Персики и чайка

Чонгук вытащил серебристый ключ из кармана куртки, вставил его в замок и, помедлив, повернул в левую сторону. Квартира встретила его холодом из-за повсюду открытых окон. Он поежился, поставил пакет на стул и принялся разуваться. Из кухни доносилась трэп-музыка — Чонгук шикнул, причитая о том, чтобы эта дама перестала так громко слушать песни: они ведь не одни на этаже жили. Скинув тёмно-зелёную куртку, парень направился прямиком на кухню, чтобы в очередной раз испортить веселье беспардонной девушке. Подходя поближе, он почувствовал аромат супа из водорослей и какой-то выпечки, манившей даже на расстоянии. Вероятно, снова решила сделать булочки и кексы. Чонгук зашёл прямо на песне «MAMAMOO - You're the best», и это последовавшее «Come on, hey mommy, come on, hey daddy» вместе с всплесками руками и постоянными виляниями бедрами заставили его скривиться. Он с артистически отвращённой гримасой смотрел на то, как ещё восемнадцатилетняя девушка, погружённая в айдолизм, двигалась то как робот, то как дрыгавшееся желе. Подобные действия прям ударили по Чонгуку. Он заметил чёрную колонку на холодильнике и бесшумно подошёл к ней, нажимая на «стоп». — Come on, hey jelly! — пропел он, ставя пакет на стол. Эрин, то самое «hey jelly», от неожиданности вспрыгнула, роняя лопатку на пол. Чонгук вскинул брови, а девушка переменилась в лице. — А, это ты, baby-man, — с наигранной досадой проговорила Эрин, ожидая совершенно другого человека, хоть тот и обещал вернуться только к вечеру. А Чонгука она ведь сама послала в магазин, очевидно, что он уже мог вернуться. — Вот твои персики, — кивнул на синий пакет Чон и поспешил удалиться, как Эрин подбежала к нему и ударила лопаткой по голове. — Ай, жирная же! — Ты обещал мне помочь с мясом, помнишь? — строгий взгляд мамочки рассмешил Чона, но он успел натянуть на себя выражение недоуменного лица. — Женщина, вы сходите с ума. Я вам такого не обещал. Теперь в дело вступили чёрные густые брови Эрин, и уж на этом-то моменте Чонгук окончательно засмеялся. — Слушай, тебе не идёт такое выражение лица, ну серьёзно! Ты прям как Чимин! — заливался Чон, толкаясь спиной к стенке. Переохлаждённая поверхность тут же потеплела из-за горячей спины парня. — Надо сфотографировать как-нибудь и мем из него сделать. — У тебя и так полно моих позорных фотографий! — воскликнула Эрин. И правда, Чонгук фотографировал и снимал на видео почти каждое её движение. Впрочем, она была не единственной чонгуковой жертвой — Чимину доставалось куда больше. «Засранец», как любили говорить они. — Залог успеха — шантаж! — Залог успеха — хорошо приготовленная еда! И не спорь! — Постоянно ты со своей едой, — пробурчал Чон, принюхиваясь к внезапному запаху горелого. — Чимины горят! Эрин, сначала не понявшая, нахмурилась, а затем вскрикнула, подбегая к духовке. Она открыла её и в лицо ударил сильный жар, из-за чего девушке пришлось чуть отойти и прикрыть глаза. Чонгук остановился за её спиной, выхватил голубую перчатку из маленьких ручек Рин и наклонился за тем, чтобы достать очевидно сгоревшие булочки. Около двенадцати булочек практически слились с чёрным противнем, приобретая не мило-румяный, а печально-мрачный вид. Эрин, будучи по природе весьма впечатлительной, ударила себя ладонями по щекам, опускаясь на колени. — Я их так долго делала! — она опустила голову, говоря подавленным голосом. Эрин очень хотелось сделать любимые булочки Чимина, потому что сегодня был очень важный для неё день, который она планировала провести в компании любимого. Отчаяние залезло ей в горло, что девушке приходилось сглатывать противное ощущение. — Господи, да успокойся ты. Подумаешь, чиминовых деток сожгла, пф,— попытался утешить Чон, но Эрин только сильнее зарыдала, успев смерить младшего грозным взглядом. Чонгук оглянулся по сторонам, заметил ещё не убранную муку и остаток теста и прикусил губы в раздумьях о том, как можно было решить проблему. Найдя решение и совершенно не задумываясь о том, как его применить, он щёлкнул пальцами и повернул голову к девушке, которая буквально фонтанировала чёрными эмоциями. Гук аж вздрогнул. — Так, вставай. Ещё есть время для того, чтобы сделать ещё партию. Я займусь этим! Эрин подняла глаза на Чона и посмотрела на него взглядом ты-дурак-или-да, на что тот даже собирался обидеться, но не сделал этого, так как начал закатывать рукава толстовки и искать фартук за холодильником. — Показывай, как там его лепить. Я тебе намучу такие булочки, что покруче Чимина будут: секси-булочки, во! Девушка осторожно поднялась на ноги и подозрительно спросила: — Ты уверен? — Забыла, кто я? Чон Чонгук Великолепнейший-потому-что-всё-умеет-а-в-особенности-троллить-Чимина Первый! Эрин дала парню подзатыльник и, вздохнув, вытерла слёзы, шмыгая. Она подошла к столу, схватила небольшой кусочек теста, рассыпала муку на доску и, отгоняя головную боль, принялась объяснять Чону, что да и как делать. Несмотря на то, что Чонгук никогда не упускал возможности поиздеваться над старшими, Эрин очень любила его за то, что он всегда готов был помочь несмотря ни на что. Таков был Чон Чонгук, которого, так или иначе, в чем-то воспитал Чимин. Она была уверена, что оба парня ни за что бы не оставили друг друга в беде. Это была настоящая мужская дружба, крепче которой не было ничего.

