† † †
— Ди, сколько лет ты не связывался с ней, лет семьдесят, а? — гоготал гомункул. Охотник молча ходил по залам, настороженно вслушиваясь в мертвую тишину коридоров, некогда пестривших величием. — Семьдесят четыре, — коротко ответил он. — О, так значит, ты считал…? — зловещий смех левой руки гулким эхом разлетелся по залам. — Она не приедет, — коротко сказал Ди. Нет, от этой фразы не веяло разочарованием, скорее он лишний раз убедился в этом. Охотник привык быть один и никогда не надеялся, что кто-то разделит его интересы. — Она придет, вот увидишь, мой друг. Молодо-зелено, оно так всегда, — симбионт произнес это мечтательно, в несвойственной ему манере — отнюдь не иронично. Солнце уже клонилось к закату. Темный замок накрыли сумерки. Здесь, в бывшей колыбели Аристократии, в центре расцвета культуры и целого нового мира, один дампир ждал давнего друга и соратника, который не раз вытаскивал его из передряг. Свершилось. Ближе к ночи, когда солнце уже село, далеко в горах раздался характерный топот копыт, и только уши Аристократа могли уловить этот звук.† † †
— Давно не виделись, Ди, — девушка спешилась и прошла к входу, где ее ожидала фигура в черном. На удивление, знаменитый Охотник-дампир расхаживал не в своем фирменном дорожном плаще, а, напротив, был одет так, что при должном освещении его можно было принять за Аристократа. — Решил сменить сторону? — Девушка произнесла это обеспокоенно. Она помнила об обещании, данном ему много лет назад. Замок из черного камня был цел — это первое, что удивило девушку. Он был гораздо больше остальных, а, самое главное, сохранил былое величие и внушал чувство страха. — Нет, — короткая и холодная фраза дампира заставила ее облегченно вздохнуть. Значит, Ди позвал ее по другой причине. — Я хочу тебя предупредить, — начал Охотник. Девушка удивленно посмотрела на него, не понимая, чего такого плохого могло случиться, что Охотник самолично вызвал ее для беседы. — Вампиры называют его... — он явно медлил, пытаясь подобрать слова, или же ему было неприятно об этом говорить, — Священный Прародитель. Он очень древний Аристократ, стоящий у истоков их расы. Дорис удивленно моргнула и уставилась на Охотника. Она так давно не видела Ди. И часто вспоминала, как он выглядит. Эти маленькие драгоценные моменты никто не мог отнять у нее. Но сейчас он собственной персоной стоял перед ней, живой и невредимый. Даже в одеянии Аристократа выглядел Ди довольно статно и, как всегда, был неотразим. Да еще и решил поделиться перед ней какой-то необычной информацией. — Ты начала захватывать земли у Барбароя, это не укроется от его глаз, — подытожил Охотник. Девушка поняла, куда он клонит. Но она беспокоилась о другом — откуда Ди было известно, чем она занималась столько лет? — Нет, — холодно ответила она, — мы терпим неудачи… — тяжело вздохнув, девушка покосилась в сторону залы. — Я думаю, это вопрос времени, — Охотник пристально рассматривал силуэт красавицы, окинув ее взглядом с ног до головы. — Так что там со Священным… как его там? — Прародитель. Священный Прародитель. Или Король Вампиров, если угодно, — начал гомункул, — а этот замок — его заброшенная обитель. — Ну и что с того? Что мне какой-то Аристократишка? — язвительно пробубнила себе под нос Дорис. — Он не какой-то, — резко прервал ее Ди, — я с давних пор… Он искал и до сих пор ищет существо, подобное человеку и вампиру. Проводил бесчисленные эксперименты… Оставь Барбарой, во Фронтире и без того немало Аристократов и потерянных детей. — Я не могу, — устало вздохнула девушка. Она уловила ход мыслей Охотника. Дорис все понимала и все же твердо решила следовать своему пути. — Ты его сын, да? — с грустью спросила Ленг. За долгое время странствий она повидала немало дампиров. Достаточно, чтобы сказать, что Ди был выдающимся. Даже все шестеро детей-дампиров вместе с Лазардом едва ли могли одолеть её, а о Ди и говорить было нечего. — Перед смертью все они говорят одно и то же: «Кто ты, дампир? Ты сын нашего бога …?» — устало констатировала Дорис. — Даже когда тебя нет рядом, с надетым мною мороком знаменитого Охотника на вампиров, корчась в предсмертной агонии, они зовут тебя его сыном. — Ты не расстроена? — удивился Ди. — А чего мне расстраиваться? У меня свои секреты, а у тебя свои, верно? — ухмыльнулась она. — Оставь Барбарой, — грозно сказал Охотник, едва скрывая раздражение. — Нет! Я избрала свой путь, Ди, и даже ты не сможешь остановить меня, — девушка резко повернулась к дампиру, сверля его взглядом, но была застигнута врасплох. Он со всей силой, присущей Аристократу, прижал ее к стене. Вряд ли он заметил, как пара ребер оказалась сломана от удара. Дорис смущенно отвела взгляд. Ей и раньше доводилось видеть Охотника в бою, но настолько сильную эмоцию, как гнев, девушка видела впервые. Ди выставил руку вперед, не дав ей возможности отвернуться. — Почему?! Почему ты не можешь просто успокоиться? — черные глаза юноши приобрели красный оттенок. Волосы выбились из-под белой ленты. — Теперь это неважно. До того, как мы пришли сюда, я никогда не перечила тебе, ведь ты — мой хозяин, — тихо ответила Дорис. Связь между вампиром и обращенным действительно существует. Однако в большинстве случаев обращенные использовались как слуги Аристократии, бодрствующие днем. Со временем они становились полноценными вампирами, но все так же сильно зависели от обратившего их Аристократа. Слово хозяина — закон, который нельзя нарушить. Он вполне мог сломить их волю одной только силой мысли. Однако пара Ди и Дорис отличалась от остальных. За долгие годы они научились