Искупление

Волна бежит на этот берег, волна бежит и что-то бредит. Они прогуливаются по берегу Невы под светом звезд. В черной глади воды отражается прекрасный город. Чарльз подобно птице вспорхнул на возвышение, отделяющее верхнюю часть набережной. Его волосы вновь растрепались от сильного ветра, холодные потоки воздуха по-хозяйски начали разгуливать под тонкой белой тканью рубашки. Как бы ни было странно, в этом жарком июле посреди ночи у Литейного моста не было ни единой души. Они давно мечтали об этом. Наконец вместе. Наконец одни. Наконец свободны. Ксавье босиком проходит до конца ограды, приподнявшись на мысках и расставив руки в стороны. Эрик все время шел рядом, держа кеды возлюбленного в руке за шнурки, при этом неотрывно следя за тем, чтобы этот счастливый мальчишка в первый же день не сломал себе что-нибудь, упав с такой высоты. Это должно было стать самым счастливым летом в их жизни. И оно обязательно станет. Эрик за свою не столь долгую жизнь сменил не одно место жительства, но этот город он оставлять не хотел. Несмотря на это, в какой-то момент он был готов сорваться и переехать к Чарльзу в Москву, которую оба так ненавидели. И вот, настал этот момент. Ксавье окончил университет и на следующий день после вручения диплома собрал свои скромные пожитки и приехал к Эрику. В этот раз, навсегда. Теперь они могут не беспокоиться о том, сколько времени осталось до следующей тяжелой разлуки. Очередной порыв ветра заставляет Чарльза покачнуться и встать на всю стопу. Нагретый за день камень немного колет кожу и тем самым не дает забыться окончательно. Эрик подхватывает парня на руки и опускает на тротуар. Он так и продолжил идти босиком, не опасаясь, что может попасться битое стекло или что-то подобное. Ему просто хорошо. Он просто счастлив. Под мостом, на удивление, тоже никого не оказалось. Чарльз прохаживается по самому краю нижней части набережной, будто танцуя под музыку, которая играет в его голове. Ветер проносится над водой, превращая некогда гладкую поверхность Невы в волны, которые разогнавшись, разбиваются о каменные плиты и заливают водой лестницу, где стоит Ксавье. Мелкие брызги попадают прямо в лицо, заставляя жмуриться. Рубашка начала прилипать к груди, а волосы ко лбу, но он даже не думал сходить с места, пока Эрик снова не подхватил его на руки, прижимая к себе, как самое дорогое, что только может быть в его жизни. Их подхватывает какая-то необъяснимая волна музыки сердца, и они, взявшись за руки, танцуют на берегу реки, в ожидании развода моста. Очередная волна сталкивается с каменными ступенями лестницы, и двое влюбленных оказываются мокрыми практически с ног до головы. Но вместо того, чтобы уйти подальше от воды, они лишь упоенно целуют друг друга, не стесняясь своих чувств. Очередной поток воды разбивается о серый камень и разлетается брызгами по набережной. Но они уже не задевают тех двоих, они спрятались от холодных капель под теплым махровым полотенцем, прихваченным «на всякий случай», и греют друг друга. Следом за полотенцем из рюкзака достается бутылка виски. Если попытаться вспомнить всё, что связано с этим напитком, можно будет перечислять до самого утра. Были истории, когда они вместе надирались и гуляли по Невскому. Бывало, кто-то из них, не выдержав разлуки, начинал глушить алкоголь бутылками в гордом одиночестве. Но теперь они отмечают триумф любви. И свой собственный. Виски приятно обжигает горло, и тепло разливается по всему телу, голова начинает кружиться, взгляд мутнеть, а конечности отказываются слушаться в полной мере. Двое сидят под мостом, пьют виски из бутылки и целуют друг друга, не замечая ничего вокруг себя. С мокрых волос соскользают капли, попадая за шиворот, будто звезды падают с неба прямо за ворот рубашки, щекоча кожу, заставляя вздрагивать. Когда-то много лет назад они очень странно оказались рядом в шумной толпе на концерте. Эрик вышел в зал, чтобы проверить звук, и, в очередной раз, обходя небольшой зал с планшетом в руках, он увидел прекрасного голубоглазого юношу, с головой погруженного в происходящее на сцене. Это была лишь секундная встреча глазами, но и ее хватило для какой-то необъяснимой и еле заметной искры. В тот день Чарльз в очередной раз осознал, насколько он устал от семейных ссор и постоянных криков на весь дом, поэтому он спонтанно сорвался на другой конец города, на концерт одной из любимых групп. Чуть не опоздав к началу, он вошел в зал, полный людей, и почти сразу заметил в толпе еле знакомое лицо: длинные темно-русые волосы, серые, как