Паранойя

      — Леви, закрой ставни, милая, — Голос отца звучал приглушённо откуда-то из недр его личной мастерской, — поторопись, начинается шторм!       Отрываться от новой книги мне не хотелось. Ну и что, что шторм? В Магнолии эти шторма по два раза в месяц случаются, и ни чего страшного не происходит. Новые технологии позволяли избавить прибрежный город ото всех последствий стихии… Стоит ли тогда переживать из-за пары мокрых занавесок? Определённо нет. Да читать под завывания ветра о морских приключениях даже лучше.       Продолжила сидеть с книгой и увлечённо читать. От окна потянуло прохладой.       Где-то за окном послышался жалобный мяв. Я оторвалась от книги, прислушалась, но слышно было только поскрипывание оконных петель, да вой ветра. Показалось, наверное. Я уже хотела вернуться к чтению, как отец, пригрозив отобрать книгу, снова попросил закрыть окно. Ворча себе под нос я, наконец, отложила книгу и поднялась из глубокого кресла, в котором предпочитала проводить вечера. Поморщившись, когда стопы коснулись ледяного пола я быстро нашарила ногой пару домашних туфель и начала пробираться к окну стараясь не задеть стопку книг из городской библиотеки и при этом ни в коем случае не уронить словарь древнего наречия в семь с половиной тысяч страниц.       Несколько метров разделявших кресло и окно я преодолевала с осторожностью циркового артиста. В этом месяце в архиве королевской библиотеки, где я работала старшим библиотекарем, проводилось что-то вроде ревизии запасников. Интереснейшее занятие! Столько древних манускриптов, свитков, жизнеописаний, учебников и даже дневников, да за всю жизнь не прочтёшь всего! А недавно мне посчастливилось найти древние рукописи Синевласых ведьм… В общем работы было много, и я повадилась брать её на дом. За раз, бывало, привозила домой по целой тележке архивных карточек и стопку документов. Перебирала, заносила в каталог, сортировала, что-то обновляла, что-то изучала особо внимательно. А вот вернуть всё обратно ещё не успела. Так вот и скопились целые горы бумаг и книг в моей комнате.       К тому моменту, как я добралась до окна, на улице уже начался настоящий ливень. Мощные струи ударяли в стекло, брызги летели во все стороны, и я поёжилась, когда лицо оросило ледяной водой. Неожиданно, потянувшись к оконной ручке, я снова услышала жалобный кошачий мяв. Невольно прислушавшись, я так и осталась стоять у раскрытого окна, пытаясь отыскать глазами бедное животное. Я щурила глаза (зрение уже давно было безнадёжно испорчено), присматривалась и даже подсвечивала себе прикроватным газовым светильником, но не видела котёнка. От нового пронзительного крика у меня в груди все сжалось. И не раздумывая больше ни секунды, я, в чём была, кинулась на улицу спасать бедное животное, так и не закрыв окно.       Поспешность своих действий я поняла, как только наступила ногой в уже успевшую образоваться лужу. Ткань домашних туфель тут же промокла насквозь и противно захлюпала, стоило только сделать шаг. Часть меня отчаянно желала вернуться домой. К горячему чаю и к глубокому креслу, в котором так замечательно читать под шум дождя. Но я снова и снова слышала жалобный писк, и что-то не давало мне просто уйти и забыть. Нет, я должна помочь.       Кот, а теперь вблизи я точно видела, что никакой это не котенок, оказался сидящим под широкой скамейкой, которую папа сделала сам, всего год назад. Я присела на корточки рядом с бедным животным, кот шарахнулся в сторону, но не убежал. Странно. Я было протянула к нему руку, но он зашипел и прижав уши к лобастой башке весь подсобрался и выгнул спину. Руку убрала. — Ну что ж ты, — досадливо выдохнула я, размышляя, почему же он не уходит. Обойдя лавочку вокруг, я заметила, что к одной из кованых стоек привязана верёвка. Осторожно потянув и услышав возмущённое шипение, поняла, что кто-то просто напросто поглумился, привязав беднягу к лавочке. Я разозлилась. Дети