Мы скоро встретимся...

      Осенний холод пронизывает воздух. Облака набухают, превращаясь в тучи, так что кажется, будто они совсем низко, еще немного, и можно будет дотронуться до них рукой, но это лишь иллюзия.       Ряд многоэтажек, ничем не отличающихся друг от друга внешне. Но не внутри. В одной из них сейчас на самый последний этаж пробирается парень.       Шаг. Еще один. Лестничная клетка. Еще одна. Этаж за этажом он преодолевает нестерпимо большое расстояние. Расстояние до свободы… Щелчок. Замок на входной двери медленно поворачивается: раз, еще раз… Дверь открывается, и в коридор вваливается шатающееся пьяное нечто. Кое-как разуваясь и опираясь о стену рукой, оно проходит на кухню.  — Явился-таки? — этот тон заставляет вздрогнуть.  — Хэээй, Чимин-а~… — парень тянется к холодильнику, достает оттуда холодное молоко и залпом его выпивает его, — не говори таким тоном~  — А каким тоном мне говорить? Неужто я должен похвалить тебя за то, что ты нализываешься и приходишь домой посреди ночи? — и без того высокий голос срывается на крик. Скажи мне, Хосок, неужели так сложно перезвонить, увидев тринадцать пропущенных?!  — Зарядка сдохла, — Хосок пожимает плечами и, достав выключенный телефон из кармана, бросает его на стол прямо перед носом Чимина. Парень выходит из кухни и направляется в спальню. Не снимая одежды, он заваливается всем телом на кровать, но спокойно уснуть ему не дают.  — Или я дурак, или ты ебанулся; неужели считаешь, что в таком состоянии будешь спать здесь? Сегодня твое место где угодно: на диване, или на коврике в коридоре — но точно не здесь, — Чимин стягивает пьяную тушу с кровати за ногу. — Иди хоть душ прими, а то перегар на всю квартиру, еще немного и он пропитает стены, алкоголик проклятый! Хосок не из тех, кто бурно реагирует на все нелестные слова в свой адрес, но он и не из тех, кто будет вечно терпеть оскорбления. Однако алкоголь дает о себе знать, он резко «ударяет в голову» и бьёт с новой силой в мозг. Парень подлетает на ноги, в глазах разгорается ярость, он хватает Чимина за грудки и вжимает в стену, больно ударяя головой.       Наконец-то, последний этаж достигнут. Вот она — дверь на свободу. Парень толкает ее рукой и выбирается на крышу. Его лицо тут же обдает холодный ветер, глаза слепят лучи солнца, хоть и не яркие, пытающиеся пробраться сквозь тучи до земли и согреть жителей этого города.       Слегка прищурив глаза, он садится на крышу, открывает бутылку соджу, которая все это время была в руке и ждала своего часа, делает пару глотков и вновь погружается в воспоминания.  — Ты совсем с ума сошёл, мне же больно, Хос… — но договорить ему не дали, плотно зажав рот рукой.  — Послушай меня, ты живешь в моей квартире, я «подрабатываю» твоим личным водителем, полностью содержу тебя … Не тебе судить меня, так что будь добр, закрой свой рот! Чимин дергает головой, освобождаясь из хватки.  — Раз такой самодостаточный… — к горлу подкатывает ком, а на глазах наворачиваются бусинки слез. — Тогда… тогда брось, убей меня, избавься от приживалы!  — Ты… Совсем идиот, Пак Чимин? Думаю, ты просто разбалованный ребенок, и тебя давно не били, — прохрипел Хо. Он принялся за шею Пака, стягивая с плеча футболку. Влажная дорожка скользит по нежной мраморной коже, тело дергается.  — Хосок, отпусти, я не хочу! — Чимин стонет, а голос срывается на высокие ноты. Чон не слышит, он остервенело впивается в ключицу, оставляя кровяные подтёки, рассыпает иссиня красные метки по всему телу. Пак сжимается, дрожит, пытается отодвинуть обезумевшего Хосока, но все тщетно, его только сильнее вжимают в стену. Чон отрывается, на лице хищная ухмылка, он ястребом впечатывается в цель — дрожащие розовые губы. Он жадно поглощает, больно оттягивает, превращает в месиво невинный объект. Чимин утробно стонет. Взмах. Шлепок. Хо отшатывается и хватается за горящую щеку. В это же мгновение Пак, снося все на своем пути, вылетает в коридор. Ему кажется — это сон, очередной кошмар, который удачно закончился, но всё это радужные мечты. Парня нагоняют и валят на пол, широкие бёдра седлают, над лицом нависает страшная маска с жаждой мести, маска, которая выражает всю похоть своего хозяина.  — Ты не уйдешь просто так, Чим-Чим! — рычит Чон и вновь впивается в истерзанные губы. Тело выгибается дугой, Чимин извивается, стонет, впивается ногтями в спину Хосока. По щекам стекают обжигающие слёзы.  — Почему твои глаза ничего не выражают? Тебе не нравится? — с этими словами Хосок замахивается и бьёт по лицу Пака. Тот сжимается. Он беспомощен и жалок, он марионетка в руках озверевшего кукловода.  — Не сопротивляешься? Мерзко… — Чон бьёт до тех пор, пока Чимин не перестаёт шевелиться, но не теряет сознание. Он переворачивает еле живое тело и яростно стягивает бельё; врывается грубо и безжалостно, Чимин дергается, но его вновь припечатывают к полу. Сил на крики уже нет и парень молча кусает истерзанные губы, скрипит зубами. В горле свинцовый ком, а мозг давно отказывается воспринимать происходящее. Тело предательски прогибается — оно наслаждается, а душа рассыпается в пепел. Хосок без сил валится на пол и томно прикрывает веки. А Чимин медленно, стискивая зубы отползает к входной двери. Грохот. Хосок дергается. Дверь на распашку. Чимин летит по лестнице, сдирая нежную кожу с ног, он ничего не чувствует. Сейчас главная цель — машина. И плевать на то, что нет прав. Главное свобода. Добравшись до автомобиля он сел за руль и закрыл все двери изнутри. Глаза застилают слезы, все опустошено. Нет сил нажать на педаль, но это необходимо, так как шатающийся силуэт быстро приближался.  — Чимин, я не знаю, что на меня нашло, я не хотел! — Хосок стучит, по стеклу, дергает дверь. — Пожалуйста, выходи, я клянусь, что больше никогда не прикоснусь к тебе.  — Однажды ты уже клялся, что больше не поднимешь руку на меня, но ты снова напился, и все началось с начала. Хватит! Это стало последние каплей, я больше не могу это терпеть… — Чимин собрал все свои силы и вжал педаль газа в пол. Не сбавляя скорости, он выезжает на встречку. Капли дождя застилают лобовое стекло, а слезы — глаза, напрочь закрывая весь обзор. Единственное, что удается различить — яркий слепящий свет от фар. Это было последнее, что видел Пак Чимин. Удар. Один удар может изменить несколько жизней за одно мгновение.        — Нет… Нет, нет, нет! Я… Что же я тогда… К-как я мог…       Парень так и не смог выговорить ни одного полноценного слова. Единственное, что он сейчас мог — плакать, плакать громко, рыдать, кричать так, чтобы услышал весь Сеул, да что там Сеул, пусть вся Южная Корея знает. Пусть все знают, какой он идиот.       Продолжая мысленно бранить себя, молодой человек, пошатываясь поднялся на ноги и швырнул в сторону пустую бутылку из-под соджу. Та в дребезги разбилась.       «Прямо как в тот вечер…», — грустная ухмылка скользнула по губам. — «Жаль, что это не тот самый вечер, и я не могу ничего исправить. Как бы банально это не звучало, но сейчас я сделал бы все по-другому…»        Волосы сливаются с пепельно-розовым закатом, свободная рубашка развивается осенним ветром, черные лакированные штаны обтягивают мускулистые ноги. Парень прекрасен, как и этот закат, который он сейчас созерцает. Потихоньку начинает темнеть, ночь вступает в законные права. Недолго осталось любоваться красотой Сеульского неба. Оглушающий звук сирены «скорой помощи» разрывает относительную тишину ночной улицы. Скрип колёс, возня, медики с носилками и бессознательное тело на них. По пустой квартире раздается звонок домашнего телефона.  — Да?  — Здравствуйте. Это Чон Хосок? Вы являетесь владельцем автомобиля номер 00Х0000.  — Д-да, что-то случилось? — Хосок пытался сохранить самообладание. Внутри всё давно ухнуло куда-то вниз, бесконечно далеко.  — Ваш автомобиль попал в аварию. За рулем находился молодой человек, его направили в центральную областную больницу. Чон бросил трубку, не дослушав до конца, и помчался в больницу. Сейчас всё находится на грани, и жизнь Чимина в том числе.  — Где он? Отведите меня к нему немедленно! — Хосок ворвался в здание больницы, нарушая тихую и спокойную атмосферу.  — Молодой человек, успокойтесь пожалуйста, — девушка за стойкой регистратуры натянула фальшивую улыбку. — Назовите имя интересующего вас пациента.  — Пак Чимин, такого в вашей базе скорее всего нет… Молодой парень, поступил к вам в критическом состоянии после авто-аварии.  — Кем вы ему приходитесь?  — Он мой парень… Девушка немного смутилась, и после небольшой паузы ответила:  — Он в операционной на третьем этаже.  — Спасибо, — бросил Чон медсестре. Сейчас у него не было времени рассыпаться в благодарностях, ведь на кону жизнь его любимого человека. «Когда-нибудь твои пьянки до добра не доведут, Хосок-а…» Чимину никогда не нравилось увлечение Хо алкоголем. Но последний лишь отнекивался, говорил что это веселое времяпрепровождение, не более, что он никогда не доходит до стадии потери контроля. «Вот увидишь, хён, мои слова окажутся правдой~» Время тянулось мучительно долго, и Чон успел перебрать самые разные варианты разговора с врачом, оперировавшим его Чимина (и, признаться, некоторые его совсем не радовали). Наконец, время ожидания кончилось, дверь операционной распахнулась и оттуда вышел мужчина средних лет, в очках и медицинском халате. Вслед за мужчиной вышли еще два человека, они толкали каталку, на которой лежало тело. Вся эта делегация, пройдя по широкому коридору мимо Хосока, скрылась за белой дверью одной из палат, такой же белой, как и всё здесь. Парень застыл на месте, и пока он пребывал в таком состоянии, врачи успели сделать всё, что было нужно, и вышли из палаты. Из оцепенения Хосока вывело легкое касание чьей-то руки его плеча.  — Кхм, молодой человек, вы к кому-то, или потерялись?  — Я пришел к Пак Чимину, — мужчина вопросительно вскинул брови. — Парень, вы только что из операционной в палату его перевезли.  — Ах, вот вы о ком. Честно скажу, он долго не протянет. Случай очень тяжелый, организм в любой момент может повести себя непредсказуемо. Могу только посочувствовать вам. Последние трое суток Чон буквально жил в больнице. Он не отходил от палаты Пака, отлучаясь лишь по нужде или чем-нибудь заполнить пустоту в желудке. Верность верностью, а обед по расписанию. В очередной раз он отлучился в столовую, а когда вернулся, застал такую картину: двери палаты были распахнуты, внутри суетились врачи, они окружили кровать Чимина, что-то вкалывали и периодически слышались выкрики:  — Адреналин!  — Дефибриллятор, быстрее! Разряд! Ещё… Хосок обессилено опускается на колени. Неужели всё, это конец?! Ему кажется, что душа Чимина стоит рядом с ним и наблюдает за врачами, которые пытаются спасти его жизнь. Высокий длинный писк электрокардиографа разрезает окружающий шум, оглушает Чона, и ему кажется, что он чувствует прикосновение маленькой пухлой ручки к его волосам, слышит это родное «Я люблю тебя, хён». Парень хватает воздух, пытается стиснуть его в объятиях и шепчет: «И я люблю тебя, Чимин-и. Прости меня…»       В волосах играет холодный ветер. Парень подходит к самому краю крыши и заглядывает вниз. Там, далеко внизу, кипит жизнь. Улицы вечернего города освещает свет редких фонарей, носятся туда-сюда автомобили, люди спешат домой…       Но для него всё потеряно. Последний человек, который держал его в этом мире, покинул его. Покинул по его же вине. Нет, так не должно было случиться. Они должны быть вместе, не смотря ни на что, поэтому…  — Я уже иду к тебе. Теперь ты сможешь положиться на меня. Я всегда буду рядом с тобой. Скоро мы вновь будем вместе, как прежде и навсегда…       Парень делает шаг и устремляется в бездну. Но его душа не разбилась, она взмыла вверх, навстречу своему счастью, своей любви.