доверять друг другу, понимать без слов. Для Охотника девушка скорее стала компаньоном, чем слугой. Он никогда не пытался воспользоваться своим положением. Но теперь, когда открылась правда, Дорис не могла продолжать так дальше. Времени, проведенного в Вестланде, хватило для того, чтобы девушка успела окрепнуть морально и физически. И сейчас она не зависела от кого-либо. — Вы отпустите меня? — тихо спросила она. Его хватка ослабла. Только сейчас Ди понял, что мог напугать ее своим поведением. Он горько усмехнулся. — Делай, что пожелаешь, я… — безразлично ответил он. Казалось, того непохожего на себя и импульсивного Ди подменили, а все эмоции разом выкачали. Он развернулся и исчез в дверном проеме, оставив девушку наедине со своими мыслями. — Ну что ты, Ди? — тихо приговаривал симбионт, — подумай о девушке! Столько прелестниц заглядывалось на тебя, а со сколькими флиртовал ты? А она все спокойно воспринимала и не раз вытаскивала тебя из передряг! — Это неважно, — холодно ответил он. — Она охотница и из семьи охотников, на что ты надеялся? На то, что она сменит знамена и переметнется на сторону твоего отца? Этому никогда не бывать! А, может, ты думал, что она вечно будет с тобой, покорно снося твою черствость? Она не принадлежит тебе! — засмеялся гомункул. Его явно забавляла сложившаяся ситуация. Принц ничего не ответил. Он никогда не проявлял желания защищать что-то, да еще и так яростно. А, встретив сопротивление, не знал, как на него реагировать? Приказать или смириться? И все доверие, строившееся годами, рухнет в одночасье. Отпустить? Тогда отчего гнетущая пустота становится такой невыносимой? Ди привык к боли, физической и душевной, но никогда не думал, что подобное чувство причинит ему столько неудобств. Как—то во время странствий по Фронтиру у них зашел разговор об Аристократах и людях — кому из них суждено выжить, а кому нет, и девушка ответила ему: «Люди — самые жадные создания на земле. Так как я не человек, то смогла осознать это в полной мере…» Именно эти слова вспомнились ему. Дорис никогда не навязывалась и не жаловалась, она молча соглашалась с любым заданием, даже если требовалось заманить в постель Аристократа или разрушить целый замок. Все было исполнено в лучшем виде. Поначалу девушка была неуверенной, грубой и немного неуклюжей, но все изменилось. Он сделал из нее первоклассного убийцу, тихого и безмолвного, лишенного сожалений и эмоций. Словно тень Дорис следовала за ним, играла роль двойника, закрывала своим телом, оставляла его наедине с собой, когда это требовалось. Но ее заявление выбило его из колеи. «Я отправляюсь», — коротко кинула она. Внутри что-то замерло. Ди надеялся, что после столь долгой разлуки она снова примкнет к нему, и их смертоносный дуэт сметет всех врагов на своем пути, однако… «Я отправляюсь», — девушка сказала это холодно и бесстрастно, в ее глазах не было тревоги или расстройства. Дорис смотрела на него своими светлыми, отблеском схожими с лунным светом глазами, и взгляд ее упрямо твердил, что это не предложение, а факт: «Я отправляюсь». Что это? Она мстит Охотнику за все эти годы, что они провели, скитаясь от одного заказа к другому? За то, что он обращался со своим компаньоном не лучше, чем с оруженосцем? Для Ди не существовало понятия «девушка» или «тепло». Он был из другого мира. Для него обучить своему ремеслу, снабдить всем необходимым, или прикрыть в бою и было проявлением эмоций, способ показать свою привязанность или симпатию. Дампир растерянно смотрел в ее лицо, пытаясь найти хоть какую-то разгадку, объясняющую такое поведение. Дорис стояла перед ним, преисполненная уверенности в своей правоте и с непоколебимым желанием завершить начатое. Заметив перемену в поведении Охотника, девушка улыбнулась. Впервые он растерян и недоволен — ей льстило это. — Ди, твое истинное желание… — начала она и тут же замолчала. — Я понял, — дампир опустил глаза. Как он был наивен, поставив под сомнение ее преданность. Это действительно бредовая мысль — предположить, что узы крови могут быть слабее человеческих амбиций. — Что ты увидела тогда? Силуэт девушки купался в лунном свете. Плащ и доспехи из толстой белой кожи, украшенные золотой вязью и несколькими маленькими камнями черного цвета, при должном освещении давали эффект люминесценции. Безусловно, Ди подобрал эти доспехи к ее серебристо-серым глазам. Никто не видел девушку такой кроме него. В иное время Дорис давала клятву никому не показываться или набрасывать морок самого Ди. Она смотрела вдаль, туда, куда должна будет отправиться. — Послушай, Ди. Думал ли ты когда-нибудь, что будет после? — девушка с грустью посмотрела на прибрежный утес, который напоминал о предстоящем путешествии. Пустыни, непроходимые дебри и возращение домой. За этим камнем находился Вестланд и все те дела, которые она должна будет закончить. — После чего? — коротко спросил Охотник. — Ты убьешь его, затем всех озлобленных Аристократов, а что потом? — Дорис никогда не перечила Ди, но на сей раз она задала вопрос, ответа на который не было даже у дампира. — Убьешь их всех, останешься единственным существом, в чьих жилах течет кровь Аристократов, а тех, кто не нападает на людей, изолируешь? Но откуда ты можешь знать наверняка, сколько их? Предположим, что оставшихся помогут перебить мои дети, но что дальше? Устроишь бойню между охотниками и Аристократами? Ведь многие погибнут. А это всего лишь вопрос времени, когда именно кучка этих старикашек решит объединиться для выживания и примешает к этому наемников и людей. — Дорис устало вздохнула, она говорила