Угли

      Новая жизнь в облике суккуба поначалу нравилась Ксане. Огонь больше не пугал ее, а мужчины не могли устоять перед ее дьявольской соблазнительностью, но потом она поняла, что ее победы во многом призрачны. Власть над чужой страстью не была властью над любовью, а Ксана, даже переродившись, так и не смогла убить в себе стремление быть любимой. Не только быть желанной и сводить кого-то с ума своей красотой, не только делить с кем-то ложе, но и стать ему по-настоящему близкой. Эта слабость была отголоском ее человеческого прошлого, но Ксане не хотелось избавляться от нее. В тайне ото всех она лелеяла эту мечту, оправдывая себя тем, что, будучи суккубом, все равно следует лишь своим устремлениям. Получит желаемое чувство, выпьет его залпом и забудет о том, что когда-то привело ее на костер инквизиции.       Сложно найти в демонах любовь, хотя Ксана поняла, что в тех, кто был раньше человеком, еще можно обнаружить остатки былых чувств. Как бы ни были черны угли, но пока они не до конца остыли, в них все же теплится огонь, и вполне возможно раздуть его. Наверно, поэтому Кирилл привлек ее. Она, будучи суккубом, ощущала чужие желания — иначе как она могла бы их удовлетворить, дабы свести с ума свою жертву, пробудив в ней жажду страсти?       В Кирилле было то, чего не было в других обитателях Шио, — любовь. Пусть эта любовь сменилась ненавистью к той, что когда-то вызывала у него нежные и светлые чувства, но Ксана сумела их прочитать. Прочитать, чтобы вначале обрадоваться своему открытию, а затем ощутить укол ревности. Как все, оказывается, странно устроено: можно умереть, возродиться в облике демона, но при этом все так же страдать.       Соблазнить Кирилла не составило труда, более того, он проникся к ней определенным чувством, только совсем не тем, которое испытывал к своей Саре. Он наслаждался телом Ксаны, ухитряясь даже ее удивлять своими желаниями, но никогда не смотрел на нее так, как на ту, по чьей вине стал демоном. В те моменты, когда Кирилл призывал Сару, используя ее силы в бою, Ксана испытывала мучительную ревность, чувствуя, что этот ангел, предавшийся Хаосу, все так же значим для него.       Пусть Кирилл в чем-то и пытался понять Ксану, в силу того что сам был когда-то человеком, и был способен дать ей больше, чем простые демоны, он все равно не мог одарить ее тем, чего она так страстно желала. Он не мог принадлежать ей безраздельно. Кирилл так и не сумел вырвать из своего сердца ангела с опаленными крыльями.       В какие-то мгновения Ксана ненавидела Сару, а в какие-то хотела обладать ею так же, как и Кирилл. Иногда ей казалось, что, сливаясь с ним телом, она ухитрилась перенять часть его чувств и желаний. Что в этом сыграло решающую роль, натура суккуба или отголоски человеческого прошлого, Ксана и сама затруднялась сказать. Не было сомнений: Ксана была искусней Сары в том, что касается страсти и похоти, именно с ней Кирилл предавался самым ярким наслаждениям, но что он при этом искал в объятиях Сары, оставалось для Ксаны загадкой.       Рано или поздно Сара и Ксана должны были поговорить откровенно, и именно Ксана сделала так, что этот разговор состоялся. И не только разговор... Соблазнение Сары вначале казалось Ксане забавным приключением, о котором затем можно было бы поведать Кириллу. Сара прекрасно знала о том, как Ксана ревнует к ней Кирилла, и от этого приключение казалось еще более захватывающим.       В реальности все пошло совершенно не так, как рассчитывала Ксана: Сара при своем ангельском прошлом не была наивной. Если она и разрешала Кириллу управлять собой, то ничего подобного не собиралась позволять Ксане. Стоило той подойти и игриво обнять ее, прошептав какую-то легкомысленную глупость на ухо, как Сара ловко вывернулась из ее рук: — Лучше прямо говори, чего ты хочешь, играть со мной, как с другими, не получится.       