***
- Тебе нужно развивать речь, так что давай, говори. - Нет. Майкрофт поморщился, ущипнул себя за переносицу и вперился максимально недовольным взглядом в спину упрямца. Тот, обернувшись, перехватил направление глаз и улыбнулся в ответ - универсальная реакция - продолжая поджимать пальцы вытянутых вперед ног каждый раз, как на них набегала маленькая волна. - Джон[1], ну же. Ты ведь прекрасно понимаешь, что так нужно. На этот раз он даже не удосужился раскрыть рот, полностью поглощенный перебиранием успевших высохнуть кругляшей гальки. Гладкие края очень удобно было обводить подушечками пальцев, растягивая мокрый след, и Джон лишь незаметно кивнул, услышав свое - по крайней мере, именно так назвал его Майкрофт - имя. - Я не хочу,- после долгого молчания сообщил он, сформулировав предложение, и подбросил на ладони один обточенный водой камушек. - Поверь мне, никто не хотел,- фыркнул совершенно невпечатленный Холмс, делая крупный шаг вперед, чтобы встать рядом с Джоном - как раз на таком месте, до которого еще не добегала волна.- И тем не менее, ты делаешь успехи. Мы не можем остановиться, к тому же практиковаться ты можешь только со мной. Джон перевел на Майкрофта взгляд, и ему пришлость поднять подбородок, чтобы зацепить его лицо. Отдающие медным рыжим волосы уже давно нарушили свой четкий порядок зачеса с легкой подачи сильных порывов ветра и теперь чуть колыхались, пропитываясь запахом моря. Джону это очень нравилось, и иногда Майкрофт разрешал ему дотронуться до них, пусть даже закатив глаза и нарочито тяжело вздохнув. На ощупь локоны были довольно мягкими, совсем не как у самого Джона, и он любил пропускать их через расставленные пальцы, машинально сравнивая с привычными водорослями. Только те были длинными, цепкими и не хотели отпускать, опутывая ладони, в отличии от чужих волос. - Построй любое предложение, включающее в себя больше четырех слов. - Я не хочу,- повторил Джон, а потом коротким движением коснулся гальки рядом с собой.- Садись. - И ты будешь говорить, если я это сделаю?- вздернул Холмс бровь. - Да. Майкрофт, фыркнув, одернул по привычке брюки, поджав под себя ноги, сел и требовательно уставился прямо в глаза Джона. Его покрытое едва уловимой глазу небрежной россыпью веснушек лицо было максимально серьезно, и тот в ответ улыбнулся еще шире. - Майкрофт Холмс является моим другом. Джон коротко размахнулся, запуская круглый камешек гальки в путешествие по глади воды. Он уже было сжал в ладони второй, но пальцы, коснувшиеся плеча, отвлекли. - Так не честно. Ты использовал мою фамилию, чтобы удлиннить предложение. Попробуй еще раз.***
- Я люблю плавать и... - Нет, Джон. Неправильно, давай заново. Тот издал в ответ какой-то неясный звук навроде вымученного стона и ушел под воду с головой, скрываясь от строгого взгляда Майкрофта. За прошедший год Джон прекрасно выучил язык - у него, впрочем, и выбора не было с настолько требовательным наставником - но оставались некоторые проблемы с употреблением схожих по смыслу слов. Это не было критично, многие сами путались в подобном, но Майкрофта подобное раздражало. С шумным плеском, но практически без брызг, Джон вынырнул рядом со стоящим по пояс в воде Холмсом. - Что в этот раз?- возмущенно спросил Джон, только отфыркнувшись от влаги в носу и рту. - Не "люблю", а "нравится". "Мне нравится". Твердо вознамерившийся полноценно поплавать вместе с Майкрофтом, а сейчас вынужденный разбираться в подобных тонкостях Джон тяжело вздохнул. Впрочем, недовольство не помешало ему попытаться сбить Холмса с ног, утянув за собой под воду, но тот лишь сделал небольшой шаг вперед, не поддаваясь. - Когда ты говоришь "нравится", то подразумеваешь интерес или собственную вовлеченность,- продолжал невозмутимо объяснять Майкрофт, нашаривая стопами точку опоры, где галька не скользила бы под весом.