорасы сейчас смогут и под «Имперский марш», и под Боба Марли, и под «Jingle bells». Наташа, ну ладно все вот эти игрища, но секс под «Лебединое озеро»… — Я бы поспорила. — Звучит как провокация, но здесь хлипкие столы. — Столы! — вдруг радуется Наташа и целует Скотта в щёку, после чего бросается к своему компьютеру и включает его. — Точно, столы! — Э? — Был у меня один бывший, — радостно продолжает Наташа. — Сейчас я им порнуху про стол напишу. — Тебе проще жить, — ворчит Скотт, снова открывая свою повесть. — Среди моих бывших вот космических пидорасов не встречалось. — Среди моих ещё и не такие пидорасы были. *** — У меня больше нет идей, — голос Скотта полон отчаяния. — У меня тоже. — Но ты же что-то печатаешь. — Это ещё не значит, что идеи есть. Под дабстеп Наташиной клавиатуры Скотт отталкивается ногой от стола и выезжает в проход. Даже стулья на колёсиках его уже не радуют. Полгода в издательстве он с охотой променял бы на год тюремного заключения. — Позвони Ванде, — не прекращая печатать, советует Нат. — Может, подскажет что-нибудь, как мне. Скотт вытаскивает из кармана мобильник и набирает номер ведьмочки. Разговор выходит коротким. — Ванда, мне нужна идея для нового рассказа. Что? И всё? Это — основная мысль? Ну хорошо. Доехав до стены, Скотт катится назад к столу. Лицо Лэнга всё так же выражает полную безысходность. — Ничего не подкинула? — Подкинула. Я просто настраиваюсь на работу. — И что сказала? — «Все должны страдать». Наташа вдруг перестаёт печатать и откидывается на спинку стула с негодующим видом. — Вот сучка, — с чувством произносит Романова. — Мне она сказала то же самое, и я написала об этом уже сорок шесть страниц. *** — Двадцать восемь тысяч слов, — выдыхает Наташа, откидываясь на спинку стула. — Да ладно. Все страдают? — Все. — Все-все? — Даже принтер. — Прямо в лучших традициях русских классиков! — Ну так русская я или где? По правилам пожарной безопасности, как на днях им любезно напомнили, курить в кабинете было не положено. Но на правила в кабинете давно было положено. — Кончила и закурила? — весело спрашивает Скотт, глядя, как Наташа садится на подоконник и поджигает сигарету. — О дааааа. — Я тоже скоро кончу. — Там у тебя тоже все страдают? — Конечно. Только принтера нет. Дело в космосе, понимаешь ли. Скотт разминает пальцы, пока Наташа злостно нарушает правила пожарной безопасности. Задумчиво смотрит на неё. — Ты только скажи, — серьёзно спрашивает он. — Как ты написала это за шесть дней? — Слабоумие, отвага, кофеин. — А идею откуда взяла? — Написала я, в общем, тот порнорассказ про стол. А получилась драма. — Что-то я не удивлён. — И мне стало жалко главного героя. — Иииии? — И я написала про него же роман. — Где все страдают. — Да. — И он тоже. — И даже его принтер. — Наташа… — Что? — Давай договоримся, что ты никогда не будешь меня жалеть, — строго говорит Скотт и возвращается к работе. *** — Скотт. — Что? — Мне кажется, тебе стоит завязывать с историями о, гм, мужчинах нетрадиционной ориентации. — С чего ты решила? — С чего ты накрасил губы моей помадой? Скотт широко растягивает губы в ядовито-красной улыбке, пока Наташа, скрестив руки, прислоняется к дверному косяку. Глаза у Романовой какие-то слишком весёлые. Опыт практически совместной жизни в редакции подсказывает, что это не к добру. — Ну, я тут решил написать рассказ, где у одного из героев макияж. Решил опробовать на себе, каково это — краситься и стирать помаду. — А, — Наташа расплывается в улыбке, проходя к кофемашине. — Удачи. Скотт пристально разглядывает себя в зеркальце, тоже позаимствованное в косметичке Наташи. Берёт салфетку и начинает тереть губы. Эффекта — ноль; Наташа радостно ржёт. — Чем её стереть?! — Скотти, я использую её на миссиях. Она держится почти сутки. Ничем не сотрёшь. — Но я же похож на клоуна! — Вот это новость! Наташа ставит кофе перед Скоттом. Оказывается, что пить кофе с привкусом помады не очень вкусно. — Почти сутки, говоришь? — Отличная помада, да. — Ясно. Сегодня я ночую в редакции. — Я подарю тебе такую на