Фанфик: творчество и эксплуатация

Существования фанфика, фан-арта, тематического музыкального и видеоматериала, да и вся концепция фэндома – в целом, тема очень любопытная, находящаяся в странном синтезе эстетики, потребительства и информации, вызывающая ряд вопросов как к читателю, так и к автору. Конечно, затронуть ее целиком и полностью – задача неординарная, тянущая на диссертацию или даже умную книжку, которую будут с наслаждением разжевывать студенты-эстетики, философы, культурологи и прочие им сочувствующие бедняги. Поэтому, дабы не превращать данный текст в длинную, сложную по структуре и пониманию, историю в трех актах, давайте зададимся поверхностным вопросом: что такое есть сетевая литература с точки зрения эстетики и куда она идет? Сразу хочу предупредить, что данной статьей я уж точно не открою Америку, потому как она открыта до меня. Есть немалая вероятность, что до простой мысли об упадничестве сетлита Вы и сами доходили, но я позволю себе относительно подробно раскрыть эту тему, привлекая в материал кучу скучных книжек и занудных идей, высказанных серьезными авторитетными (Слава богу – преимущественно мертвыми) философами и мыслителями. А кто дочитает эту нудятину до конца и не уснет – тот определенно молодец и имеет прирожденные талант выдерживать самые изощренные пытки. Итак, дабы не разливать воду, давайте сразу зададимся целью рассмотреть сетевую литературу на примере фанфиков с точки зрения ее полезности. Полезности, как вы уже, наверное, поняли, эстетической. И заодно посмотрим, где кроются ее слабые звенья. Фанфик как явление не мог бы существовать, если бы не распространившаяся на нас повсеместно концепция массовой культуры. Давным-давно, когда весьма обширная часть населения планеты не умела читать, и больше всего интересовалась тем, как прокормить само себя и прирасти хозяйством, культура оставалась элементом элитарным и интересным для весьма узкого круга сытых людей. И несла подобная культура, на самом деле, весьма бодрый заряд концептуальности и идеи, которую уловить можно лишь с некоторой долей раздумий. «Илиада» и «Одиссея», наспех пробегаемые современными школьниками, в общем-то, не только куча дико структурированного текста, но еще и целая энциклопедия ментальности древнего грека, рассуждающая о высоких материях социума и судьбы – пожалуй, самого главного греческого изобретения. Судьба грека не похожа на судьбы славянина, англо-сакса, современного американца или австралийца. Объяснить ее весьма трудно и подчас вовсе невозможно. Попытка переноса ее посредством текста в культурное поле – пожалуй, то, что раскрывает саму суть культуры и творчества во все века и времена – передача мыслительного процесса посредством визуально-звуковых образов. Занудно дотошный Достоевский, местами ни к месту смешной Шекспир, традиционно упоротый Пелевин – это не только проекция авторского виденья мира, но и изображение ряда некислых идей, запечатленных в веках на бумаге. В определенный момент развитие общества дошло до такого уровня, что все метания в поисках новинки идеи и слога, от неоклассицизма к реализму и дальше по тропе, привели человеческое общество к очень странному явлению, частью которого и мы с Вами являемся. Имя этой странной замудренной штуки – постмодерн. Что такое постмодерн – это нужно спросить у мертвых философов: Лиотара, Фуко, Умберто Эко, Хабермаса и Юнгера. Они знают ответ на этот вопрос, и у каждого он разный, соразмерно с самомнением и психическими отклонениями. Но если брать некую золотую середину от всех учений, то постмодерн – это очень странная реакция смешения всего, что случилось с человечеством за его историю. Когда что-то давно забытое, отвергнутое или, наоборот, хорошо известное, сваливается в котел вместе с миллионом человеческих переживаний, осмыслений, самокопаний – появляется постмодерн. И, так уж вышло, что массовая культура, зародившаяся в двадцатом веке и существующая сейчас – это тот самый постмодерн. Смешение дикого всего и вместе. Без канонов, без традиций. И можно без хлеба. Когда вы идете на новых «Мстителей» с желанием развлечься или посмотреть на любимых героев – это постмодерн. Когда вы пишете фанфики про пони – это постмодерн. Когда вы отличаетесь от «серой массы» своим дико развитым интеллектом и кичитесь этим – это тоже постмодерн. Когда вы сознательно не отличаетесь от «серой массы» – это тоже он. Иногда возникает чувство, что даже кусок мыла в ванной – элемент постмодерна, и вообще всё в этом мире, от атома до кометы Чурюмова-Герасименко. И это частично верно, потому как постмодерн – первое, пожалуй, состояние общества, когда внутреннее переосмысление любого объекта нашего мира становится много важнее, чем сам этот объект. Не стоит