И имя серое твоё — Дождь

Маринетт сидит на крыше пекарни и ловит в ладони падающие с неба капельки воды. Уже который раз она, не задумываясь, приходит на маленькую террасу, построенную на крыше. Приходит, чтобы вновь почувствовать себя в объятиях дождя. До того рокового дня она даже и не задумывалась о том, что сможет полюбить дождь так же, как он. Не догадывалась, что с надеждой в глазах будет смотреть прогноз погоды, выискивая до боли знакомый значок дождя. Вытирая подрагивающей рукой слёзы, она замечает, что тушь, которую каждый день насильно наносит ей Алья, вновь потекла. И эти синие разводы будто напоминание о волосах цвета ночи, в которые так любил утыкаться он. Теперь же её голову венчают блондинистые пряди, такие же тусклые и блеклые после осветления, как и она. Потому что, глядя на себя в зеркало, она вспоминала героиню Парижа. Ту несчастную, которая имела суперсилы и не смогла спасти любимого. Прохладные капельки падают на макушку, своим прикосновением напоминая его лёгкие поцелуи в макушку. Она чувствует себя картиной, потому что вода с неба будто стирает все цвета, в которые когда-то была окрашена её счастливая жизнь с ним. Запах сырости и мокрого асфальта разжижает лёгкие, заполняя всё сознание собой. Становится тошно дышать, организм отторгает свежий воздух, требуя вернуть пыльный смрад города. Маринетт чувствует, что задыхается, пытается дышать полной грудью. Но сердце ноет, потому что аромат дождя так сильно напоминает его парфюм. Если бы на душе не было бы так тоскливо, Маринетт бы усмехнулась. Потому что просто не может произнести его имя. Казалось бы, что тут сложного. Всего шесть букв. Но каждая из них словно нож в сердце, напоминание об утрате. Поэтому в мыслях лишь он — блеклое местоимение, но всё равно заставляющее впиваться ногтями в ладони, чтобы не сорваться. Потому что находится без него, дышать не одним с ним воздухом для неё просто невозможно. Потому что разучилась делать всё одной, привыкшая делать вместе. Пустым взглядом смотря на пробегающих внизу людей, спешащих домой, Маринетт проклинает мир. «Слышишь, мир, я проклинаю тебя!» — отчаянно кричит в мыслях девушка, смотря в небо. Чёртова несправедливость, они же не ценят, что у них есть те, кто их ждёт. А у неё его больше нет. От боли, что будто разрывает её по кусочкам изнутри, хочется кричать. Но даже это ей не позволено. Потому что горло простужено настолько, что получаются только рваные хрипы. Где твоя хвалёная справедливость, Судьба? Маринетт задумчиво вертит в руках упаковку антидепрессантов, рассованных обеспокоенной подругой по всем карманам. Да какая она подруга, если не может понять, что ей не нужно душевное равновесие? Ей нужен он! Потому что это невыносимо — понимать, что того, кого ты любила, больше нет и никогда уже не будет. Особенно если это произошло из-за тебя. Маринетт прижимает руку к груди, прислушиваясь к стуку сердца. Бьётся, скотина. Не остановилось. Чёртова справедливость, тебя снова нет! Потому что оно должно было остановиться там, рядом с ним, чтобы в один момент. Сердце, почему тебя нельзя вырвать и стать бесчувственной куклой? За что такие страдания? Зачем ей мир без него? Маринетт замирает, ожидая ответа, но никто не может дать ответы на эти вопросы. Никто. Особенно она. Девушка истерично смеётся, всхлипывая, и зажимает рот рукой. Дрожа от холода, упорно продолжает сидеть на одном месте. Уже не вытирая слёзы, что катятся по лицу синими капельками, сливаясь с дождём. Становятся единым целым. Маринетт надеется, что так она хоть немного ближе к нему. Пару раз родители даже запирали её на замок, но она всё продолжала и продолжала сбегать на крышу, как только чуткие уши улавливали звук маленьких капелек снаружи. Они словно не могут друг без друга. Потому что только дождь понимает, что она не может без того, кто был настолько глуп, что отдал свою жизнь за неё. Тот, кто не понимал, что обрекает её на мучительные страдания, в последний раз говоря: «Я люблю те…». Ему не хватило времени даже закончить фразу. Время. Как бы она хотела отмотать его назад. Чёртовы камни чудес, даже вы не смогли спасти его. Маринетт чувствует, как ледяной ветер пробирается под куртку и невесомо обнимает её за талию. Обнимает так, как раньше обнимал он. — Заболеешь. Спрячься. Слышишь? — раздаётся сзади тихий голос с до боли знакомыми нотками. Маринетт оборачивается в надежде опять увидеть знакомые ярко-зелёные глаза, вновь почувствовать то тепло, которого так не хватает после его смерти. Да что там тепла, ей не хватает его. Не хватает тех объятий, что были у них вместо приветствий. Не хватает его милой улыбки, с которой он часто смотрел на неё. Не хватает его нежного голоса, которым он шептал ей на ушко слова любви. Но позади никого нет, и Маринетт в бессилии опускается на колени. Не замечая, что джинсы промокли насквозь. Никто не может понять, как тяжело ей сейчас приходится. Никто, кроме дождя. Только маленькие капельки да росистый туман, нависший над городом, могут понять её. Они словно гадают по её рукам, понимая, что она готова на всё, лишь бы он вернулся. Только дождь, больше никто. В тот день, когда они встретились, небо было затянуто тучами. В тот день, когда они узнали свои истинные личности, также хмурилась погода. И даже в тот день, когда его не стало, шёл дождь. Руки Маринетт дрожат, сердце, словно раненая птица, мечется в груди. Она вновь видит его постепенно белеющее лицо, слышит, как хрипит его голос, когда он в последний раз говорит ей, что любит. В памяти возникают его яркие зелёные глаза, длинные ресницы. «Не вспоминать, не вспоминать.» — Пытается остановить поток мыслей о нём Маринетт. Но ничего не выходит, и она сгибается пополам, будто физически ощущая боль в груди. В таком состоянии её и находят родители, подхватывают под руки и тащат в дом. Маринетт качает головой на их просьбу больше не уходить на крышу во время дождя, в первый раз благодаря судьбу за то, что не может говорить. За то, что не может дать обещание. Она знает, что не сдержит его. Каждый дождливый день она будет проводить на холодной скамейке террасы. Несмотря на то, что её забрали с крыши, лишив компании дождя, даже под тёплым пледом в гостиной она смотрит в окно, наблюдая за каплями на стекле. Потому что верит, что тёмный силуэт, виднеющийся на соседней крыше, принадлежит ему.