Рождество, хочешь? — Наташа, я даже не знаю, как тебе сказать. — Мм? — Рождество прошло месяц назад. Наташа ошалело смотрит в настенный календарь. Потом в мобильник. Передвигает красную рамочку. — Полтора месяца назад, — сообщает она смеющемуся Скотту, и тот замолкает. *** — Теперь это всё нужно как-то назвать. — Ты что, уже закончил? У Наташи творческий кризис, и она строит на столе пирамидку из пустых картонных стаканчиков. У Скотта тоже почти творческий кризис. Оказывается, самое сложное — придумать ещё пару слов, поставив последнюю точку романа. — И оно ещё никак не называется? — Наташа плавно движется к вершине. — Хотя бы файл? — «1». — «Один»? Серьёзно? У тебя кончилась фантазия, Лэнг. — Когда я создавал файл, она ещё не началась. Скотт подкатывается к Наташе в кресле. Заглядывает в светящийся понапрасну монитор, мучая в руках кубик Рубика, и признаёт поражение. — Ладно. Твоя фантазия круче. Мне не пришло бы в голову назвать любовный роман на 664 страницы «Что-то пошло не так». Странное рабочее заглавие. — Потому что это не роман. — А что это? — Это, Скотти, наш отчёт о проделанной работе. *** — Я назвал, — Скотт гордо, торжественно и музыкально отбивает по клавиатуре короткую очередь и профессионально крутится на стуле. — Я назвал! Наташа пристраивает на пирамиду верхний стаканчик, вытянув руку вверх и сосредоточенно прикусив кончик языка. — Как назвал? — «Одиночество королей»! Любовно воздвигнутая пирамида рушится от судорожного кашля Наташи, и стаканчики со стуком раскатываются по всему кабинету. — Ты меня переплюнул, — трагически говорит она, нагибаясь и подбирая стаканчики по одному. — В этих двух словах больше пафоса, чем в двадцати восьми тысячах слов моего романа, а я так старалась. Мой творческий кризис никогда не пройдёт. — Опять я виноват. — Ты что-нибудь слышал об эмоциональном выгорании? — Так и запишем — «эмоциональное выгорание от порнухи». Стаканчик прицельно летит в Скотта, но он привычно уклоняется. — Наташа, что там с нашим контрактом? — Ну, сдадим это, — она сдувает упавшую на лицо прядь, выпрямляясь, — и ещё одна порция. У меня ни черта не готово. — У меня тоже. — Нам нужен мозговой штурм. — Я не согласен. Я даже кубик Рубика уже три месяца собрать не могу. Наташа задумчиво суёт стаканчики один в другой. Скотт ловит себя на мысли, что даже в этом ему начало мерещиться что-то неприличное. — Открой гугл и нажми «Мне повезёт!» — Не повезёт, — качает головой Скотт. — Тогда случайную статью Википедии. Скотт покорно клацает мышкой. — «Исповедь», — сообщает он. — Отлично. Оба пишем про исповедь. — Порнуху про исповедь?! — Как получится. Может, выйдет драма. — Я нас слишком хорошо узнал за эту зиму. У нас из любой драмы выйдет порнуха, а из порнухи — драма. — Нам надо высокодуховно настроиться, — решает Наташа. — Высокодуховно? Можно включить красивый вальс. Или для погружения в тему попить кагорчика. — Прекрасно, — Наташа бросает стаканчики в мусорку и натягивает куртку. — Я в магазин. Вернусь — будем пить вальс и танцевать кагор! Только когда шаги Наташи стихают у лестницы, Скотт наконец понимает: в последней фразе что-то было не так, но это его уже не смущает. *** — Что пишешь? — Скотт перегибается через плечо Наташи. Та ужасно серьёзна — виновато то ли похмелье от кагора, то ли недосып, то ли всё и сразу. Может быть, не стоило мешать кофе с кагором. — Детектив про маньяка. — А как же трахать священников? — Я уже. — Теперь будешь трахать маньяка? — Я никого не буду трахать. Я больше не могу. У меня целибат. Скотт потихоньку отодвигает от Наташи полный стакан чёрного кофе. Третий за два часа после начала рабочего дня. Похрустывает кубиком Рубика. — Меня посетила гениальная мысль, — хвастается он. — Помнишь первую партию рассказов? Про двух пидорасов, которые настолько космические, что их не надо даже было запускать в космос? — Ага. — Я хочу написать о том, как один подарил другому юбку. Наташа перестаёт печатать и упрямо тянется за кофе. — Юбку, — полубессознательно повторяет она и делает глоток. — Юбку. Как у японской