идти далеко – прибитые к брусчатке площади детородные органы становятся искусством только тогда, когда в этом действии обнаруживается некий смысл. Иное общество покрутило бы пальцем у виска, наше же – не просто нашло в этом смысл, а посчитало это абсолютно нормальным выражением себя, хоть и чутка эпатажным. И вот мы, наконец, подбираемся к фанфику. Фанфик на сегодняшний день – элемент несомненно привязанный к некоему объекту массовой культуры, действующий на основе уже заранее рабочей парадигмы. Создается он тем, кто получил от искусства (книги, фильма, музыки, нужное подчеркнуть) определенный опыт, не важно какой, положительный или отрицательный, и выплескивает этот опыт через себя на окружающих. Окружающие, в свою очередь, получают от этого удовольствие эстетического характера: вновь переживают эмоции или же деконструируют историю так, чтобы она устроила именно их. В этом заключается несомненное положительное качество фанфика. И, заодно, его проклятье. Начиная с хорошего – сетевая литература (читай, фанфики во всем своем многообразии) – это отличный пример для демонстрации развития массовой коммуникации и плотного вхождения в парадигму пирамиды потребностей Маслоу. В современной бытности, внезапно, самореализация не требует исключительной удачи и стартового капитала, а бесплатный Wi-Fi спокойно ловится в троллейбусах. Это открывает действительно широчайший ассортимент идей и реализуемых проектов, а их качество иногда заставляет ужаснуться многообразию талантов интернет-сообщества. Бриллиантовые зерна разбросаны по фанфикам щедрой рукой, и, может, их поиск не так прост, зато определенно представляет собой очень интересное хобби. Второе замечательное качество фанфика – принципиально новый способ коммуницирования с информационным пространством. Когда Вернадский придумывал термин «ноосфера», он, наверное, и не думал, что оно будет разрастаться в двадцать первом веке по Вселенной, подобно репейнику. Если взглянуть на фанфик как на субъективистскую структуру, что для постмодерна – самое то, то наблюдается блестящее явление – осознание нового развития творчества через парадигму заранее отточенных концептов. Миры классиков по своей обширности никогда не дорастут до мира «Гарри Поттера» не потому что книги Роулинг проработаннее и значимее – просто о них много больше пишут. Канон, оригинальное произведение, задающее закон и порядок действия, становится стержнем, от которого отходит великое множество концепций и идей. Расширение канона, мультивселенная, параллельный исход – называть это можно как угодно, но главное – что главный концепт никогда в предыдущие эпохи не поддавался такой масштабной деконструкции, массовому мозговому штурму, который, признаться честно, поражает своей инициативностью и смелостью. Ну и, наконец, третье: фанфик – это узаконенный самообман, вызванный глубоким переживанием творчества. Само по себе увлечение предметом искусства, будь то мультфильм или что-то иное, казалось бы, несерьезное, является очевидно положительным фактом. Попытка рефлексии и поиска смысла там, где его, может, и нет вовсе – не СПГС, как принято с презрением обзывать процесс, а практически творческое подстраивание эстетического материала под себя. А если не получатся подстроить – то всегда получиться выдумать. Самообман – не противная детская болезнь, но вполне осмысленный пример выстраивания человеком базы своего комфорта. И то, что игра с самообманом может внезапно заинтересовать обширную группу людей – не креативный дурдом, а проявление спонтанного цехового мышления, сплочающего социум похлеще многих. И все было бы хорошо и прекрасно, если бы фанфик в своей простой эстетической концепции работал бы подобно идеальному газу. Но человек остается человеком, обладающим не только тягой к самореализации и чувством прекрасного, но и рядом не самых приятных черт. Один классик периода конца Средних веков очень больно воспринял происходящие в общественной жизни Европы реформы – когда богослужения в храмах культа стали проводиться не на латыни – языке великих мыслителей, а на национальных языках (что, в общем-то, логично – молиться осмысленно несколько полезнее), появилось доселе невиданное явление – национальная литература. То есть, теперь можно было писать книги, которые будут понятны не только священникам и глубоко образованным господам, но и простому обывателю. Так вот, бедный классик сказал тогда (цитата нагло не приводится, приводится лишь ее бледная копия): «Раньше все книги издавались на языке мыслителей и богословов – соответственно, все новые книги также возвышенны и посвящались глубоким мыслям. Национальный же язык крестьяне используют, чтобы жаловаться на свою жизнь и описывать грязь». Действительно, что