последнее время очень жестоки. Волна ярости поднялась во мне как-то совершенно неожиданно и захлестнула горячей волной. Я даже отвлеклась от пронизывающего холода и ливня. Да как можно так жестко обращаться с животными! — Иди сюда, лохматый. — Всё таки ярость — сильное чувство. Я была так зла на неизвестных хулиганов, что, не обращая внимания на шипение и когти скамеечного пленника, ловко ухватила его за шкирку и, вытащив под дождь, аккуратно перехватила поперёк маленького тельца. Мокрая верёвка плохо поддавалась, да и пальцы, уже порядком замерзшие, не желали слушаться. Кот (я почему-то была уверенна, что это именно кот) отчаянно дёргал обвязанной лапой, лишь усугубляя ситуацию. Чертыхаясь под нос я, наконец, смогла ослабить узел. Почувствовав свободу, котяра в первые мгновения оторопело уставился на меня своими светящимися глазищами и, кажется, еще не понял, что свободен. К тому моменту я уже несколько поуспокоилась и, поудобнее перехватив животное, подняла его на уровень глаз. — Ну и что мне с тобой делать? — Оставлять кота на улице казалось не правильным, но было не похоже, что он сдастся без боя. Пользуясь тем, что кот, ещё не осознавший своего счастья, был тих и спокоен, я поднялась на ноги и зашагала к родной двери отцовской кузни. Я уже поднималась на первую из трёх каменных ступенек, как прижатый к груди кот засучил лапами и, зацепившись когтем за цепочку моего кулона, чуть не порвал её. — Аккуратней, котик, этот кулон мне подарила мама. Не надо дёргать. — Вообще я не склонна к разговорам с животными. Но воспоминания о маме словно окатили волной тёплой, уже светлой грусти и мне захотелось поделиться этим. Хотя бы с котом.       Тут где-то совсем рядом ослепительно ярко вспыхнула молния. Кот, и без того много переживший в этот день решил, что с него хватит и рванувшись что есть силы порвал цепочку кулона и резво шмыгнул вверх по улице. Светлый кругляш моего кулона волочился за ним. Не веря в происходящее, я ощупала, опустевшую вдруг шею и со всех ног рванула следом, уже не замечая ни промокших насквозь туфель, ни штормового ветра, ни странной тени промелькнувшей на параллельной улице.       Пробегав по городу более получаса, я с тоской поняла, что кулон утрачен безвозвратно. Ещё поняла, что до обидного верна поговорка «Не делай добра не получишь …» Чего не хотел. Кота не было. Он словно растворился. Смирившись с данным фактом и выместив злость на случайном камушке, я решила вернуться домой. Ветер нещадно рвал полу моей домашней кофты и без того уже промокшей насквозь. Наверное отец уже хватился меня.       Дрожа как, осиновый лист, я осмотрелась по сторонам, пытаясь понять в какой части города оказалась. Я не могла уйти слишком далеко, но в темноте и при ливне, предвещавшем скорый шторм, понять, где же я, не получалось. Дома казались совершенно одинаковыми, мрачными и мокрыми. Свет горел лишь в редких окнах, но его было слишком мало. Прохожих не было вовсе. Жители предпочитали переносить непогоду в своих домах. Решив вернуться назад по той же улице, я уверенно развернулась и направилась в обратный путь. Но, похоже, где-то не там свернула и снова оказалась в незнакомом месте.        К собственному стыду прожив в Магнолии более двадцати лет, я очень плохо знала родной город. Всё что мне было известно это расположение нескольких крупных рынков, городской ратуши, библиотеки да набережной, а больше почти ничего и не знала. Так бы и блуждать мне по городу до самого утра, как далеко впереди, почти на грани видимости, замигало, переливаясь маленькое голубое пламя. Ветер раз за разом гнул его к камням мостовой, но огонёк только разгорался ярче. Прижавшись к железному фонарному столбу я прищурилась сильнее силясь рассмотреть того кто в такую погоду разводит костерок на улице. Что-то определённо было не так, но я не понимала, что. Может это и вовсе новомодный газовый светильник?        