об еще одной бессмысленной войне, которая вполне может случиться с возращением Священного Прародителя. Ди молчал — он уловил ход мыслей девушки. — Кроме того, Ди, — девушка резко развернулась к нему, — ты видишь, во что превращается мир? Пройдет еще несколько столетий, и люди уничтожат сами себя. А если же нет, погодные контроллеры превратят эти земли в пустыню. Иначе говоря, без утраченных технологий человечество встретит свой конец от разрушительных последствий войн и действий мутантов и чудовищ. Этот баланс хрупок. Неведомые озлобленные существа, природные катаклизмы и, наконец, война. Все это нанесет мощнейший и, возможно, окончательный удар по человеческой расе. На этот раз Ди изъявил желание посмотреть вдаль. Подумать только, сколько времени прошло с тех пор, как они встретились, и Дорис уже тогда была очень прозорлива. Но она была ребенком, наивным ребенком, который многого не умел, не мог и не знал, но теперь Дорис выросла и возмужала. За этими молчаливыми взглядами в его сторону, выполнением одного заказа за другим и чтением книг девушка стала настоящей леди, которая заглядывала так далеко за пределы нескольких эпох. Охотника вполне устраивало его видение мира, для него все шло своим чередом. Война войной, но на своем пути он постарается спасти каждого и помочь всем, кого встретит. Хоть он и делал подобные вещи, Дорис по-своему была права, и это злило дампира. Она опять старается взвалить на свои плечи больше, чем нужно. — Не думай об этом, Ди, я позабочусь обо всем, поэтому отпустите меня, ваше Величество, — она сделала наигранный реверанс со всей грациозностью, на которую была способна. И все же выглядело это немного неуклюже в исполнении этой девушки, привыкшей держать оружие, а не подолы платьев. — Я доверяю тебе и постараюсь помочь, но при нынешнем положении дел не могу ничего обещать. И еще, скажи мне, что ты увидела тогда? — твердо спросил Ди. Чтобы она не затеяла на этот раз, он решил довериться ей, как и в старые добрые времена. Теперь ее время посеять зерна вопросов, на которые только время даст Охотнику ответ. — Я не знаю. Какую-то разрушенную лабораторию в замке. Гораздо важнее, что я почувствовала, — замялась девушка. Говорить о чувствах, которые довелось пережить не тебе, было необычно, — одиночество и ненависть — слишком сильные чувства, направленные на Аристократическую тиранию. — Ясно, — слабо улыбнулся Ди. Она не спрашивала его ни о чем. Потому что знала: наступит время, и дампир сам расскажет ей обо всем, если в этом будет необходимость. Когда кто-то отдает свою кровь добровольно, вместе с этим он отдает и частицу души. Воспоминания, эмоции, душевные раны и терзания, стремления и амбиции, кроме того, устанавливается особый вид связи. Если иной вид уз хозяина и наложницы осуществляется как нечто само собой разумеющееся и работает на инстинктивном уровне, то со временем он только укрепится. А вот связи, рожденные от обмена кровью, совсем не похожи на вышеописанное. Чем чище кровь или искренней чувства отдающего, тем сильнее и ярче связь на другом конце. Вместе они создают сильные и четкие видения и более отчетливое ощущение эмоции.† † †
Дорис не помнила точно, когда это было. Она не помнила, насколько давно стала похожей на них. Когда-то у нее был младший брат и маленькая мечта — выбраться из затхлого городишки, выйти замуж, родить пару детишек. Но она встретила его. Вопреки всему, девушка была несказанно рада появлению Охотника в своей судьбе. Дорис любила его… Да, наверное, тогда она была влюблена в него по уши — маленькая наивная девочка семнадцати лет. Темные волосы, светлая кожа, зеленые глаза, в которых играло солнце. Но теперь все иначе. С тех пор, как они с Ди покинули ее родной город, она только и делала, что тренировалась и охотилась. От города к городу, обивая один порог разрушенного дома за другим, скрываясь и прячась и от людей, и от Аристократов. За долгие восемьдесят лет девушка настолько привыкла быть рядом, что уже смирилась с участью оруженосца, верного оруженосца, что вечно прикрывает спину своего господина. Ди не мог разглядеть в ней женского начала и лишь спустя десятилетия Дорис поняла, что он просто не создан для подобного. Даже отрубая очередную голову Аристократа, который по своей глупости решил изжить нескольких людишек из очередного занюханного городка, он не чувствовал радости, не чувствовал печали. Изредка попадался достойный противник, и глаза Охотника загорались азартом. Ди оставался безмолвным напоминанием об эпохе Аристократов, словно прекрасное мраморное изваяние. Приступы жажды и так называемые солнечные синдромы, от раза к разу. Да, девушка переживала, она боялась, но нескольких раз хватило, чтобы до автоматизма заучить эту процедуру. Охотник падал без сил. На бледной коже, разделенной каналами тонких синеватых венок, проступал пот, губы дрожали. Дорис знала, что он прячет от нее клыки. До последнего они играют свою роль, никакого намека на принадлежность к Аристократической расе. Она помогала Ди встать. Вес Охотника ощутимо давил на плечи этой элегантной особы в белом. Девушка была рада этому. Она была счастлива, что именно здесь и сейчас может дотронуться до него без каких-либо эфемерных намеков на романтику. Дорис обнимала Ди, стараясь держаться в тени густых веток деревьев, тщательно оберегая своего принца от солнца. Там, в глуши леса, далеко от сторонних глаз, она выкапывала очередную могилу, и снова закапывала его. И свое сердце вместе с ним. Девушка настолько привыкла к этому, что даже слова утешения теперь казались ей не более чем пустым