школьницы. Или как у тебя. — Я, конечно, ещё не отошла от помады, но чего не сделаешь ради дружбы! С этими словами Наташа поднимается и начинает расстёгивать свою короткую юбку. Глаза у Скотта лезут на лоб. — Что ты делаешь? — Полагаю, тебе надо её примерить? — Не-не-не, — Скотт торопливо тянет руки к Наташе и застёгивает на ней юбку снова. — Не хочу. Мне достаточно твоего примера, чтобы понять, как юбки сидят на мужиках. То есть не на мужиках. То есть ты поняла. — Ну если ты так хочешь… — Наташа смеётся, и дверь кабинета открывается как по волшебству. Скотт отдёргивает руки, но поздно. — Надо было сперва позвонить, но, говорят, вы долго трубку не берёте, — кашляет в кулак Ванда и ставит на стол Наташи большую коробку. — В общем, я вам тут пончиков принесла. Но я ничего не расскажу никому, особенно Клинту, нет-нет, никаких сплетен. Развлекайтесь! Дверь снова закрывается. Наташа, нервно хихикая, сползает по стенке. — По-моему, она хотела сказать «страдайте», — философски заключает Скотт и идёт потрошить коробку с пончиками. *** Сдача последней партии совместного творчества приходит быстро и уже почти безболезненно. Ни Наташе, ни Скотту уже не страшно открывать литературный форум — особенно если одновременно с этим открывать бутылочку кагора. — Почему ты так и не написал про исповедь? — интересуется Наташа, наливая кагор в кофейный стаканчик под конец рабочего дня. — Я продал идею иллюстратору. — Значит, сам не работал? Сволочь. Скотт, виновато глотая кагор, пожимает плечами и листает форум. Жизнь его с каждым сообщением становится всё интереснее. — Наташа, — трагически говорит он, — тут отзывы на твоё порево. — Ну-ка? Она подкатывается на стуле ближе и любопытно пялится в экран. Через страницу её бутылка пустеет. — Глубокий психологический подтекст, — монотонно повторяет она. — Великолепная стилистика. Сложные отношения и подлинная драма. — Да, Наташа. — А где же отзывы типа «подо мной сгорел стул», «ох, как горячо» и «спасибо, подрочил»?! — Не знаю. — Давай срочно посмотрим твои. До конца бутылок Скотт и Наташа напряжённо вглядываются в ленту сообщений. На тридцать втором Наташа не выдерживает и выдвигает из-под стола ящик кагора. — Акварельный текст, — бормочет Скотт. — Кинематографичность сцен. Бунинские нотки. Наташа, кто такой Бунин? — Ты не хочешь этого знать, — говорит она, вручая ему бутылку. — Открывай. Я хочу нажраться так, чтобы не помнить о том, что люди так серьёзно обсуждают порно. — Я согласен. Давай нажрёмся и не будем помнить ничего. — Тогда я должна тебе кое в чём признаться. Раз мы всё равно ничего не будем помнить. — В чём? — Ты не можешь собрать кубик Рубика, потому что я переклеила на нём бумажки. — Ненавижу тебя. — Ты говоришь прямо как все мои бывшие. *** — Как приятно, — Скотт тяжело дышит и мечтательно прикрывает глаза, снимая шлем. — Получить деньги за контракт? — Бить людей в лицо. После этого контракта. — Ты же не приветствуешь насилие в любом виде, — смеётся Наташа. — Это было до работы в издательстве. Слава богам, мы их скрутили и сегодня восемнадцатое марта! Связанных негодяев увозят люди Фьюри. Сам он о чём-то разговаривает с главным редактором, пока Наташа и Скотт сидят на ступеньках издательства в своих боевых костюмах, порядком попачканных весенней грязью. — Заживём как люди, — мечтает Скотт. — Опять курить брошу. Высыпаться будем. — И никаких клавиатур и текстовых редакторов. — И порнухи. — И кофе. Больше не могу пить кофе. Наташа тоже радостно улыбается, когда Ник подходит к ним и жмёт Скотту руку. Скотт от неожиданности почти трясёт её в ответ. — Блестяще, — гордо говорит Фьюри. — Великолепно. Вы прекрасно показали себя в эту зиму. Я не ожидал. — Вы же знали, что мы настоящие герои, — усмехается Наташа. — Но что вы такие крутые литераторы, я не подозревал. В общем, история такая. Сейчас вы поедете по домам. Отдохнёте. А завтра утром… — Миссия? — оживляется Скотт. — Бить людей в лицо? — Неееет, — Фьюри широко улыбается. — Я уже договорился. Вы поедете и заключите контракт с другим издательством на лето.