- "Люблю" же вообще нельзя использовать с неодушевленными предметами или действиями. Ты меня вообще слушаешь? Джон, намертво приковавший взгляд к так интересующим его веснушкам на плечах Майкрофта, кивнул, даже не пытаясь сымитировать вежливость. Тот в ответ закатил глаза, но не прокомментировал это. - "Люблю" говорят в том случае, если испытывают сильные чувства. И только по отношению к человеку. Я эту разницу повторяю тебе уже в третий раз за этот месяц, к слову. - Да-да, я понял уже,- поспешно отмахнулся Джон, обхватывая ладонями чужие плечи и надавливая на них.- Давай уже, опустись в воду. Ты еще ни разу не плавал в этом году со мной. - Сначала построй мне два предложения с этими глаголами,- настойчиво потребовал Майкрофт, впрочем, опускаясь на гальку коленями, чтобы оказаться по шею в воде. Джон спешно повторил его движение, растягивая привычную улыбку. - Мне нравится море,- торжественно продекламировал он под серьезный кивок своего учителя. - Теперь второе. - Я люблю Майкрофта. Прозвучало простодушно и искренне, как будто бы было настоящим признанием. Холмс поморщился, закатывая глаза и уже подготавливаясь к очередной лекции. - Ты не понял, я имел в ви... Джон прервал его, брызнув водой. - Понял я все. Ты не слышал? Я сказал: я тебя люблю. К человеку, к которому испытываешь сильные чувства. Все подходит,- хмыкнул он, обхватывая его запястье, и потянул за собой, на большую глубину.- И давай уже поплаваем.***
- Тебя не было так долго,- Джон перевернулся на живот, игнорируя впившуюся в кожу гальку и взвив в воздух крохотные струйки воды.- Я ждал тебя каждый раз, а ты не приходил. Вода наплывала на его ноги, бедра, поясницу мягким одеялом, и каждый раз, когда очередная волна оставляла свой медленно высыхающий след, Джон едва заметно поводил плечами, ежась. Все-таки для человека здесь было ночами довольно прохладно. - Я не мог приехать раньше. Люди учатся в школах, я рассказывал тебе об этом, и предупреждал в прошлый раз, что буду отсутствовать два месяца. Майкрофт, сидящий в отдалении, скрестив ноги, внимательно наблюдал за тем, как ластится к Джону бархатистая кромка воды. Тот не обращал на нее никакого внимания, полностью перекинувший его на Холмса. - Два месяца - это слишком много,- фыркнул Джон, самую малость обвиняюще, дернув головой. Капли воды, слетевшие с его волос, оставили на гальке темные пятна.- К тому же в прошлом году было меньше. - Будет еще дольше,- безапелляционно ответил Майкрофт.- Мне вряд ли позволят сдать выпускные экзамены за полгода, не будь таким мечтателем. Он потер виски, вперяя взгляд вперед, на самую линию безграничного горизонта. Сейчас, ночью, потемневшие небеса отражались от баромы водной глади, неуловимо для глаза искажаясь, и Холмс - эстет где-то в глубине души - успешно наслаждался как зрелищем, так и долгожданным покоем. Можно сказать, даже пресловутым ощущением, что он наконец дома. - Скоро зима, Майкрофт,- после долгой паузы устало выдохнул Джон, нарушив тишину, и опустил голову на подложенные руки, чтобы на щеке не осталось красного следа от кругляшей гальки.- Здесь уже становится слишком холодно. Взгляд Майкрофта мгновенно метнулся к нему, бровь вздернулась вверх. Ни один из них не любил этот сезон, потому что он ассоциировался в первую очередь с вынужденной разлукой. И если раньше перед наступлением зимы они виделись раз в две недели на выходных, то в этот раз все было иначе. - Ты ведь вернешься следующим летом. Когда я прибуду сюда,- даже не вопрос, а утверждение. Усмешка Джона отдавала какой-то горечью. - Не уверен. В прошлый раз я с трудом вспомнил обратную дорогу. - Значит, будем учить тебя географии,- бескомпромиссно заявил Майкрофт.***
