***
Куросаки Карин четыре. У нее выпал первый молочный зуб, снова разбиты в кровь колени и клочья пыльной паутины в коротких черных волосах. Она слишком часто плачет. У Карин есть мама, папа, Юзу, Ичиго и бродячий кот, который всегда приходит к ним поесть.***
Хитсугае Тоширо уже давно четыре. А еще он просто душа. У него есть бабушка, Момо и холодные злые сны.***
Куросаки Карин шесть. У нее есть учебники, бледно-розовая весенняя тропинка в школу и в бурой корке коленки и локти. Она больше не плачет. Ни-ког-да. У Карин есть папа, Юзу, Ичиго и неприручаемый дикий кот, изредка заглядывающий к ним поесть.***
Хицугае Тоширо, наверное, тоже где-то шесть. Про него говорят "холодный". А у него на это лишь один вопрос: "Они о внешности или о характере?" Вопрос из ряда "как бы между прочим" и "порассуждать на досуге". У него есть бабушка, Момо и спелые арбузы, брызжущие липким сахарным соком, а еще - тянущиеся от его спального места витиеватые серебристые узоры инея и жуткий холод по утрам.***
Куросаки Карин десять. У нее есть футбольный мяч, команда, вечно подвернутая нога и кошачьи царапины на руках. У Карин вся жизнь пропахла потом, свежим соком травы, стряпней Юзу и скрипучими от чистоты простынями, вывешенными на улице. У нее есть папа, Юзу, Ичиго и почти одомашненный кот.***
Хитсугае Тоширо, наверняка, уже точно есть десять. У Момо теплые руки. А еще липкие - от арбузов. И как в нее столько влезает? Момо теперь синигами. И он будет - так та рыжая женщина-синигами сказала. Тоширо верит. И той "Мацумото" и рубиновым всполохам драконьих глаз. У него есть бабушка, Момо, величественный бархатный голос во снах и примерзающие по ночам к подушке седые волосы.***
Куросаки Карин тринадцать. Она лучшая среди своих сокомандников. Во всем. В этот раз они точно дойдут до финала. У нее есть папа, Юзу, немного Ичиго и вредный неодомашниваемый кот, любящий хорошо поесть. Карин больше всего огорчает это "немного Ичиго". У него будто жизнь параллельная где-то не здесь. Ей совсем не нравится это "не-мно-го".***
Хитсугае Тоширо тринадцать - хотя кто их, синигами, разберет. Быть капитаном - приятно. Это льстит. Это не может не нравиться. Хотя ему иногда и кажется, что еще чуть-чуть и ему уже даже дышать будет некогда. Безалаберная ленивая Мацумото раздражает. Он ненавидит, когда его воспринимают, как ребенка. Он взрослее всех взрослых - тело только чуть отстает. Но она тоже почти семья. Она тоже входит в список "У капитана Хитсугаи есть". Вместе с бабушкой, Момо, спятившей из-за Айдзена, и Херинмару. У Момо все еще теплые руки. Арбузы она больше не ест.***
Куросаки Карин четырнадцать. У нее есть папа, Юзу и безбашенный брат синигами. Черт с ним, с тем котом: захочет есть - придет. Карин впервые встречает такого же, как Ичиго - синигами. Хитсугая-кун не знает ничего о местонахождении ее придурка-брата. Странный седой первогодка с катаной на перевес. Куросаки бы посмеяться, но склизкий ершистый ком беспокойства рвет горло, саднит. Ей бы выспаться да поесть, а она всю ночь не сводит тяжелый взгляд со входной двери и цепляется за приглушенный рассеянный шлейф родной реяцу - единственную ниточку хоть какой-то связи с Ичиго.***
Капитан Хитсугая Тоширо взрослее на год. Момо все еще не ест арбузы и безумным помешанным взглядом рвется в бездну. Все будет хорошо. Чуть позже, но будет. Он впервые видит сестренку Ичиго. Она не похожа на его Момо от слова "совсем". Капитану некогда рассуждать на отвлеченные от работы темы, вспоминать о девчонке, вцепившейся ему в плечи бульдожьей хваткой худых длинных пальцев - ей бы то ли на пианино играть, то ли железные прутья гнуть. Ее взгляд и страх за брата. Карин не похожа на Момо. Она похожа на Тоширо. Наверное, потому их пути и разошлись после случайного соприкосновения. Просто так получается. У Хитсугаи - бабушка, лейтенант Мацумото, сестренка Момо, горы бумаг, проблем в отряде, задание в мире живых, очередной апокалипсис на носу и изморози узоры по полу и стенам от его спального места. Не до человеческих девчонок ему сейчас.***