В этот момент Ксана вздрогнула. Она внезапно поняла, что Сара догадывается о той слабости, которая живет в ней как отголосок прошлого. — Я просто хочу понять: что в тебе такого, за что Кирилл до сих пор любит тебя? — призналась она. — Так ты, оказывается, разбираешься не только в том, как искушать и ублажать, — по губам Сары скользнула улыбка. — Хотя, наверно, при этом все же жаждешь его лишь для себя. — А почему бы и нет? Разве ты его любила? Тебе он был не особо-то нужен, а я, наоборот, хочу сделать его счастливым. И смогу, если ты не будешь вмешиваться. — Нельзя сделать кого-то счастливым, навязывая свою любовь, тебе ли о том не знать?       Ксана нахмурилась — ей опять показалось, что Сара намекает на ее прошлое. То прошлое, которое привело ее вначале на костер, а затем в Шио. — Если ты любишь Кирилла, то должна понимать, что, убрав меня из его жизни, ты ослабишь его, но счастливым не сделаешь. — А разве тебе самой не хотелось бы стать свободной от него? — поинтересовалась Ксана. — Ведь он не исполнил той миссии, которую ты на него возлагала. И, что хуже, заточил тебя здесь. — Я виновата перед ним, — ответила Сара, и ее голос слегка дрогнул, — и если я наказана, то в чем-то вполне заслуженно. Чужая привязанность, чужая любовь — это тоже своего рода бремя, а ты все же, видимо, не понимаешь, если жаждешь подобного: столкнувшись с этим, ты отвергнешь либо идеалы и то, чем живешь, либо того, кто привязан к тебе силой своей любви. Что бы ты ни выбрала, ты все равно станешь предательницей.       Ксана опять содрогнулась — она догадалась, что Сара каким-то образом узнала ее сокровенное желание, но так же внезапно осознала, почему бессмысленно бороться с ней — Сара навсегда прикована к Кириллу чувством вины и раскаянием. Зависть и ревность покинули Ксану — она не могла ненавидеть эту жертву собственных ошибок. Более того, она вдруг поняла, как все они несчастны в Шио. Кирилл, Сара, да и она сама… Более того, обречены на вечные муки. Она инстинктивно обняла Сару, уверенная в том, что боль сейчас впилась иглами не только в ее сердце. — А Кирилл… Кирилл понимает все это? — хрипло прошептала она. — Понимает, что мы все на самом деле приговорены к мучениям здесь? — А ты сама как думаешь?       Ксана на мгновение умолкла. Кирилл… Скорее всего, он тоже давно все понял и именно поэтому пытался забыться в ее объятиях, но так и не смог. Ксану опять захлестнуло волной боли — ей внезапно вспомнилось, как ее сжигали на костре, как собравшаяся толпа сквернословила, радуясь ее страданию…       Она почувствовала, что Сара в ответ обняла ее, словно пытаясь оградить своими нежными руками от волны болезненных воспоминаний. Теперь Ксана уже могла точно сказать, что именно ищет в ней Кирилл. Надежду, которую презирают демоны, но которую еще иногда вспоминают те, кто когда-то был человеком.       Чем она лучше Сары, предавшей Кирилла ради высших идеалов? Ведь она жаждала его лишь для того, чтобы залечить свои раны. Это казалось ей любовью, но что вообще может знать о любви суккуб из Шио? И что она знала о любви, будучи человеком? Видимо, ничего. — Твои крылья… Они похожи на тлеющие угли... — Ксана не стала говорить об этом, но ей внезапно захотелось, чтобы Сара обняла ее своими крыльями, на секунду спрятав ее от реальности. Сара, видимо, смогла понять ее невысказанное желание и сомкнула крылья за ее спиной, укрывая Ксану от всего вокруг, но не от себя самой.       Сара не была воплощением страсти — скорее уж потоком немыслимого тепла, понимания и сочувствия, который нежно окутывал и ласкал Ксану. Ксане хотелось не играть с ней, не соблазнять ее, а просто забыться, растворяясь в ее объятиях.       