Казалось, ветер стал ещё сильнее. С далекого побережья доносился рокот волн разбивающихся о скалистый восточный берег. Небо тяжёлое и рыхлое, словно вымоченная в краске вата, низко нависало над городом лишь изредка расцвечиваемое холодным электрическим светом.        Собравшись с силами, я решила подобраться поближе. Мне казалось, что около пламени, кто-то есть.       Преодолев ещё один дом, я начала различать какие-то смазанные силуэты. Они стремительно кружили по площади, всё ближе подбираясь к огоньку. «Окружили и теперь берут в клещи. Тактический приём» Догадалась я, прикрывая глаза ладонью, пытаясь хоть так защитить их от ветра и дождя. Я подошла ещё ближе. Теперь синее пламя горело всего в каких-то двадцати метрах от меня… Уж точно не похоже ни на какой светильник. Озарение пришло неожиданно. Синее! Синее пламя! Да это же магия!       Мне вдруг стало разом ещё холоднее. Было ужасно страшно. Но и ужасно интересно! Во мне проснулся исследователь, и он всенепременно захотел разузнать что-нибудь новенькое! Повинуясь этому чувству, я сделала ещё несколько шагов. Ещё никогда в жизни мне не приходилось видеть колдовства! Какая тема для диссертации по мифам и преданиям Фиора… А тени всё продолжали сужать круг. Казалось ещё чуть-чуть и колдовской огонь растворится в них…       И тут прогремел взрыв! Меня ощутимо толкнуло в грудь, сбивая с ног, взрывной волной протащило несколько метров и швырнуло на кованую ограду одного из домов. Острая боль в рёбрах и левом плече заставили меня на несколько мгновений отключиться. Но ледяной дождь быстро привёл в чувство. Тяжело опираясь на затейливый завиток оградки, я села и осоловело огляделась вокруг.       Недалеко от меня, всего в нескольких метрах лежал человек. Рядом с ним быстро росло грязное пятно. Внутренний голос подсказывал, что это кровь. Встать на ноги, не вышло. Очень шатало и в ушах звенело, поэтому, уже не обращая внимания на грязь и ободранные руки, я подползла к нему. Ох, ну и дела. Выглядел он преотвратно. Бледное лицо пересекало четыре параллельные царапины, из которых, смешиваясь с дождевой водой, тёмными струйками стекала кровь. Но это было ещё не самое страшное. Парень (было довольно темно, но я бы не дала ему больше двадцати пяти лет) был серьёзно ранен в правую руку, сквозь разодранную ткань видно было глубокую, рваную рану размером с мою ладонь, и кажется, даже белел осколок кости. Крови было столько, что меня замутило, но то ли от прилива адреналина, то ли благодаря ледяному дождю я взяла себя в руки. В голове замелькали картинки из сотен прочитанных мною брошюр и книг по медицине, составляясь в чёткий план действий. Для начала нужно было стянуть с него куртку, но сделать это мне не удалось. Парень оказался очень тяжёлым. Благо в ножнах у него оказался кинжал, которым я и разрезала рукав его куртки. Куртка эта изобиловала железными заклёпками и нашивками, из-за чего лезвие постоянно соскальзывало и, только каким-то чудом, я не причинила ему больших увечий, хотя совсем без них и не обошлось. Когда в очередной раз лезвие застопорилось о железную кнопку и вывернулось из рук, его острием мне распороло кожу на ладони. Царапина вышла глубокой, а от резкой боли даже слёзы выступили. А потом произошло нечто очень странное.       Несколько капель моей крови попали прямо на рану парня и, смешавшись с его кровью, вдруг ярко вспыхнули, но, тут же погасли. Я мотнула головой, отгоняя внезапную галлюцинацию. Потом тряхнула волосами ещё раз. Последствия удара головой, не иначе. Но тут владелец куртки с заклёпками застонал от боли, и я забыла обо всём. Трясущимися руками стянула удерживающую волосы повязку. Мокрые пряди облепили лицо, но меня это мало заботило.       Перетянув парню руку выше раны, я хотела было встать и попытаться найти помощь, как передо мной возникла Она.       