***

Чимин вернулся, как и обещал, к вечеру. Он был слегка уставшим, но, увидев выбежавшую на встречу ему девушку, сразу же улыбнулся своей очаровательной, тёплой улыбкой. Пак Чимин всегда был человеком, который заботился о других, превозмогая собственную боль. Пак Чимин был человеком, которого очень любил Бог и который всегда был рядом. Его ласковые руки, нежно смотревшие глаза и мягкие объятия, похожие на хлопковое одеяло, в которое хотелось укутываться и укутываться. И если бы Эрин спросили, что смогло бы спасти человека, то она бы с уверенностью ответила, что только объятия Пак Чимина. Объятия солнца: горячего, порой невозможного, но такого нужного. — Чонгук-и, ты пекарем заделался? — улыбчиво произнёс Чимин, проходя в кухню вместе с Эрин. Чонгук был весь в муке: на одежде, в волосах, на лице. До того было милым и трогательным это зрелище, что Чимин тихо засмеялся. Чон Чонгук всегда был мальчишкой своенравным, гордым и высокомерным. Однако внутри этой твёрдой оболочки хранилось чуткое, верно любящее сердце. Чимин знал это. — Иди переодевайся, ужин готов! — сказала Эрин, убегая в соседнюю комнату, в ту, в которой как раз был накрыт праздничный стол, стоявший посередине комнаты: между коричневым диваном и телевизором. Диван как раз рассчитывался на троих человек, поэтому Рин решила поставить на стол три тарелки с ложками и вилками рядом друг с другом. Стол был насыщен различными вкусностями: торжественный суп с водорослями, жареное мясо, рис с кимчи, секси-булочки, некоторые из которых представляли собой забавные формы (а некоторые и провокационные) и потрясающе пахнущие кексы. Чимин переоделся в полосатую лёгкую кофту, открывавшую вид на острые ключицы, и серые домашние штаны. Чёрные взъерошенные волосы и восторженный взгляд при виде украшенной шарами и лентами комнате, праздничном столе и, в особенности, этих трёх тарелок, идеально дополняли образ. — Так, я сижу посередине! — предупредил Чон и двинулся к столу. Возмущённая за ним Эрин начала хватать парня за руку, чтобы оттащить от заветного места, потому что это было её место как бы, и никакие там Чонгуки не смели его занимать. — Даже не думай, дьявольское отродье! — кричала Рин, бесполезно пытаясь столкнуть массивного Гука. Но тот уже жевал мясо и совершенно не двигался, словно не чувствуя ни малейшего удара по рукам. Чимин, наблюдая за этой картиной, бесшумно подошёл к девушке, обнял её со спины и положил свои руки поверх её. Эрин почувствовала горячее дыхание и бархатную кожу его пухлых щёк, на секунду прикрыла глаза, а затем, ощутив нажим со стороны Чимина, крепче сжала ладони на плечах и со всей силы столкнула Чонгука на другую сторону, сразу же усаживаясь на своё законное место. — Детям надо уступать! — тут же обиженно проговорил Чон, выпрямляясь. — Признаешь свою сущность? — усмехнулся Пак, присаживаясь рядом с Рин. — Только в определённых случаях, — отмахнулся Гук. — Кстати, в честь всего это торжество? Чимин с Эрин удивлённо глянули на него, на что он, будучи не способным говорить из-за набитого рта, как бы взглядом спросил: «Что?». — У Эрин день рождения, забыл? Чонгук потупил взгляд. Посмотрел на Чимина, потом на Эрин, затем снова на Чимина, потом на Эрин и в конце остановился взглядом на мясе. Конечно же, он не забыл. Чон Чонгук ничего не забывал. — Ах, да, точно! Я-то думаю, почему мне сегодня снилась Эрин-терминатор с тортом на лице! С днём рождения, расти большой, не будь Чимином! Хотя ты уже всё, — хихикнул Гук, получив очередную порцию подзатыльников от неюмористов. — Когда-нибудь мы тебя убьём, Чонгук, — одновременно произнесли Чимин с Рин. — Вы? Меня? Бога всея мира? — Бога всея глупости! — Бога