Рассказывать Кириллу о том, что у нее происходит с его другой женой, Ксана передумала. Все, чего она желала, это бесконечно целовать Сару, излить на нее все то, что так долго не находило выхода ни с кем другим. «Наверно, нечто подобное делал и Кирилл, — подумала она, — пытался быть с ней тем, кем был когда-то. Кириллом, которого я уже никогда не узнаю, но которого знает она».       Прикосновения к Саре отзывались в Ксане странной истомой, и она все больше и больше погружалась в эти ощущения. Она казалась сама себе стихией, которая не имела ничего общего с демонами и Шио. Может быть, на краткий миг с ней произошло то, чего она так желала, — она ощутила любовь, о которой втайне мечтала? Падший ангел в лице Сары пытался сделать ее немного счастливей, даровать ей толику утешения, но что она сама могла бы сделать для нее сейчас, согревшись в ее объятиях и вдохнув немного ее силы? Чего бы хотела она, Ксана? Именно Ксана, а не демон-суккуб? — Я поделюсь с тобой своим пламенем, пусть даже оно и адское, но я тебя согрею. Согрею, а не спалю, — прошептала она, еще теснее прижимаясь к Саре. — Если когда-нибудь мне выпадет шанс быть связанной с кем-то долгом, любовью или высокой целью, я обещаю, что я не предам его. Я сделаю это ради тебя, ради себя, ради нас всех...       Она почувствовала, что теперь уже Сара целует ее. Сердце предательски сжалось, так как Ксана понимала, что, несмотря на все происходящее, Сара никогда не будет принадлежать ей так, как принадлежит Кириллу. Однако это не ранило ее — она уже знала, что теперь сама принадлежит Саре, и та была благодарна ей за это. Благодарна за ее поцелуи, за слова и за обещание…       Подарить Саре нежность и доставить ей удовольствие, с одной стороны, было намного проще, чем мужчине, а с другой, намного сложнее. Сара была хрупкой и прекрасной в своей наготе, и Ксана, привыкшая к яростной страсти, теперь неожиданно для себя выступала в новой непривычной роли.       Все было намного возвышенней, чем обычно. Может быть, потому, что Сара была хоть и падшим, но все же ангелом. Прикасаясь пальцами к ее бедрам, Ксана обещала себе навсегда запомнить это ощущение чужого трепета и никогда не забывать о том, с какой нежностью губы Сары дотрагивались до ее кожи в поиске наиболее чувствительных уголков тела. Пусть память сохранит то, что они по очереди поддавались своим желаниям, отлично понимая, как доставить удовольствие друг другу. Можно было с уверенностью сказать, что Сара теперь хорошо знает: больше всего на свете Ксана любит, когда ее целуют между лопаток, и только в момент наивысшего наслаждения, когда телесное и душевное напряжение достигает пика, она может совершенно неожиданно по-детски всхлипнуть…       Бесстыдство и сладострастие — главные черты любого суккуба, вот только произошедшее между ней и Сарой Ксана не могла воспринимать подобным образом. Уже было абсолютно неважно, что именно искала в ее объятиях Сара — она это в любом случае получила, но Ксана получила не меньше, а может быть, даже больше. Она понимала, что ей придется вернуться к привычной роли, быть той, кто она есть, — обитательницей Шио, демоном-суккубом, но при этом она четко знала, что она сама намного больше этого. Она — Ксана, умеющая не только желать любви и испытывать ревность, она — Ксана, способная на любовь. Любовь, которая позволяет каждому сохранить собственную суть и дарить другому возможность остаться тем, кто он есть.       Когда-нибудь ей придется сделать выбор, подобный тому, что довелось сделать Саре, и она поступит так, как пообещала. Она сохранит в том, кто окажется с ней связан, его истинное я, несмотря на то что сама всего лишь демон-суккуб.