трепом. Ди нужно закопать, только тогда он избавится от боли, пронзающей его тело. Меньше всего на свете ей хотелось видеть страдания Охотника, но от своей собственной боли девушка была не в состоянии избавиться. Дорис понимала и выражала свою любовь иначе. Не так, как все эти девушки, бросающие томные взгляды на Охотника. Спасти его от солнца, хранить его тайны, прикрыть спину в бою, и, когда Аристократические корни проснутся, оставить его наедине с собой без лишних вопросов. Напоить своей кровью, если ситуация выходит из-под контроля. На дне ее серебристых глаз тлела грусть. Девушка не жаловалась и не жалела себя, она сделала свой выбор остаться с ним, чтобы ни случилось, в качестве меча или щита, морока-двойника или прислужницы. Остаться с ним во что бы то ни стало. А, когда придет время, выполнить данную Охотнику клятву — снести ему голову, если он станет нападать на людей. Все очень просто. Дорис аккуратно укладывала его на сырую почву, укутывала в темный дорожный плащ. Все руки были в земле. Рыть клинками она считала расточительством, ведь их заточка отнюдь не дешевое удовольствие. Пальцы касались темных волос, мягких, словно шелк, осторожно пряча их за ворот плаща. Теплая рука касалась щеки, оценивая температуру тела, Охотник приоткрывал глаз. — Похоже, сегодня я успела вовремя. — Дорис улыбнулась. — Ты всегда кстати, — холодно ответил Ди. Скорее всего, он это делал машинально, строил непоколебимую уверенность рядом с ней. Земля уже покрывала тело Охотника мягким сырым ковром. Приятная прохлада почвы облегчала обжигающую боль. Только голова и края волос лежали на дорожной сумке. — Ди… Нас преследовали. Я пойду, отведу их от тебя, выиграю немного времени, — сказала Дорис. Это была теплая улыбка. Он и сам понимал, что для него она готова на все и беспрекословно исполнит любую его просьбу или приказ. Спустя все эти годы телепатическая связь между дампиром и девушкой стала настолько сильна, что они могли с полуслова и с одного взгляда понимать друг друга. Поэтому теперь ей не нужны были рассказы или пояснения. Раз принц того желает, она выполнит без пререканий. — Будь осторожна, — Охотник нервно вздохнул, хоть невооруженным взглядом этого и не было видно. Ди ненавидел свое бессилие, поэтому Дорис старалась усерднее, гораздо усерднее. Чтобы не заставлять его волноваться по пустякам. В очередной раз он наблюдал за удаляющимся силуэтом в белом плаще. В очередной раз его мучали видения, как светлая одежда окропится багрянцем, скрывая собой мертвое тело. Нет, девушка прожила уже довольно долго, но не постарела. Только ее глаза со временем стали серебристыми, светлыми. После того, как жители ее родной деревни едва не убили молодую охотницу, ставшую жертвой, выпустив всю кровь из ее тела. Глаза зеленого цвета утратили пигмент и остались белыми. Однако она не пила кровь, вернее сказать, девушка совершенно отказалась от этого. Солнечные удары ее не беспокоили, Дорис спокойно ела человеческую пищу. Лишь изредка он замечал, как просыпается зверь — по ночам или в момент смертельной опасности, порой в пылу схватки. Наверное, охотница сама и не понимала этого: отчего она оказывается нагая посреди леса или просыпается на пожухлой траве. Когда-нибудь девушка научится контролировать его, но пока было достаточно её стараний. Древняя кровь не должна тревожить его компаньонку. — Совсем раскис, Ди! Не стыдно валяться, пока всю работу делают за тебя? — расхохотался симбионт. Ди сжал губы, острый клык пронзил нижнюю губу, замарав ее кровью. Охотник недоволен. Сколько раз он уже пренебрегал ею — сотню, тысячу раз? Ди тоже по-своему заботился о девушке, обучая разным трюкам, подбирая нужные припасы, оружие и доспехи, балуя разными побрякушками. Иначе дампир все равно не умеет. Возможно, спустя столько лет компаньонка научилась понимать Ди, находить эти жесты по-своему милыми. Как-то они остановились в лесу. На удивление девушке Охотник сорвал несколько цветов, что тянулись к нему с ближайшей ветки. Не прошло и минуты как они увяли в его холодных руках. Дампир с грустью смотрел на высохший гербарий, что развевал ветер. Возможно, тогда Дорис и смогла понять, что Охотник не будет ни с кем сближаться: он боится разрушить все, к чему прикоснется. И она тоже не исключение. Время тянулось долго, солнце отчаянно не хотело садиться. Время, когда секунды кажутся вечностью. Вот слабый аромат крови наполнил воздух. Да, Охотник никогда бы не смог спутать его ни с чем иным. Она вступила в бой и была ранена. В голове мысленно высчитывается расстояние, учитывая направление ветра и разброс. Охотник напряг слух, чтобы услышать хотя бы отголоски звуков битвы. Он слышал их не так далеко, но в нынешнем состоянии дорога туда займет больше времени, чем ожидание сумерек. — Ди… она же… — даже гомункул беспокоился. Дорис вообще с самого начала относилась к нему как к чему-то само собой разумеющемуся. Время от времени, пока Охотник пребывал в беспамятстве, а, может, и нет, они перекидывались краткими диалогами, в основном о самом Ди. Однажды Дорис поблагодарила симбионта за то, что он всячески присматривает за Ди и сообщает о плохом самочувствии. — Знаю, — Ди стиснул зубы и от бессилья опустил голову. Как же хлопотно, когда кто-то, кем ты дорожишь, в опасности. Наконец неумолимая жара спала, и прохлада ночи опустилась на землю. Деревья настороженно шумели. Едва ли Охотнику хватит сил, чтобы встать и заставить свое тело двигаться. С каждым шагом запах крови становился все сильнее. А мысли тревожно метались из стороны в сторону. — Только она, больше