- Это последние сутки,- и поцелуй, спешный и быстрый, куда-то в область нижней челюсти. Джон в ответ что-то промычал - удушающе горестно и как-то даже печально - и Майкрофт поспешил прервать этот сдавливающий грудь тисками звук долгим, бесконечно жадным касанием губ. Завтра Холмс уедет в чертов институт и не сможет вернуться вплоть до следующего года, а увидеться они смогут и то через все полтора - только следующим безумно далеким летом. У них, конечно, до этого были разлуки, но такие - пока еще никогда. - Я буду приплывать сюда каждый день,- громким шепотом пообещал ему Джон, заглядывая в глаза - для этого пришлось обхватить ладонями щеки, мягко подталкивая поднять голову.- Чтобы не забыть дорогу. - И менять облик. Каждые девять дней,- перехватил монолог Майкрофт, ощупывая любимый изгиб чужой поясницы.- Чтобы не забыть язык. Еще один поцелуй, невообразимо длинный, оказался жутко необходимым сейчас. Будто бы негласная попытка даже не запомнить - выжечь на самой глубине разума, оставить четкое тиснение и дать самому же себе жесткую установку. Семь каноничных заповедей легко заменились одной, выписываемой морзянкой в сбивчивом ритме биения сердца. "Не забывать". - А потом я вернусь,- хрипло заключил Майкрофт.- И украду твою тюленью оболочку. Его ладони беспощадно торопливо ощупывают шероховатый шрам на плече Джона - след от укуса какого-то морского хищника, появившийся после прошлой зимы - и тот в ответ дергается, извиваясь в стремлении прижаться плотнее, потереться, вдавиться. - Укради,- согласился Джон, покрывая беспорядочными поцелуями веснушчатые плечи и вплетая в отдающие медью волосы пальцы.- Я останусь с тобой. Их близость такая мучительная, долгожданная, но одновременно болезненная, подгоняемая скорой разлукой. Нет времени на нежность, томное растягивание каждой детали - его хватает лишь на стремление оставить как можно больше следов, обязательно таких, чтобы нескоро сошли. Джон заглушал стоны ладонями, а Майкрофт - зажимая в зубах основание его шеи. Шум прибоя перемежался с шумным дыханием, а галька впивалась прямо в кожу. Вязкий, тягучий запах секса был начисто смыт брызгами воды, принесенными на огромных крыльях порыва ветра, а на языке был солоноватый вкус то ли от кожи Джона, то ли от собственных фантомных слез.***
Майкрофт не приехал ни через год, ни через два. Джон, как и было обещано, постоянно возвращающийся к привычному месту встречи, сначала делал это твердо вознамерившись дождаться, когда прошла вторая зима - со смутной надеждой в груди, а в конце и вовсе только по привычке. Человеческий облик он тоже принимал, но разговаривать было не с кем, и Джон просто повторял вслух фразы, чтобы не забыть. Тем не менее, в этом было все меньше смысла. Майкрофт не приходил, и в воспоминаниях о нем осталась только удушающая горечь, но самым отвратительным была собственная беспомощность. Привязанный к воде и своей "тюленьей шкуре" Джон не мог отправиться на его поиски. Привязанный к самому Холмсу Джон не мог уйти навсегда в море, вынужденный раз за разом возвращаться и ворошить воспоминания. Поначалу ему слышался знакомый учтивый голос, полный ироничных ноток и