Компромисс

Они поругались. Практически на пустом месте, почти из-за ерунды, но Коул, видимо, так не считал. Ушел, хлопнув дверью, и Эндрю почему-то казалось, что он будет плакать. Досада. Пожалуй, это чувство было как раз тем, что испытывал Эндрю. Немного обиды и самую малость вины: наверное, можно было бы найти чуть менее резкие слова, как-то смягчить аргументы… Но виноватым он себя не считал. С какой стати? И чего именно ожидал в ответ Коул на признание в беременности и высказанное желание ее прервать? Эндрю поморщился. Нужно идти, успокаивать, убеждать: что жизнь с рождением ребенка не закончится, что дети это счастье, что он, Эндрю, всегда мечтал о большой семье и отказываться от мечты не собирается, что карьера еще не все, и ставить работу на первое место, лишаясь малыша, просто преступление. Он уже заранее любил своего сына, представлял, как гуляет с ним по парку в выходной день, отвечает на миллионы вопросов и ловит в глазах маленького альфы обожание. Только вот Коул был против. Эндрю скривился как от зубной боли — муж был слишком порывист и упрям. Разговор предстоял трудный. Эндрю уже нервничал, хотя и имел за плечами опыт сложнейших переговоров. Он подошел к бару, плеснул в стакан немного виски и выпил залпом. Иногда это был единственный способ снять напряжение. Ругаться-то нельзя. А самые проникновенные речи Эндрю произносил на волне драйва от хорошего алкоголя. Когда он подошел к двери спальни, бутылка в баре была пуста наполовину. — Перестань дуться, Коул. — Эндрю попытался обнять напряженные плечи мужа, сидевшего в кресле и бездумно смотревшего в окно. — Дуться? — тот отстранился и встал. — Нет. Я не дуюсь. С чего бы? Я все решил. — А я? А мое мнение? Это ведь и мой ребенок! — Конечно, но ты забыл спросить, готов ли я родить, когда единолично решился на сцепку. Ты получил удовольствие, а расплачиваться почему-то должен я. — Ты же пьешь таблетки, откуда мне было знать… — Спросить. Просто поговорить хотя бы. Контрацептивы во время сцепки работают хорошо если процентов на пятьдесят. — Ну, дурак был. — Эндрю эмоционально дернул себя за вихор. — Что уж теперь. — И теперь из-за твоей дурости я должен наплевать на годы учебы, на мечты? Меня наконец-то повысили, открылись такие перспективы… — Ты себя слышишь? «Я…я…я»! Тебе тридцать два, когда рожать-то еще? — Да, вот теперь я еще и эгоист. Сворачивать карьеру я не намерен. Могу пойти на компромисс… — Какой, к черту, компромисс? Родить и бросить младенца на нянек? Я — против! У детей должен был тесный контакт с родителями, а не с наемной прислугой! И аборт тебе сделать тоже не позволю! Пойду в опеку, привяжу к кровати, не знаю что сделаю! — Ты так легко распоряжаешься чужим телом и чужой жизнью… — Омегам по природе положено рожать, — отрезал Эндрю, до крайности раздраженный бессмысленным спором. Будь Коул простым омежкой, то и проблем бы не было — запузячивался только в путь! Угораздило же связаться с амбициозным парнем, который теперь держится за свою должность зубами. Подумаешь, художественный редактор глянцевого журнальчика. — Удивительно, еще вчера мне казалось, что муж меня понимает, — хмыкнул Коул. — В этом вопросе — нет, — согласился Эндрю и вздохнул. Угрозы угрозами, но что делать дальше он не знал. Коул не простит принуждения. — Ты же понимаешь… — Понимаю. Ты хочешь ребенка, в теории я не против, но он сейчас не ко времени, через пару лет было бы как раз. — Но он есть уже сейчас. — Эндрю положил руку на живот мужу и заглянул в глаза: — Не надо его убивать. — Значит так, — Коул сбросил его ладонь и скрестил руки на груди, — подведем итоги. Тебе нужен ребенок, ребенку нужен родитель и никаких нянек, значит, тебе с ним и сидеть. Содержать я вас смогу, зарплата позволит. — Что? — Подпишем контракт: я рожаю, в декрет идешь ты. — Коул! — Трудовой кодекс это позволяет. А без контракта ничего не будет. Или все же передумаешь? Чужой-то жизнью распоряжаться просто. — Я альфа и ничего не понимаю в детях, — попытался воззвать к разуму мужа Эндрю. — Я, знаешь ли, тоже не понимаю. Впоследствии Эндрю так и не смог понять, как же он все-таки повелся на шантаж мужа. Наверное, не стоило пить, но изменить что-то было уже нельзя. Контракт подписали и даже заверили у прилетевшего по первому зову юриста. Эндрю с содроганием вспоминал ехидную улыбочку крючкотвора и подозревал, что Коул вместе с этим прощелыгой спланировали все заранее… Уж больно быстро появился документ на подпись. Всю беременность Коул работал как проклятый. Его как назло не мучили токсикозы, отеки и странные желания, он почти не изменился, только круглел день ото дня, и походка становилась не такой легкой. О ребенке Коул предпочитал не говорить. Когда его удавалось затянуть в детский магазинчик, то в умиление и восторг от вида ползунков и пинеток не впадал. Они вместе отбирали с помощью консультанта нужные вещи, а дома убирали их в шкаф. Детской тоже пришлось озадачиваться Эндрю. Жутко занятый будущий о-папочка отмахнулся, сказав, что поставить кроватку в комнату не проблема. Оставалось надеяться, что после родов все изменится. Природа возьмет свое, и правильные инстинкты пробудятся на радость всем.