никого, — обеспокоенно оповестил его симбионт. Это было не первое задание, где помимо знакомого дампира в черном привлекли еще нескольких охотников-мутантов. И, как это часто бывает, после удачного выполнения задания готовенький трофей решили отобрать. Судя по трупам, Дорис в спешке расправлялась с ними, она хитрила. Нанесены смертоносные выпады были из тени. А осторожничала охотница по одной простой причине, — девушка не знала, сколько будет врагов. Поэтому фигура ее была повернута в сторону Ди. Видимо, опасаясь, что кто-то из этой группы не пойдет по ее следу, мисс Лэнг напала сразу, спровоцировав их. Это Охотник—дампир прочитал по следам. Однако трупы лежали, но самой охотницы нигде не было. Но не все напали сразу, один зашел с тыла и нанес удар сзади. По следам было видно, что бой уходил глубже в лес. Даже тогда его спутница думала о том, что враги все еще могут напасть, а, значит, нужно отходить дальше. На пятьсот метров дальше Ди нашел следы крови, она была повсюду: на деревьях, на земле, листьях, траве. Похоже, где-то тут он и смог почувствовать сильный запах. Наконец, вдалеке забрезжил белый силуэт. Без сомнений, Ди понял — это она. Охотник как можно скорее сократил расстояние между ними, не заметив еще один труп, валяющийся неподалеку. Девушка оперлась о дерево и сидела на траве, спокойно дожидаясь его, изредка проваливаясь в полубессознательное состояние. Легкое было пробито серебряным ножом, поэтому дышала охотница с хрипотой, а изо рта текла кровь. На задней части плаща было приличных размеров кровавое пятно. Дорис, казалось, прибывала в прострации. Очнулась она, когда Охотник попытался вынуть нож: — Ди, это чистое серебро, не трогай, — тихо сказала она слабым голосом. — Если не вынуть сейчас, станет хуже, — с эти словами Охотник дернул за нож, и немного крови густой массой хлынуло через рану. Дампир бросил кинжал. Девушка закашлялась. Воздух наполнился запахом жареного мяса. — Обжегся, Ди? — Дорис коснулась его руки и поднесла пальцы Охотника к своим губам. Грустная улыбка коснулась ее уст, сгустки свернутой крови явно нарушали картину. — Ты сильная, выкарабкаешься. — Охотник поцеловал ее в лоб. После этого ее глаза серебристо-серого цвета на миг закрылись. — Я хочу спать, Ди, можно я… — кашель не дал ей договорить. Густые ресницы опустились, а дыхание стало замедляться. — Эй, Ди, дело дрянь! Сейчас наша принцесса коней двинет! У нее в роду нет клыкастых личностей, ее сердце не заставить работать, как ты того пожелаешь! — паниковал гомункул. Ди молча смотрел, как дыхание девушки угасало, вместе с ним замедлялся и ритм ее сердца, и гул от циркулирующей по венам крови. Охотник порезал свою ладонь тем самым серебряным ножом, что лежал неподалеку, и собрал некоторое количество крови у себя во рту. И осторожно, касаясь своими губами ее губ, передал кровь ей, заставив проглотить. Стало понятно — сама она не сможет пить и рискует задохнуться. Запах крови стал утихать — рана закрывается. Лицо ее все еще сохраняло бледность, и она не приходила в сознание, но дыхание и пульс выровнялись, хоть и стали тише. Ей снился сон. Тьма сковывала все вокруг, было тихо и пахло сыростью. Мерзкое место. Внезапно Дорис ощутила острый приступ паники и одиночества, смешанных с обидой. Она толком не видела того, что ее окружало, но по наличию больших креокапсул, колб и оборудования девушка заключила, что это какая-то лаборатория. От этого помещения просто веяло мраком и смертью. Несколько пронзительных жутких криков заставляли оглядываться с каждым звуком и вселяли страх. Затем все пространство развернулось, и перед глазами возникла уже другая картина. Ночь и какой-то сад. Свежий ветер трепал волосы и приятно ласкал кожу. Кроме того, так остро дурманил запах цветов. — Это ты кричал? — спросила девушка маленького мальчика, стоявшего позади нее. Он находился тут, но из-за перемещения Дорис не сразу его заметила. — Нет. Мальчик держал розу, его руки были изрезаны шипами. — Ди? — охотница удивилась, уловив знакомый запах. — Нет, меня зовут …— у девушки от удивления расширились зрачки. — Зачем тебе розы? — с улыбкой спросила девушка. — Для мамы, — ответил мальчик, улыбнувшись ей в ответ. Он был невысокого роста, с темными, ниспадающими до плеч волосами и бледной кожей. Тот же пронзительно черный омут глаз. А на груди висел синий кулон. Он задумчиво смотрел в сторону замка, где толпились люди. — Это бал? — девушка вопросительно посмотрела в сторону вампиров, которые, обмениваясь любезностями, приветствовали друг друга. — Я их всех ненавижу… Всех их, — коротко сказал мальчишка. — Почему? — Дорис удивила такая искренняя ненависть, да еще и в таком возрасте. — Они делают плохие вещи. Ди бросил презрительный взгляд в сторону замка. — Какие? — охотница положила несколько цветов в руки юноша. Ей, несомненно, было интересно. Мальчишка потупил взгляд. — Ты охотница на вампиров, а это чакрамы? — он указал на диски за спиной, и такой же синий кулон на шее. — Тогда убей моего отца, и все закончится, — холодно попросил он. Внезапно видение испарилось. Несколько обрывочных сцен менялись слишком быстро: войны, жуткие и бесчеловечные эксперименты, балы, утопающие в беспределе и похоти, картины чудовищных убийств. Все менялось так быстро, что одна эмоция накладывалась на другую: ярость, гнев, страх, отчаяние и одиночество, — все смешалось и закружилось до тошноты. Девушка резко вскочила на месте и ударила своей головой Охотника. † † † — Я соглашусь, если ты немного задержишься. Помнится, когда-то давно ты обещала мне, — уклончиво сказал дампир. — Хорошо, — девушка