можно было ожидать от новой литературы, если так подумать, кроме карнавальной чуши и описания трудной скучной жизни земледельца? Мы можем не согласиться с этим заявлением с позиции истории (Театр «Глобус», в котором Шекспир ставил свои творения, напомню, был обиталищем пьяных матросов Лондона, а теперь Шекспир – вне сомнения, классик), однако оно как нельзя кстати демонстрирует весьма прискорбную ситуацию в фанфик-сообществе, да и в целом в культуре массового потребления. И дело тут вовсе не в этике (хорошо/плохо) или эстетике (красиво/некрасиво), а в принципе сомнительном акте творчества, направленном в иную плоскость. Что отличает «Лолиту» Набокова от эротического фанфика или «Заводной апельсин» от абстрактного фанфик-слэшера про плохих парней? Кроме объема, конечно. «Лолиту» сложно назвать порнографией, «Заводной апельсин» - контркультурной мешаниной. Апеллируя к неудобным темам, они, однако, несут в себе заряд эстетического – передачу не только образа, но идеи, переживания, что выступает для них плотной стеной от пошлости и безвкусицы. С большим сожалением, но придется отметить, что подобный тезис мало подходит к очень обширному количеству ярких образчиков сетевой литературы, потому что не весь возникаемый в голове набор образов и сопутствующих ему строчек становится искусством или хотя бы литературным текстом. Дело тут вовсе не в бесталанности, это – весьма субъективная единица восприятия, но в изначально определяемом векторе движения. Передачу глубины образа куда рациональнее демонстрировать идеей и размышлением, нежели длинным и нудным описанием действий, ровно как и короткий информативный диалог, обладающий иллюзией процесса, куда интереснее многостраничного дословного пересказа, не несущего в себе ничего кроме объема. Также и чувство куда ярче передается метанием героя из стороны в сторону, а не сумбурной и вульгарной постельной сценой. В этом месте мы встречаемся еще с одним термином, который, временами, очень жестко противостоит творчеству. Имя ему – «Эксплуатация», и в том виде, в котором Вы его здесь видите, оно возникло в Голливуде на основе особого жанра кинематографа - exploitation film. Эксплуатационное кино – не значит кино плохое или хорошее, это всего лишь констатация факта – создание фильма для киногруппы было простой рядовой работой, не процессом творчества, а процессом обыкновенного производства. На выходе получится рафинированный бесцельный боевик, фильм ужасов, комедия, все что угодно, целью которого будет не передать определенную идею, а просто собрать кассу. Если Вы смотрели фильмы Майкла Бэя, то очень четко понимаете такой сорт кино. Эксплуатации не важен посыл или загадочный флёр – ей нужен яркий, завернутый в фантик, желательно – приторно-сладкий продукт, который можно проглотить без какого-либо труда. И фанфики, пожалуй, справляются с эксплуатацией очень достойно. Многочисленные странные и фриковатые вещи, по типу совершенно необоснованного (и, что важно, без попытки его обосновать) пейринга и прочего подобного – есть ничто иное как эксплуатация. Она, несомненно, получит свое внимание и будет вознаграждена, но останется вопрос: по заслугам ли? В обществе массовой информации сложилось новое парадоксальное явление – искусство составляется не его творцом, а зрителем – целевой аудиторией, способной проявить к творчеству интерес (Джон Бергер – «Искусство видеть»). И выходит, что эксплуатация вполне соответствует той аудитории, которая неравнодушна к фанфикам. Оно, в принципе, весьма понятно: они легки, быстро читаются и не обогащены трудным контекстом. Но при этом, к сожалению, они не способствуют ничему, кроме как погружению в давно изученную парадигму, буквально – и правда, эксплуатируют ее. Хорошо это или плохо – оставлю эти вопросы Вам, ибо кто, если не читатель, несет в себе интерес. Однако с точки зрения общих идей эстетики это, конечно, весьма сомнительное действо. И, в общем-то, казалось бы, грустно, и ничего не изменить. Однако, ни в коем случае не стоит забывать о том, что каждый, кто пишет, не идеален, но, по крайней мере, готов к совершенствованию. Совершенствование не находится в положении закручивания сюжетов или нестандартных конфликтах – и без них, порою, на свет вырывается очень глубокое творчество. Куда более важно выработать внутри себя ряд императивов, заповедей, которые уже миллионы раз сформулированы и переложены на всевозможные парадигмы: «Показывай, а не рассказывай», «Считай, что твой читатель всегда умнее тебя» и главное: «Не забывай обдумать все вдоль и поперек». Иногда последний пункт – много интереснее для автора, чем вся последующая реализация. Но когда на руках есть действительно восхитительная история – банально жалко бросить ее на полпути.