Одинокий вечер

      На что могут быть похожи вечера одинокой женщины? Темнота, нарушаемая слабым свечением телевизора, ужин на столе, к которому никто не притрагивается, и объёмная тишина, в которой умирают звуки болезненно бьющегося сердца.       Каждый вечер Ичиё Хигучи был похож на предыдущий, с разницей лишь в том, что возвращалась в свою скромную обитель девушка в разном расположении духа. Её грызла тоска, окрыляло счастье или снедала ревность, и вся гамма противоречивых чувств молодой девушки целиком и полностью зависела от поведения одного конкретного человека.       И сегодня щека Хигучи пылала от его звонкой пощёчины.       Ничего не поделаешь, в своей некомпетентности виновата она сама, и раз Акутагава Рюноскэ решил наградить её усилия таким унизительным жестом, тут уж спорить не приходилось. Акутагава-семпай не может быть слишком жесток по отношению к Ичиё, или несправедлив. Такое понятие, как справедливость, в мафии вообще не предусмотрено, поэтому надеяться на чью-либо защиту или милосердие не приходилось.       Впрочем, способ отвлечься от душевных терзаний у Хигучи был, и обнаружила она его совершенно неожиданным образом в совершенно неожиданном предмете. Это была сковородка. Простая, обыкновенная, тефлоновая сковородка, на дне которой цветным скотчем была приклеена фотография Акутагавы Рюноскэ.       Вспомнив об этой вещице, девушка стыдливо раскрыла глаза и поёрзала, сидя на мягком диване. Она сама стыдилась этой проклятой сковородки, боялась, что кто-либо её найдёт и станет высмеивать Хигучи, или, что было ещё хуже, что об этом предмете узнает Акутагава-семпай. На секунду она представила едкие насмешки в свой адрес, и даже знала, что грубиян Мичидзо Тачихара испишет двери её квартиры словами «Мастер вздрочки Ичиё Хигучи», но…       Но что ей оставалось делать? Она одинока, и у неё есть сковородка, так почему она должна стыдиться того… стыдиться того…       Хигучи вздохнула. Одни мысли о том, как происходящее выглядит со стороны, так сильно смущали её, что даже от самой себя, от своих постыдных действий девушка страшно хотела спрятаться, убежать, исчезнуть.       Обронив тяжёлый вздох, девушка поднялась и направилась на кухню. Небрежно было хранить подобную вещь в таком ненадёжном месте, как ящик стола, но принести её в комнату Ичиё стыдилась. Это было равносильно привести семпая в свои покои, чего девушка очень стеснялась.       Она вытащила сковородку и хорошенько вгляделась в равнодушное лицо Рюноскэ на фотографии. Его взгляд пробирал до мурашек, словно перед девушкой было не обыкновенное фото, а сам семпай осуждающе смотрел в её сторону.       — Ичиё сегодня была очень плохой, — сокрушённо произнесла девушка, глядя в глаза Рюноскэ, чья фотография была прикреплена к сковородке. — С… семпай, я заслужила наказание. Не стоит сдерживаться на свою глупую подчинённую.       Свободную руку Хигучи опустила на стол и ударила по ней сковородкой с такой силой, что сама взвыла от боли. Порой Ичиё сожалела, что не вбила в сковороду острые гвозди, и не решалась раскалить её на плите, чтобы выжечь у себя на груди клеймо, говорящее о том, как сильна её любовь к семпаю. Но, раз она этого сделать не могла, да и боялась, что после кое-каких изменений не сможет ровно наклеить фотографию семпая, приходилось ударять себя ребром сковородки. Хигучи била себя по рукам, в живот, по лицу, но приятнее всего было, когда самые сильные удары приходились по груди, бёдрам и заду. Крики Хигучи всё сильнее напоминали стоны, и, когда удавалось оставить на теле яркий синяк или кровоподтёк, девушка приходила в исступление от вида своего искалеченного тела.       Так могло продолжаться довольно долго, пока избитая самой собой Хигучи не рухнула на колени, страстно дыша, чувствуя болезненную пульсацию в каждом ушибе. Жар внизу живота был нестерпимым, и, страстно глядя на продолговатую рукоять сковородки, девушка натянула на неё специально купленный для подобных случаев и хранящийся в кармане пиджака презерватив. Гигиена превыше всего.       — Ак-кутагава-семпай, что вы..?       Но не успела она договорить, как сама же заткнула свой болтливый рот рукоятью сковороды. Забывшись в своём неистовом возбуждении, она принялась лизать, припадать губами, сосать кончик рукояти, а после попыталась протолкнуть её в рот как можно глубже, обильно смачивая слюной твёрдую поверхность. Скользнув рукой под брюки, Хигучи задрожала, лаская свою девственную, но уже желавшую предаться похоти даже со сковородкой, промежность.       И, когда оргазм был так близок, и девушка смогла бы довести до пика удовольствия и себя и сковородку одновременно(ибо её фантазии не было предела), дверь в квартиру с грохотом сорвалась с петель. Это прибыли полицейские, которых вызвали соседи, перепуганные болезненными воплями Хигучи.       И, увидев избитую девушку, со сковородкой во рту и рукой в штанах, они принялись обыскивать помещение, в недоумении отводя взгляды.       Хигучи, трясясь от стыда и ужаса, вынула рукоять изо рта, и не смогла выдавить из себя и слова. Да и как бы она всё объяснила? Рассказала бы полиции, что она уже стабильно полгода мастурбирует на сковородку?       Полицейские опросили потерпевшую, и закончилось это недоразумение только под утро. Хигучи валилась с ног и явно собиралась игнорировать любимую сковородку ближайшую неделю. Хотя… кого она обманывает? Стоит ей сегодня получить пощёчину от семпая, как ей вновь захочется бурной страсти.       Хигучи отправилась на работу, предвкушая самодовольную ухмылку сковородочной фотографии, когда девушка вернётся домой. Но это случится поздним вечером. А сейчас следовало взбодриться и получше спрятать синяки под одеждой.