Понимание

Когсворт никогда не понимал Люмьера. Цель у них обоих была одна, но пути к ней разнились. Вернее, у одного из них он был, второй же предпочитал следовать давно недействительным правилам, ненужным в полупустом замке. И пусть это на самом деле являлось верным, сам образ Люмьера наталкивал на большие сомнения, возникающие поминутно, стоило ему появиться в поле зрения Когсворта. Да что там поле зрения, когда чересчур громкий для молчаливых коридоров голос доносился чётко за десятки метров. Это противоречило законам, ставшим для Когсворта выше времени и самого его, однако оставшимся при том обыкновенной обязанностью, рутиной, повторяемой изо дня в день. В отличие от своего товарища, он не двигался с места, застыв, будто какой-то механизм в нём внезапно сломался. Люмьер был отличным от него, действующим решительно и чаще всего против навязанных ему запретов, не значивших ни пылинки в сравнении с мечтой, которой они приносились в жертву. Когсворт ценил и презирал эту его черту, поражаясь и отворачиваясь от оптимизма, с которым принимались самые серьёзные решения. Его нежелание иметь ничего общего с Люмьером, ставя себя выше и позиционируя его простым болтуном, было вполне понятно. Но он имел, и больше, чем хотелось бы. Общая цель сближала, а каждая их маленькая перепалка, что лишь со стороны Когсворта выглядела таковой, только прибавляла чего-то родного в их отношения. А потому покидать его так внезапно и ожидаемо показалось ему величайшей горечью на свете. Со скрипом прозвучали последние слова, сказанные от всего ржавеющего сердца, затем всё исчезло. Однако продлилась разлука на удивление недолго, принося вслед за собой долгожданную свободу. Глядя друг на друга впервые за долгое время, они вдруг с радостной болью в сердце осознали, насколько сильно им не хватало этого. И Люмьер, словно следуя какому-то прописанному заранее канону, решительно шагнул вперёд, расцеловав Когсворта в обе щеки в порыве ликования. Это вроде бы формальное действие заставило что-то внутри шевельнуться, будто бы уже не принадлежащий ему механизм дал сбой и вновь завёлся. Когсворт словно знал о возможности произошедшего, знал и был готов, сберегая все эмоции для момента, который непременно наступил бы. Представлять Люмьера не таким, какой он на самом деле, перестало быть необходимым. Глядя ему вслед, Когсворт знал одно. Он стал лучше понимать его и приложит все усилия ради улучшения этого отношения. Цель наконец оказалась достигнута, и их пути должны были разойтись насовсем, но это явилось бы неправильным. И в тихих коридорах вновь стало громко, однако на сей раз голос был не один.