***

Коул выскочил на работу спустя неделю, оставив грудного младенца на второго отца. Эндрю костерил его почем зря, но копия контракта ненавязчиво забытая в детской, говорила, что деваться некуда. Он учился кормить, менять подгузники и вскакивать к малышу по первому писку. Коул заходил в детскую каждый вечер, неловко брал ребенка на руки и минут двадцать тетешкался с ним. За это время Эндрю едва успевал сбегать в душ или нормально поесть, используя столовые приборы. Он не признавался даже себе, что устает с ребенком гораздо больше, чем мог бы уставать на работе, и был обижен на мужа за холодность и равнодушие: в конце концов, кто омега? Заводить разговоры про няню было неловко. Контракт опять же. Эндрю возился с сыном, играл, гулял и считал дни, когда того можно будет отправить в детский сад. Стюарт рос резвым ребенком и доставлял много хлопот. В выходные Коул иногда гулял один с малышом, давая уставшему мужу немного отдыха. Но как же этого было мало! Бесконечная зацикленность только на нуждах ребенка угнетала. Эндрю хотел к людям. Дефицит общения сказывался все сильнее, и Эндрю с ужасом понимал, что поговорить с ним теперь почти и не о чем, — в голове одни детские проблемы. На детских площадках с общением тоже не складывалось — молодые омеги сторонились взрослого альфу; старшее поколение косилось осуждающе, знали, что у него есть муж, и что тот работает. Наверное, считали извращенцем. Первый день, когда Стюарт пошел в садик, Эндрю отметил парой банок безалкогольного пива. Хотел напиться, но вечером предстояло еще ехать за ребенком на машине. Пришлось отложить. Зато он посвятил целый день серфингу в сети. Почитал свежие журналы по специальности и начал строить планы, внутри аж свербело от желания выйти на работу. Коул вернулся вечером, почитал сыну сказку на ночь и пришел в спальню. — Как прошел первый день Стюарта в саду? — Будто он не рассказал тебе все в подробностях, — фыркнул Эндрю. — В восторге, особенно от милого воспитателя. — Вот ведь маленький альфа, — улыбнулся Коул и лег в кровать. — Знаешь, из тебя получился такой прекрасный отец, что я тут подумал. — Коул запнулся, перевернулся на бок и подпер голову рукой, продолжая улыбаться, — что надо бы родить еще одного. У меня скоро течка, вот и займемся, да? Эндрю почувствовал слабость в ногах и присел на край кровати. По спине побежала струйка пота, собираясь под резинкой трусов и холодя кожу. От игривого настроения не осталось и следа. Предложение мужа казалось злой насмешкой над давней мечтой. Ребенок? — Посмотрим. — Эндрю вымученно улыбнулся в ответ и решил завтра же пройти вазэктомию. Он был абсолютно уверен, что не хочет больше детей.