всея переростков! Я не виноват, что природа наградила меня таким ростом! Эрин с Гуком повернули головы к Чимину, который, почувствовав неловкость, пожал плечами. Они засмеялись. Так громко, заливисто и искренне. — Я сейчас, — сказал Чимин и выбежал из комнаты. Эрин, воспользовавшись шансом, встала с дивана и направилась к шкафу, на котором стоял спрятанный торт с персиками. Тщетно пытаясь дотянуться, девушка посмотрела на жующего Чона. — Чонгук! Гук, подняв взгляд, автоматически расширил глаза, немного испугавшись. Тяжело вздохнув, он поднялся и в два шага оказался рядом с девушкой. — Всё Чонгук да Чонгук, жить без меня не можете, — проговорил парень, доставая собственноручно сделанный Эрин торт. Она взяла его, повернулась к двери, в которой уже стоял Чимин с точно таким же тортом — тютелька в тютельку. Все трое охнули. — Я вроде ещё не пил или тортов и правда два? — переводя взгляд с одного торта на другой, сказал Гук. — Чёрт, а я ведь как подарок хотел сделать, — вздохнул Пак, опуская голову. Он ведь уехал на весь день только для того, чтобы научиться печь торты, в особенности его любимый с Эрин — персиковый. Ему пришлось через многое пройти ради такого результата. Эрин, не выдержав нахлынувшего счастья из-за такого скромного, немного огорчённого, но всё ещё будоражащего Чимина, вручила сделанный ею торт в руки Чонгуку, без мыслей уставившись на Пака. — И правда стоят друга друга: желе и джем, — вставил слово Гук, но его уже не слышали. — Желеджем? Джемжеле? Джеле? Хм... — шептал он про себя. — Пак Чимин, я из-за тебя столько времени потратила на этот торт, чёрт тебя подери. Она смотрела на Пака самыми красивыми глазами в мире, а он в ответ улыбался ей самой солнечной улыбкой в мире. И до чего было сильно то чувство, которое связывало их по рукам — что-то, что было намного сильнее, чем просто любовь. Чонгук, увидевший идеальный момент для пакости, подкрался к парочке, остановился напротив них и, широко улыбаясь, заблестел глазами. — О не... Не успела Эрин уклониться, как круглая поверхность торта поздоровалась с её лицом, полностью обмазав кремом и кусочками персиков, находившихся на торте. Чимин, хотевший «спасти» свою девушку, чуть не уронил свой десерт, но его подхватил Гук, который тут же смачно влепил шестичасовой труд Пака ему же в лицо. — Говорят, сны с четверга на пятницу вещие! — сказал Чон, перед тем как рвануть из комнаты прочь, ведь сейчас у обоих должен был включиться режим «терминаторов» и пиши пропало. — Чон Чонгук!!! Но Чонгук уже закрылся в ванной, а выломать дверь эти двое точно побоятся. После того, как всё более-менее утихло, Чон вышел из ванной, потому что жутко проголодался. Он на цыпочках подошёл к дверному проёму в заветную комнату с вкусностями, и взглянул на то, как не смывшие крема с лица Чимин с Эрин ели и о чем-то увлечённо разговаривали. Гук зашёл в комнату, но пара его будто специально игнорировала; парень воспользовался этим и присел рядом с Чимином, который взял одну булочку очень знакомой Чонгуку формы. — Забыл предупредить, что одна булочка с перчиком, — ляпнул Чон после того, как Пак откусил ту самую остро-сексуальную булочку. Во рту сразу загорело, глаза налились слезами, а комната заразительным смехом Чонгука. Эрин, засуетившись, дала Чимину первое, что попалось — вино. Пак буквально залил в себя красное вино и, почувствовав облегчение, выдохнул, метнув в младшего тысячу молний за секунду. Но, услышав подхвативший смех Чонгука смех Рин, который слился с таким довольным хохотом Чона в удивительной гармонии, он невольно улыбнулся, потому что понял, что здесь было главным. То, что он видел каждый день. То, что называлось семьей.