Волосы, как и говорилось в древних свитках, были насыщенного тёмно-синего, из-за дождя почти фиолетового цвета. Лицо её было необычайно бледным, и в густом сумраке этой промокшей в крови и дожде ночи, казалось, светилось изнутри. От того, наверное, так ярко выделялись на нём карминово-красные губы и длинный тонкий порез на скуле. Но самым невероятным были её глаза. Они пылали таким неистовым, синим пламенем, что я в ужасе замерла не в силах отвести взгляда. В горле у меня пересохло.       Настоящая ведьма!       В Фиоре колдовство и магия были под строжайшим табу уже добрых четыре сотни лет. Однако Синевласые ведьмы существовали на этих землях значительно дольше и, несмотря на повсеместные казни и гонения, покидать жестокую родину почему-то не спешили. Я искреннее не понимала почему, но, видимо, у них на это были веские причины. Невольно вспомнились все детские страшилки про ведьм и их невероятную силу, от чего по спине побежали мурашки.       Не сбавляя шага, ведьма зажгла на ладони шарик плотного синего пламени и уже занесла руку над головой лежащего без сознания парня, видимо решив завершить начатое. Почему-то я не сомневалась, что взрыв на площади это её рук дело. — Не-е н-надо. Пожалуйста, не трогай его! — Мышиный писк и тот был бы громче, но ведьма услышала и, кажется, удивилась, наконец, заметив меня. Она остановилась в паре шагов от нас.       Когда первое оцепенение спало, я поняла, что ведьма с любопытством разглядывает моё лицо. В какой-то момент неистовое пламя в её глазах словно бы поубавило пыл, и она порывисто шагнула ко мне. Я невольно отшатнулась и, ударившись копчиком, попыталась отползти, как можно дальше, но тут же упёрлась спиной лежащего парня. Заметив мои поползновения, ведьма улыбнулась широко и, кажется, искренне.  — Не бойся. — Голос у ведьмы оказался звучным и глубоким, как колокольный перезвон, и я застыла, как завороженная, — я только посмотрю.        Холодные пальцы легли мне на виски, по рукам ведьмы запрыгали голубоватые искорки и… ничего не произошло. Я даже зажмурилась, ожидая если не боли, то хоть какого-то эффекта. Но ничего не происходило, и я несколько разочарованно взглянула на ведьму. Выражение её подвижного лица выдавало крайнюю степень замешательства и любопытства.  — Хм, а если вот так, — и ведьма проделала несколько пассов руками у меня над головой и снова дотронулась до моих висков. На этот раз перед глазами зарябило, но и это вскоре прошло. Карминово-красные губы её обиженно поджались, и ведьма убрала руки.  — Занятно, — Ведьма встряхнула головой, откидывая мокрую чёлку с лица, — Ты случаем не с запада?       Я смогла только отрицательно покачать головой.  — Странно, хотя сейчас не так важно, — Ведьма снова создала в руке шар колдовского пламени и склонилась над раненым. Я, было, дёрнулась преградить ей путь, но она лишь рассмеялась. Однако, увидев мой затравленный взгляд, уже серьёзнее добавила:  — Лежачих не бью, успокойся. Просто заберу то, что принадлежит мне, — Не сказать, что бы её слова меня успокоили, но и продолжать брыкаться было несколько глупо. Тем временем шар голубого пламени коснулся груди парня. Я застыла, и широко распахнув глаза, смотрела, как пламя впитывается в кожу куртки, как оно растекается слабым мерцанием и снова собирается где-то над сердцем.  — А вот и мой приз! — Ведьма требовательно протянула руку ладонью вверх. Огненный шар, словно цепная собачка вынырнул из кармана куртки и покорно опустился на ладонь синевласой ведьмы. Внутри шара темнело что-то угловатое.        Как только предмет оказался в руках ведьмы вокруг нас вспыхнул свет. Самый обыкновенный газовый свет фонаря. Он был тусклым и потому не ослепил меня, однако именно ведьма первая заметила приближающиеся к нам тени.  — Беги! — её голос глубокий и чистый, как звон колокола, слился с раскатом грома. А сама ведьма словно растворилась во вспышке молнии.       