Куросаки Карин двадцать три. У нее диплом об окончании захудалого местного медицинского коледжа, работа в отцовской клинике, сам отец, пахнущая кухней и приторными духами Юзу и в очередной раз вернувший себе силы синигами брат. Карин четырежды "влюблялась до гроба", и ни один из них не был и каплю похож на Хитсугаю Тоширо. Она не знает, отчего вдруг подумала однажды об этом, но, перевязывая руку Капитану десятого отряда, ей просто захотелось уткнуться своим лбом в его теплое липкое от пота плечо и разрыдаться. Но Карин не плачет. Ни-ког-да. У них очередной апокалипсис. Нужно просто довериться им и переждать бурю. Как делают остальные. Скоро все снова будет хорошо. Нужно только чуть-чуть подождать.***
Капитана десятого отряда Хитсугаю Тоширо уже никто не назовет ребенком - ему двадцать три или что-то вроде того. Он, кажется, может небо ледяными крыльями вспороть. Сестра Ичиго - хороший медик. Не то чтобы он задумывался об этом, но у нее все те же руки, все тот же характер. Они все еще слишком похожи. У Тоширо все как и прежде - только работы все больше и больше. Надо заканчивать с этой битвой - бабушка звала в это воскресенье на онигири. Момо обещала достать арбузов. Девчонка, закончив с его ранами, кивает кому-то из своих - волосы выбиваются из высокого хвоста, перехваченного аптечной зеленой резинкой на скорую руку, темные прядки липнут к покрытым испариной вискам и лбу, падают на уставшие глаза - тонкая сеточка капилляров по белку, темные круги под нижними веками. Карин аккуратно похлопывает его по здоровому плечу и, не говоря ни слова, идет к другому раненному. И так тоскливо вдруг стало - хоть волком вой. Карин приятная и "своя в доску", но они слишком похожи - им всегда некогда. С ней было бы спокойно, они понимали бы друг друга с полуслова. Но. Они оба устали. От всего. Просто так получается: их пути всегда расходятся.***
Куросаки Карин тридцать четыре и Хитсугае Тоширо тоже что-то вроде того. У нее первые морщинки, клиника, редкие выходные, проводимые со стариком-отцом и редкими приходами Юзу с мужем и детьми. В такие дни рамен заменяет нормальная домашняя пища, а то у Карин и так уже язва двенадцатиперстной. Жаль, конечно, что сегодняшний день - не из тех. Деревья сухими голыми ветвями тянутся к небу, задевают крючковатыми сучьями куцые белесые лоскутья облаков, кривыми черными лапами вонзаются в землю, врастают. Это так правильно: держаться за твердую, надежную почву и отчаянно, беззаветно цепляться за небо - до цветных пятен и тумана перед глазами, до звона в ушах и обожженных солнцем пальцев. Тоширо сидит рядом, на лавочке, и он все еще так же молод, как и в двадцать три. Ублюдок и в шестьдесят будет так выглядеть. Вымазанный в осенней грязи футбольный мяч лежит рядом. - Неплохо сыграли, - произносит капитан десятого отряда, глядя на запачканные до колена джинсы. - Ага, - спокойно отзывается Карин, смотря вверх и ощущая легкий ветер на раскрасневшихся от бега щеках. - Я думал, ты в физкультурный пойдешь, а ты медиком стала, - доверительно сообщает ей мужчина, шкребя коротко подстриженными ногтями весь в наждачной поросли подбородок. - Побрился бы, - фыркает Куросаки, бросая ироничный взгляд на седого капитана. - Та да, надо бы, - серьезно кивает Хитсугая, явно думая уже о чем-то своем. - Мне пора - через пять минут на обход надо, - женщина нехотя поднимается и, не оглядываясь, идет в сторону семейной клиники. - До встречи, - произносит Тоширо, глядя ей в спину. У него и самого дел невпроворот. У них просто свои пути. И так вышло, что те вечно расходятся.