в очередной раз подумала, что он пытается обвести ее вокруг пальца и все обойдется. Она последовала за ним по широким залам, украшенным с роскошью, присущей Аристократам: гобелены, картины и подсвечники — все говорило о том, что здесь некогда проводились балы и шикарные пиры. Остановилась она посреди коридора. Взгляд Дорис приковала к себе одна картина. На полотне была изображена девушка, и она была прекрасна. Ее тонкие черты лица и темные волосы словно солнце отражали радость и умиротворение. В руках она держала несколько белых роз. По одному взгляду Ди Дорис все поняла. Они действительно были похожи, разве что женщина выглядела более счастливой, сидя в тени дерева. Её белое воздушное платье искрилось в солнечных лучах, словно снег. Дорис перевела взгляд на Охотника и улыбнулась. Она знала, что говорить об их схожести грубо и банально. Сказать, что у него красивая мать, зная, какие противоречивые эмоции испытывает ее сын до сих пор, тоже неучтиво. Еще на мгновение задержавшись возле картины, они пошли дальше. Наконец Охотник остановился у двери, жестом приглашая ее войти. Помещение было залито лунным светом, сочившимся сквозь стекла, отделявшие лоджию от комнаты. Посередине располагалась широкая кровать. Этот предмет интерьера девушка смогла явственно разглядеть в полумраке, и это заставило ее понервничать. Пожалуй, тогда — несколько сотен лет назад — она была посмелее. Дверь тихо закрылась, скрипнув засовом замка. Дорис расстегнула застежки дорожного плаща, и он характерно звякнул, когда его бесцеремонно убрали на комод. Вернее сказать, звякнуло содержимое. Следом она сняла ремни, на которых держались чакрамы — ее основное оружие. Ди молча наблюдал за всем происходящим. Казалось, никто из них не знал, с чего начать. В конце концов девушка решила взять инициативу в свои руки и расстегнула комбинезон, плотно прилегающий к телу, под которым не было ничего. Толстая белая кожа сложилась по швам между пластинами и гулко ударилась о паркет. Грациозным движением освободившись от него, девушка небрежно оттолкнула комбинезон ногой в сторону. Ди смотрел в пол, его веки были опущены. Он застыл, словно превратившись в каменное изваяние. Своими тонкими пальцами девушка аккуратно расстегнула его рубашку, и она послушными шелковыми волнами спустилась на пол с характерным шуршанием. Та же участь постигла и штаны — на этот раз дампир сам проявил инициативу. Два совершенно голых силуэта стояли в полутьме, разбавленной лунным светом. Дорис предполагала, что это будет непросто. Охотница приблизилась к нему вплотную, и их тела соприкоснулись. Вниз она старалась вообще не смотреть, потому что происходящее до жути смущало охотницу. Наконец, девушке в голову пришла еще одна сумасшедшая идея — Дорис собралась опуститься вниз. Видимо, это стало последней каплей, и Охотник собрался взять все в свои руки. — Леди, не стоит подобным заниматься, — уклончиво ответил Ди и уложил ее на кровать, поцеловав в лоб. Он развернул Дорис спиной к себе и, крепко обняв, провел своими губами по плечу и трапеции, плавно переходя к шее. Острый клык уперся в кожу, ожидая одобрения от хозяйки соблазнительных форм. Девушка кивнула, ближе прижимаясь к нему. Рана защипала, наполнив воздух запахом свежей крови. Жаркая волна захлестнула охотницу, заставляя прикрыть глаза. По телу прошлась россыпь мурашек. «Не переусердствуй», — хотела сказать она, но слова застряли в горле вместе с выдохом. В мгновение ока аромат ночи наполнился сладким запахом крови и двух тел. Дампир нежно поглаживал ее кожу, а девушка вздрагивала каждый раз, когда холодные пальцы прикасались к ней. — Не… не… — девушка пыталась выговорить какое-то слово, но из-за тумана в голове предложение не клеилось. Ди взял ее за подбородок, и аккуратно развернул к себе. Поцелуй был странным и с привкусом ее собственной крови. Это опьяняло. Охотница никогда не пробовала кровь на вкус. Как она и предполагала, та была похожа на терпкое вино с нотками весенних ароматов, хотя терпкости скорее придавали губы дампира. — Господи, что вообще происходит? — девушку беспокоил тот факт, что контроль над телом был потерян. К тому же, в голове отчаянно не желало проясняться. — Упоминать Бога в данной ситуации — богохульство. — Иронично и с хрипотцой в голосе заметил мужчина. Она дернулась, но Ди держал ее крепко. Возможно, если бы Дорис была обычным человеком, на ее коже остались бы следы. Взгляд Охотника пылал. Внезапно у девушки возникло желание сбежать и спрятаться. И все потому, что за все время — чуть больше трехсот лет, — пока она живет на свете, с мужчиной она не была никогда. Если не считать неудачного изнасилования где-то в далеком прошлом. А еще лучше окунуться в ледяную воду с головой, чтобы поскорей протрезветь. — Тихо, тихо… — Ди нежно шептал девушке на ухо что-то невнятное, чтобы ее мысли перестали метаться и она наконец смогла расслабиться. Благодаря кровной связи мужчина, видимо, почувствовал, что что-то не так. Своим ногтем он сделал надрез на шее. На бледной коже проступило несколько темно-багровых капель. Этот запах манил очень сильно, девушка даже не успела понять, как сама запрыгнула на дампира, повалив его, а ее язык впился в рану на затылке. Сладкая, очень сладкая, с едва уловимым привкусом железа. По вкусу кровь можно было сравнить с персиком — очень сочным и спелым. — Тихо… не торопись. — Ди никогда не нравилась эта ее черта — вечно спешить. Девушка сильнее сжала плечо, разрывая когтями кожу. Словно дикий зверь, прерывисто дыша, она выпустила клыки и воткнула их в шею Охотника. Дампир