И я побежала. Дыхание сбилось сразу же, рёбра пылали калёным железом, не давая сделать и вдоха. А тени настигали меня с неотвратимостью морской волны накатывающей на берег. Крутой поворот дался мне особенно тяжело и, оскальзываясь на мокрой брусчатке, я успела добежать только до угла большого белого здания, в котором я признала городской госпиталь, когда на спину мне обрушилась неимоверная тяжесть, и я почти упала. Но тут меня резко вздёрнули за ворот кофты заставляя встать на ноги. Затем так же резко развернули и впечатали в стену госпиталя. Перед глазами заплясали цветные точки. Из саднящего горла вырвался только сдавленный полустон-полувскрик. А на шее застегнулась полоска, гибкого, как ткань, металла и надо мной раздался рычащий голос тени: — Попалась ведьма! — Столько ненависти я не испытывала ещё никогда. — Теперь ты за всё ответишь! — ещё один мощный рывок и затылок обожгло болью. За шиворот побежала, горячая и густая, кровь. — Нет! — хотела было крикнуть я, но горло сдавило, на этот раз это был не ошейник, а рука тени. Я попыталась поцарапать душащую меня руку, но ногти лишь бесполезно скользнули по гладкому металлу ручного щитка. Перед глазами завертелись огненные колёса, лёгкие горели огнём. А пальцы, сомкнувшиеся на моей шее, давили всё сильнее, грозя сломать шею быстрее, чем задушить. — Грей! Отпусти её! — Из темноты проступила ещё одна тень, я судорожно захрипела, но тень и не думала отпускать, продолжая удерживать меня, — Флубастер! Было приказано привести живую ведьму! Хладный труп принца не устроит! — Она ранила Гажила, — яростно прорычали в ответ.  — Вот и ещё одна причина, по которой ты должен её отпустить, — голос приблизился, стал громче. Внезапно хватка на моей шее ослабла, но не исчезла. Мне удалось сделать крошечный вдох. Казалось, удерживающий меня Грей сильно удивился. — Где логика? — Ошарашено спросил он, всем корпусом поворачиваясь на голос. — Ну, ты и тормоз, ледышка! Она нужна для допроса, — на слове «ледышка» удерживающая меня рука ощутимо вздрогнула, но тут же разжалась и я упала на мокрые камни, уже не чувствуя боли. Судорожно кашляя, я вдыхала тяжёлый влажно-солёный воздух пропитанный близким больничным запахом и смрадом городских улиц. Самый прекрасный воздух на свете.       Я ещё продолжала кашлять, корчась в уличной грязи, когда кто-то из гвардейцев принца (только этот род войск подчинялся наследнику напрямую), зажёг капсулу-маяк. В её красноватом свете я разглядела поймавших меня солдат. Вот уж точно, увидишь таких на улице, и век вспоминать будешь. Ближе всего ко мне стоял высокий брюнет с пронзительными чёрными глазами. Лицо его застыло маской ненависти, и по одному только этому выражению лица я догадалась, что он и есть тот самый, чуть не придушивший меня, Грей Флубастер. Он почему-то был одет только в тёмные штаны из плотной, жёсткой даже на вид ткани, и тяжёлые военные ботинки с железными носками. И это в такую-то погоду.       По его обнажённой, рельефной от мышц, груди стекали ледяные струи дождя, а над сердцем на болезненно-бледной коже темнела татуировка — схематичное изображение хвостатой феи, знак личной гвардии наследника престола. Второй гвардеец наоборот, был одет по полной форме, и даже шарф намотал вокруг шеи. Он был несколько ниже своего напарника ростом, однако был так же широк в плечах и двигался на удивление плавно, словно хищный зверь. Особое внимание привлекали его ярко розовые волосы. Несмотря на шторм, бушующий по всему городу, они независимо торчали во все стороны и казались совершенно сухими.       Кашлянув ещё несколько раз, я медленно села, прижимая колени к груди и зябко обхватив себя за плечи, поняла, что меня трясёт. Трясёт от боли, страха и холода. Со всей отчётливостью я поняла страшное — меня приняли за ту ведьму. Разом сложились в одно все странности этой ночи. И голубое пламя, и раненый гвардеец, и тени. За ведьмой шла охота, а я попалась под руку. И оставалось только верить в справедливость правосудия, ведь наказание за занятия магией в Фиоре только одно — смерть, через сожжение.