небо Петербурга, глаза. В этом лице он сразу узнал одного из техников группы, но никак не мог вспомнить имени. Вместо этого в памяти всплыл факт, что знакомили их не меньше пяти раз. Где-то на середине концерта они случайно встретились взглядами и обменялись сигаретами на перерыве в курилке, но даже этого хватило для начала крепкой дружбы, которая прожила не так уж долго, потому что на ее место пришло новое прекрасное чувство, именуемое любовью. На самом деле, искра любви пролетела между ними еще очень давно, но тогда Чарльз был слишком юн, чтобы это понять. И вот, спустя какое-то количество времени, они пьют чай в Петербургской коммуналке в день рождения Ксавье, о котором он, конечно же, не сказал Эрику. Он думал, что это его последний день рождения. Устав от вечных проблем в семье, Чарльз решил, что было бы красиво закончить жизнь подобно одному из любимых поэтов, но в самый ответственный момент телефон предательски завибрировал и высветил сообщение «Когда в следующий раз приедешь?». С того момента он понял, что не может оставить этот мир, в котором есть столь близкий ему человек с глазами цвета неба Петербурга. В течение пяти лет они ездили друг к другу через проклятые семь сотен километров. Иначе было нельзя, Чарльзу необходимо было получить образование. И вот, спустя столько времени, они наконец вместе. - Гори огнем, мой третий Рим! – Ксавье снова встал на край лестницы и прокричал куда-то вдаль короткую фразу, которую сразу подхватили воды Невы, унося слова в балтийские воды. Над их головами раздался гул и скрежет металла, части моста начали подниматься и расходиться в разные стороны. Эрик и Чарльз встали у самого основания сооружения, наблюдая за действом снизу вверх. Ксавье запрокинул голову, восторженно приоткрыв рот. - Чарльз, - Эрик взглянул в его глаза и сразу забыл, о чем хотел сказать, будто его скинули в черные холодные воды Невы, но ему это нравится. Из всех мыслей в голове осталась только одна. – Я люблю тебя, Чарльз. Но он будто не услышал, продолжая смотреть, как между сводами моста становится видно черное небо, усеянное звездами и противоположный берег Невы. Ближе к утру они будут прогуливаться по Невскому проспекту, чтобы потом свернуть в двор-колодец, где красуется потертая зеленая дверь парадной. Они еще долго будут лежать вместе на стареньком матрасе, разглядывая трещины на высоком потолке и держаться за руки, а потом как бы невзначай нежно и трепетно ласкать друг друга. Между ними будто из ниоткуда вспыхнет огонь страсти, но он не обжигает, не оставляет боль и ожоги. Это другое пламя. Оно дарит тепло, проникает в каждую клеточку тела, доставляя удовольствие. Боясь разбудить соседей, Ксавье уткнется в плечо возлюбленного, будет оставлять на его шее багровые следы, выстанывать его имя, обдавая горячим дыханием ухо. Они каждым своим действием, каждой лаской, следом и стоном будут показывать друг другу намерение присвоить возлюбленного только себе и отдаться ему же в сладкий плен. Но сейчас двое влюбленных сидят у реки, обнявшись. Чарльз передает бутылку Эрику и, будто читая его мысли, после того, как тот делает глоток, прижимается к его губам, лаская их, покусывая и слизывая остатки алкоголя. От виски поцелуй кажется еще более жарким, пьянящим с удвоенной силой и долгим. Небо уже начинало окрашиваться в пастельно-розовые тона, а звезды меркнуть, когда они снова переместились на верхнюю часть набережной. Своды моста с тем же скрежетом начинали опускаться, снова скрадываясь в единую дугу. Чарльз, наконец, надел свои кеды и взял Эрика за руку, напевая себе под нос песню. Леншерр сразу вспомнил эту песню, они слышали ее от одного знакомого музыканта, когда тот ее только написал. Наблюдая за исчезающими с небосвода звездами, Ксавье продолжал петь. «…но я гляжу в твои глаза и вижу звезды…» Эрик погрузился в приятные воспоминания о том вечере. Как они сидели на полу в коммуналке, где потолок казался небосводом, о котором так часто поет музыкант. Уже тогда они позволяли себе держаться за руки в присутствии других людей, но чаще делали это тайком под покровом пледа или пряча руки за спиной. «…звезды сквозь наши руки…звезды над этим сердцем…» Эта песня сопровождала их все пять лет. Чарльз часто пел ее как колыбельную засыпающему после ночной смены Эрику, пока шел на учебу. Она была будто красной нитью, проходящей через время и расстояние. Как только Ксавье привез свои вещи в Петербург, чтобы, наконец, быть с самым дорогим ему человеком, он написал на стене короткую фразу: «…звезды рождаются в нас»