Burn

      Осень. Определенно не самая теплая пора, особенно в Осло. Люди достают свои куртки и теплые свитера, надеясь укрыть в них свое тело от ветров. Но нельзя не признать, природа в это время года безумно красивая. Настолько же красивая, как девушка, что сейчас сидела на пассажирском сидении авто и рассказывала о том, в какие приключения она ввязалась со своими подругами на этот раз.       Она улыбалась, периодически хихикала и размахивала руками, эмоции из нее так и плескали, говоря о ее бескрайней любви к подругам. Крис краем глаза наблюдал за ней, слушал ее звонкий голосок и лишь изредка говорил что-то сам, не желая лишний раз перебивать.       Когда они стали так близки? Когда начали проводить столько времени вместе? Они и сами этого не заметили, это просто произошло. Казалось, так было всегда, но ведь это не так. Когда-то он называл ее шлюхой, а их общение ограничивалось перепиской в директе. Когда-то она говорила, что в нем нет ничего хорошего, что он мешок с дерьмом и ни одна девушка не заслуживает такого парня, как он. И вот они в машине, где-то за городом, только вдвоем. Как?       Ева закончила свой рассказ и посмотрела на парня, ожидая от него какой-то реакции, но он молча сбавил скорость и свернул с трассы на проселочную дорогу. Мун вздохнула, отвернулась к окну и прижалась к нему лбом, закрывая глаза. Крис мельком посмотрел на нее и едва заметно улыбнулся.       Она думала, что он никогда ее не слушает и что ему вообще плевать на то, что происходит в ее жизни. Он думал, что цвет ее волос идеально сочетается с осенними красками, что ее улыбка ярче солнца, а голос приятнее пения соловья.       Девушка никогда не замечала, как он смотрит на нее, когда она делает уроки, что-то рассказывает или дуется на него. Ей всегда казалось, что не так уж она ему и нужна, что вскоре он наиграется и вернется к своей блудной жизни альфа-самца, имеющего все, что движется. Да и не факт, что сейчас она была у него единственной.       Они остановились недалеко от какого-то обрыва и Ева непонимающе сдвинула брови к переносице. Крис заглушил двигатель и, ничего не сказав, вышел из машины, взял из багажника небольшую дорожную сумку, а затем открыл дверь для девушки. Она уставилась на него взглядом «Какого хрена?!» и медленно вышла, видя, как Шистад улыбается своей фирменной — «хорошая девочка» — улыбкой. Взял ее за руку и пошел к дереву, скрывающему за собой лавочку, достал из своей сумки плед, постелил его на нее и только после этого сел.       Девушка сложила руки под грудью, молча сверля Криса взглядом. Она ожидала чего угодно, но не этого, не обрыва, с которого открывался невероятный вид на огни вечернего Осло, не этого тихого местечка под деревом. В чем подвох?       Наверно, в этом был ее минус. Она всегда искала логику в поступках Шистада, но давно пора было привыкнуть — ее просто в них нет.       — Может ты сядешь уже? — он вздернул брови и похлопал ладонью по месту рядом. Ева недоверчиво сощурила взгляд, положила сперва рюкзак, а затем села сама, чувствуя, как брюнет кладет руку на спинку лавочки позади нее.       Прошла минута, еще. Они молчали. Он задумчиво глядел куда-то вдаль, надеясь, что она начнет задавать какие-нибудь глупые вопросы (а она любила это делать) или вновь захочет чем-то с ним поделиться, но нет. Тишина.       Самому ему разговор начать было сложно. Думаете, со многими он вот так ездил за город, чтобы посидеть, посмотреть на закат? Нет. Не со многими. А если уж быть совсем честными, то ни с кем.       — Всю дорогу ты без умолку что-то рассказывала, а сейчас твой запас историй иссяк? — спросил он, медленно переводя на нее взгляд.       — Я просто думаю, почему мы здесь. В тебе резко проснулся романтик? — Ева усмехнулась, а он улыбнулся. Да, для него это и правда странно.       — Мы с семьей часто приезжали сюда, когда я был маленький, устраивали тут пикник. Сейчас об этом месте все забыли и оно стало моим. Приезжаю сюда, когда хочу побыть один, — он резко замолк и отвел взгляд в сторону. — Не знаю. Почему-то захотелось поделиться с тобой этим.       — Кто-то еще знает об этом месте? Твои бывшие, например?       — Нет.       — Но узнала я.       — Да.       Он не видел, как она самодовольно улыбается, но знал, что это так. Как бы Ева не пыталась скрыть свою ревность и чувство собственности по отношении к нему, это в ней было, и парень чувствовал это. Всегда. В отличии от нее он был внимательнее и замечал ее косые взгляды в сторону других девушек, слышал, как меняется ее настроение, когда они поднимают тему о его сексе с другими, как она сжимает свои маленькие ладошки в кулаки, когда он говорит по телефону и в разговоре мелькают женские имена.       