вздрогнул. Видимо, такой своевольности он совершенно не ожидал. Кожа с характерным треском лопнула, и сладкая влага полилась в рот. Понадобилось немало усилий, чтобы не сомкнуть клыки и не вырвать целый кусок плоти. Тело Ди продолжало вздрагивать при каждом движении. Кровь Охотника была похожа на раскаленный металл. Она попадала внутрь, растекалась по венам, обжигая так, что создавалось впечатление, что она начинает пылать. Несколько сладких судорог прошлось по телу, и девушка смогла перевести дух. Дорис зарылась носом в волосы дампира и, прерывисто дыша, сказала: — Прости, — она не знала, принято ли вообще за такое извиняться. Или подобное испытывают каждый раз, когда пьют у других кровь — для нее это было в новинку. Ди ничего не ответил ей, видимо, сейчас его заботило другое. Он медленно гладил ее по голове, второй рукой ощупывая оставленную ему рану на шее. Ямки, разорванные клыками, были приличных размеров и обрамлялись большими синяками. — Тебе стоит быть аккуратнее. Охотник никогда не проявлял своих эмоций. Даже находясь в такой компрометирующей ситуации, он все равно говорил одно, а делал совершенно другое: — Иначе сильно поранишь кого-нибудь. — Дампир сказал это с едва скрываемой ревностью. И Дорис поняла это только благодаря тому, что выпила крови. Теперь их связь стала еще сильнее — это едкое чувство жгло изнутри. — Ди, ты… — Охотник задумчиво смотрел в потолок, — это глупо — ревновать к моим детям. Ты во всем был и будешь для меня первым и единственным, неужели за столько лет ты так и не понял моих чувств?! Теперь, когда Дорис сказала это вслух, необходимость в условностях отпала. Чужая кровь внутри отдавала саднящей болью. Девушка говорила правду — она действительно принадлежит ему. На душе стало спокойней. — Не против, если мы продолжим? — Охотник навис над ней, проводя губами до ключицы. Девушка томно выдохнула и прикрыла глаза. И вот его клыки снова впиваются в ее плоть, и вновь кажется, словно раскаленное железо струится у нее по венам. На этот раз дампир не стал задерживаться надолго и плавно опустился вниз до живота. Дорис почувствовала нечто странное. Почему кровь пьет Ди, а похожие эмоции возникают у нее? Чувство единения не покидало ее. Хотелось слиться с ним каждой частицей себя, но не кидаться на него, ведь это не происходит вот так. В то же время охотница ощущала мягкость его губ на своей плоти. Контрастом выступали острые клыки, местами оставляющие колкие следы на тонкой коже. Дорис понимала, что на этот раз отступать некуда. «Да и не очень-то хочется» — пронеслось в ее голове, и тело само начало выгибаться навстречу его клыкам. Девушка непроизвольно обхватила его голову руками и запустила пальцы в темные волосы, шумно выдохнув. Ди не думал, что в нем могут пробудиться доселе невиданные эмоции и заставить желать милую особу как ничто и никого до этого момента. Он понимал, что назад пути уже нет. Дампира поглотили чувства нежности и желания к Дорис, заставляя покрывать поцелуями и легкими уколами клыков каждый сантиметр ее тела. Цепочка следов протянулась до щиколоток и продолжила свой путь по внутренней стороне бедра, к самому драгоценному, заставив Дорис испытать нехватку воздуха и извиваться подобно рыбе, выброшенной на берег. Она невнятно что-то шептала, то ли чтобы он прекратил сладкую пытку, то ли чтобы поскорее покончил с этим. Ди с интересом наблюдал за реакцией девушки, на его лице появилась лукавая улыбка, которую Дорис не заметила. Она вообще потерялась в пространстве и времени. Все растворилось в ощущении общих чувств и существ, его и её. Чувство жара нарастало. Изогнувшись слишком резко, девушка попыталась скинуть Охотника, но тот не спешил, лишь крепче сжав ее ноги, оставив болезненные следы от захвата. В наказание дампир вонзил свои клыки с внутренней стороны бедра. Дорис сдавленно всхлипнула. С той стороны кожа чувствительней, а мышцы более обширны, нежели на шее. Острая боль прошила всю ногу до колена, смешиваясь с наслаждением. Девушка снова нервно дернулась. Похоже, Ди тоже был на пределе. Он жадно впился в ее губы, заставив сесть к нему на колени, и яростно сжал ее так, что сломанные ранее ребра угрожающим хрустом напомнили хозяйке, что она не из металла. — Ммм... мне это нужно, — дрожащим голосом, задыхаясь, простонала девушка, елозя туда-сюда по разгоряченной плоти. Одним движением Охотник резко схватил ее за плечи, заставив опустится и замереть. Дорис выгнулась. Сладкая истома огненным клубком разливалась где-то низу живота. Сам же дампир не заметил, как до боли в костяшках сжал плечи настолько, что острые ногти почти по первую фалангу пальца вошли в молочную кожу, разрывая ее и оставляя темно-багровые потеки и следы. Жар смешивался с болью и гнетущим приятным чувством, которое заставляло упиваться всем сразу. Они были едины, духовно и физически. Мужчина и женщина настолько остро чувствовали друг друга, что до неприличия похабные звуки отходили на задний план. Им обоим хотелось урвать кусочек этого смертоносного урагана, да побольше. Если бы они были способны, то поглотили бы друг друга, не заметив. А тем временем аромат цветущей ночи наполнялся запахами крови и пота двух тел, сгорающих в этом огне. Все сплеталось: тела, руки, губы и запахи. Заставляя усомниться в адекватности восприятия. Обоим казалось, что это сон, и подобного не могло бы произойти в реальности. Чем сильнее они пылали, тем ярче становились ощущения, до тех пор, пока Охотник не издал рык и с такой силой не сжал её руку, что кровь полностью отлила от запястья, оставив фиолетово-синие пятна. Он