скрытых усмешек, в криках птиц, шуме воды и - особенно - сильных порывах ветра, но потом он начал затираться в памяти. На бережно хранимом образе начали появляться словно бы прорехи - пустые дыры - которые Джон не мог заполнить. Их точка отсчета - тот самый пресловутый берег, постоянное место встречи - всегда была пуста. То ли им так повезло, то ли что-то еще, но на него никогда не приходили другие люди, и, признаться, Джон был этому рад - зачастую он был не в состоянии сохранять конспирацию, а у него определенно бы появились проблемы, узнай кто-нибудь о живом воплощении мифа. Однако спустя ровно пять бесконечно долгих лет, когда связывающая Джона по рукам и ногам веревка уже истончилась, он увидел на том самом пресловутом берегу знакомую высокую фигуру.***
Перекинувшись в человека, он подплыл ближе, пытаясь в ночных сумерках различить больше деталей, но ему хватило нечаянно брошенного взгляда на темные вихры кудрей незнакомца, чтобы испустить разочарованный выдох. Тем не менее, этот звук явно не остался замаскированным шумом воды. Парень - судя по всему, совсем еще молодой, даже юный - резко обернулся, и Джон прижался ко дну животом - он был уже на мели - не отрывая напряженного взгляда. Галька скрипнула под подошвами обуви незнакомца, и Джона волной захлестнуло смутное ощущение дежавю. - Это не нудистский пляж. К слову, это вообще не пляж. Так что рекомендую покинуть это место как можно скорее. Джон приподнялся на локтях, вытянув шею - подбородок ласкала волнующаяся линия воды - и, выцарапывая из глубин памяти слова, чуть хриплым голосом спросил: - Какое ваше дело? - Никакого, но у вас как раз-таки будут проблемы. Совершенно не обращая внимания на наготу собеседника, незнакомец сел рядом, не боясь замарать брюки. Его голова склонилась вниз, и Джон завороженно уставился в такие знакомые и одновременно совершенно чужие глаза - в темноте они выглядели точно такими же, как и у Майкрофта множество лет назад. - Пускай,- немного запоздало ответил Джон. Звезды горели удивительно четко сегодня, и свет ясной луны путался в его мокрых волосах удивительно знакомым образом, выбеливая влажную кожу. Скатывающиеся вниз капли впитывали его, искрились бликами и падали в воду, запуская расходящиеся в сторону круги. Пахло солью, ветром и теплом - морем. Брызги воды оставляли крохотные темные пятна на рубашке незнакомца, и взгляд Джона, с трудом оторвавшийся от его лица, скользнул ниже по пуговицам, но, не найдя ничего интересного, вернулся обратно. - Вы живете где-то здесь, не так ли? - Да. Практически. Кто вы? - Аналогичный вопрос могу задать вам,- негромкий смешок.- Меня зовут Шерлок Холмс.***
Когда Майкрофт в следующий раз приехал в небезызвестный Скотланд Ярд, чтобы в очередной раз уладить дела по поводу неуемного "начинающего детектива" - как Шерлок часто называл себя сам - и заодно забрать его, он замер в дверях. Восседающий на инвалидном кресле Джон, оборвав себя на половине фразы, уставился на него долгим взглядом. - Ты так и не научился ходить,- констатировал первым Майкрофт, игнорируя что-то спрашивающего у него местного инспектора.- Девять дней? Джон откашлялся в собственный кулак. - Нет. Шерлок украл "оболочку". - Ясно,- Майкрофт на каблуках туфель развернулся, помедлив буквально пару секунд. Напряжение сделало воздух едва ли не желейным, и хранящий молчание Шерлок нагнетал еще сильнее.- Вы оба можете покинуть участок. Возвращайтесь обратно. Скрип колес заставил уже занесенную вперед для решительного шага ногу замереть. - У тебя хороший брат. Мне нравится он, Майкрофт.