Но на самом деле и он замечал не все. Например ее забота всегда ускальзывала от его глаз. Ее нежность, ее ласка, то, как она старается открыться ему и то, как обижается, когда закрывается от нее он, все это оставалось незамеченным.       Мун откинулась на спинку лавочки, касаясь руки Криса, и с неким облегчением выдохнула, расслабляясь. Он почувствовал, как ее голова ложится ему на плечо, и опустил руку за ее спину, приобняв за талию и прижав тем самым ближе к себе.       — Крис? — вдруг послышался ее голос.       — Что?       — Ты чувствуешь ко мне что-то?       — Ева…       — Я серьезно. Ты что-то чувствуешь ко мне?       — А ты ко мне?       Он хмыкнул и посмотрел на нее. Момент был разрушен.       — Я первая тебя спросила!       — «Я первая тебя спросила», — передразнил ее Крис, постаравшись сделать свой голос как можно более писклявым, за что получил несильный удар кулаком в плечо. — Ты хочешь услышать ответ от меня, но не в состоянии сказать что-то сама. Тогда зачем это?       Она покраснела от нахлынувшей на нее злости и вскочила со своего места, прошлась взад — вперед, готовая рвать волосы на своей голове. Он так ее порой бесил, но в то же время она ни с кем не чувствовала себя так хорошо, как с ним. Губы, растянутые в ухмылке, и раздражали, и манили к себе, напрашивались на удар и на поцелуй одновременно. Как. Черт. Возьми?!       И сейчас… он привез ее в это место, поделился с ней чем-то личным, тем, чем не делился еще ни с кем, так почему он не может ответить на ее вопрос? Она не ждала от него признания в любви, да даже в том, что она нравится ему. Он мог просто сказать, что ему хорошо с ней, и она успокоилась бы, больше не было бы этих вопросов. Она не знала ничего о том, что он испытывает к ней и испытывает ли что-то вообще. Она не видела этого.       С шумом выдохнув, она плюхнулась обратно на свое место и достала из своего рюкзака пару листочков бумаги и ручку.       — Если так сложно сказать вслух, мы напишем и сожжем. Ветер унесет пепел далеко и весь мир узнает о наших чувствах, но вместе с тем не узнает никто. Знаю как глупо это звучит, но в этом есть смысл. Можешь написать, что я раздражаю тебя подобными разговорами или что я бревно в постели. Что угодно, главное — правду. Скажем это в глаза, когда будем готовы. Идет?       Он молчал. Это напрягало ее. Возможно, это было дурацкое предложение и она выставила себя полной дурой, но она не видела другого выхода. В ней бушевали чувства, она хотела рассказать о них, но не могла, ведь не была уверена, что это взаимно. Ей не хотелось обжечься, не хотелось остаться у разбитого корыта.       — Идет. Мне нравится, — он взял из ее рук один листок и быстро что-то на нем написал, после свернув пополам, чтобы девушка не увидела написанное.       Ева кивнула и, как-то нервно улыбнувшись, оставила признание на своем листе и тоже свернула его. Крис достал зажигалку, поджег сперва то, что написал он, а затем помог с этим Еве.       Между ними повисло неловкое молчание. Им больше нечего было друг другу сказать. По сути, то, что сказать они хотели, сейчас медленно горело в их руках. Такие идиоты. Их никак больше назвать нельзя. Резкие, вспыльчивые, скрытные. Одна страдает от настроения, меняющегося буквально каждую секунду, другой — от своей излишней закрытости. Они оба думали, что ничего серьезного у них быть не может, что они не подходят друг другу. Но нет. Они были идеальной парой.       Она как никто умела успокаивать его. С ним она чувствовала себя действительно красивой и умной. Он не пытался как-то принизить ее самооценку, не смотрел на нее свысока, наоборот заставлял поверить ее в себя. Никто не делал этого для нее до него.       Он лучше других знал ее слабости. Она позволяла ему видеть это в себе, пусть и боялась стать для него слишком открытой, уязвимой. Она, не смотря на всю свою недоверчивость к людям, старалась доверять ему. Он не слышал от нее, что он мудак и эгосит, хотя все только об этом и говорили.       Крис не смотрел на огонь, он смотрел на нее, надеясь по ее выражению лица понять, что она написала. Что он подонок? Что хочет кинуть его и найти кого получше?       «Я люблю тебя, Кристофер Шистад» — было написано у нее.       Ева наблюдала за огнем, будучи уверенной, что Шистад написал как раз то, что она ему сказала. Что она раздражает его. Или что он ничего к ней на самом деле не чувствует.       «Я люблю тебя, Ева Квиг Мун» — было написано у него.