замер, нервно подрагивая тазом, а девушка уткнулась ему в шею, шепча себе под нос что-то не разборчивое. Она то ли извинялась, то ли повторяла его имя, то ли просила никогда об этом не вспоминать и никому не говорить. Не проронив ни слова, дампир прижал ее к своему плечу, нежно поглаживая по голове. Сейчас, когда все успокоилось, аромат крови с металлическими нотками щекотал ноздри. По саднящей боли в плечах, запястьях и ногах она поняла, что это ее кровь. — Ди, — тихо начала она, — это был сон? Охотник покачал головой и крепче прижал ее к себе. — Я знаю, Ди: тебе не нравится все это, и ты не испытываешь подобных чувств ко мне, но, прошу, не вини себя за это. Хорошо? — Дорис говорила почти шепотом. Казалось, сами стены будут подслушивать их. Охотник молча кивнул. — Ты знаешь мое имя, и все равно зовешь меня Ди… — он вертел прядь ее волос в своих руках и загадочно улыбался, разглядывая ее. — Разве это так важно: кем ты являешься, как тебя зовут, и кто твои родители? — девушка нехотя зевнула и прижалась к груди дампира. Охотник молчал, в его мыслях было что-то иное. Что-то, что не отпускало его сознание ни на секунду. Это чувство, сравнимое с внутренней гармонией. Его не мучила жажда, ему не надо было спешить в следующий город на очередное задание, его не обжигало солнце, не беспокоили Аристократы. Дампир впервые ощутил себя тем, кем не чувствовал себя никогда прежде — человеком. Так он думал. Люди — противоречивые существа, он никогда не мог их понять. Они говорят одно, но делают другое. Они наступают на горло своим принципам ради личных амбиций. Ему нечего было ей ответить. Так ли уж важно, кем ты родился, сколько прожил и что пережил? Где-то на задворках сознания маячила навязчивая идея: «Если мир перестанет существовать, бросит ли он все, побежит ли спасать человечество?» В данную минуту он думал: «Пусть время остановится, лишь бы этот момент длился вечно». Отчасти Ди стал понимать Майерлинга, ведь тот отнюдь не касался той девушки. А он напротив — не только выпил ее крови, но и переспал с ней. Пусть ради ее же блага, пусть Дорис сама об этом молила, пусть это ради ее защиты. Да пусть будет еще хоть сотня причин, но это не оправдывало его. Это не повод вести себя как дикое животное, предаваясь зову плоти. Ди устало вздохнул. — Не забывай — что бы ни случилось, я буду на твоей стороне, — прошептала она, проваливаясь в сон.† † †
Девушка стояла в углу комнаты, с упоением глядя на свет солнца из-за плотных портьер. Дорис не решалась к ней подойти. Особа в белом платье была словно легкое видение, охотница не знала её имени. Это была она, та самая прелестница с картины. Белое платье, тонкие черты лица, так напоминающие его черты. Темные волосы струились по спине, словно водопад из шелка. — Вы хотите выйти на солнце? — неуверенно спросила Дорис, окликнув брюнетку. Та ничего не ответила, лишь грустно улыбнулась, глядя в окно. Девушка поспешила к ней, чтобы взглянуть, что происходит за портьерой. На лоджии находился тот самый мальчик. Он рассматривал цветы, что росли в широких горшках. Восторженно указывая пальцам на цветок, и активно жестикулируя, он показывал что-то: цвет, форму цветка, размеры бутонов. Женщина улыбалась ему в ответ, кивая или махая рукой. Дорис стало грустно. Ей вспомнилась Катерина, которая всегда ухаживала за садом в летней резиденции и постоянно следила за цветами в вазах. Маленькая девочка вечно гоняла и отчитывала старших братьев и только в саду забывала о том, что нужно быть взрослой. Следующее видение вспыхнуло внезапно. Сначала девушка почувствовала некую сдавленность и гнев. Она не могла видеть, но отчетливо слышала звуки ударов мечей и шагов, некоторые обрывки слов. — Вставай. — Прозвучал холодный надменный голос, гулко отражаясь от стен зала. Он вселял ужас и проникал внутрь россыпью мурашек. Он внушал страх и ярость одновременно. Послышалось неловкое шуршание, и снова звон металла. Падение и скрежет. — Поднимайся, слабак! — все тот же холодный голос звучал без тени сожаления, без единой эмоции — глубокий и холодный, как мрамор. † † † Солнце едва осветило небосклон, бросив теплый свет на темный камень. Ночная прохлада испарилась в мгновение ока, проступая росой на растениях. Искорки—звезды растаяли, уступая багрянцу рассвета. Она ушла тихо. Не бросив краткое «до свидания». Аккуратно, на цыпочках, словно дикая кошка, девушка оделась, предварительно оглядев зарубцевавшиеся шрамы. Дорис не любила недомолвок, но она смогла все сказать вчера. Ей не хотелось беспокоить Охотника понапрасну, и ночная гостья бесшумно покинула замок. Теперь у нее была одна цель — уладить дела в Барбароссе. Для того чтобы тому, кого она полюбила всем сердцем, за последующие годы не пришлось нести это бремя в одиночку, она осуществит свой план. Дампир молча смотрел на удаляющийся силуэт, подобный тому, что видели повстречавшиеся на его пути странники. Теперь он чувствовал себя на месте одного из них. Яркий светлый блеск накрыла черная пелена, и охотница обернулась темным всадником с широкополой шляпой. — Ну, что я пропустил и что за странный запах? — ворчливый голос симбионта вывел дампира из раздумий. — Ничего особенного, — сухо ответил он. — Ой, да ладно, кровь мы не пьем… Оу, погоди, что это с тобой, Ди?! Неужто… — гомункул пребывал в полнейшем шоке, — Ди, ты стал мужчиной — Охотник не стал затыкать восторженные восклицания соседа. Солнце почти встало, когда темный замок пропал из виду. В сердце Дорис больше не было сожалений, а пустоту заполнила решимость. Решимость, что раз и навсегда поможет ей изменить этот мир.