На той стороне

      Ночь, которая обязана быть тихой перед битвой, растрескивается от пламени костра, негромких разговоров и мерцания холодных звёзд. Котаро почему-то уверен, что они обязательно холодные. Сверчки копошатся и стрекочут в отцветающих кустарниках, ничего не зная о трагедии и сомнениях.       – Ты не сможешь одолеть его в одиночку, – слышит он обеспокоенный голос за спиной. Зная, что эти слова предназначены ему, он продолжает молчать, наблюдая за неподвижным небом в россыпи далёких космических светлячков.       – Сид Амон, – к нему подходит оруженосец – несмелый худощавый юнец с бесконечной верой в глазах. – Я пойду с вами.       Котаро понятия не имеет, кто этот мальчишка и во что он верит, но дарит ему улыбку, чтобы подбодрить или не выдать свои мрачные мысли.       – Нет, я пойду один.       Голоса замолкают, и треск огня будто становится громче.       – Это безумие, Котаро, – говорит кто-то из воинов, но он и так это знает.       – Мы потеряли в битве…       – Кто-нибудь из вас бился с ним? – обрывает он речь знаменосца, раненного в недавнем бою. – Если я не вернусь, значит, таков будет мой выбор, а не его. Лишь по глупости своей мы теряем боевых братьев и свои жизни в войне, суть которой давно потеряна во времени. Этому должен быть конец, и я найду его, чего бы мне оно ни стоило. Иначе моя жизнь ничего не значит.       Его решение неоспоримо, как и правда в сказанных им словах, поэтому больше никто не смеет останавливать рыцаря в чёрных доспехах, ищущего путь к истине. Котаро дожидается рассвета и, взяв с собой лишь верный меч и флягу с водой, покидает лагерь. Шёпот костра и печальное молчание братьев остаётся далеко позади, когда небо наливается светом просыпающегося солнца. Первые лучи светила разбиваются о зеркальную гладь грудных пластин, призванных защищать сердце. Он полной грудью вдыхает холодный воздух уходящей ночи, прощаясь с ней, возможно, навсегда. Скрытые тенью верхушки высоких деревьев и острых скал зажигаются огнём рассвета.       Котаро закрывает глаза и представляет, как рыжее пламя нового дня тревожит тени и будит дремавшего в чёрных камнях дракона. Остывшие за долгую ночь каменные великаны наливаются теплом. Вот он, красиво и неспешно распрямляет свой длинный стан, похожий на ядовитое насекомое, живущее под камнями у реки. Вытягивается всем телом, и руки его тянутся к солнцу вместе с длинными хвостами-змеями, когтистыми и опасными, обманчиво напоминающими крылья и способными в мгновение ока разорвать жертву на куски. Длинный острый рог служит ему маской, скрывающей юное лицо в тени его безумия.       У этого дракона много имён и много лиц, но для Котаро он особенный – кроваво-золотой как осенний рассвет, чёрно-белый, словно снежная ночь. Он пепельно-алый, как глаз, что выдаёт его сущность даже в человеческом обличии. Долг рыцаря и защитника всех людей говорит Котаро о том, что при встрече медлить нельзя. Но он верит в чистоту создания, которое должен убить, и это разрывает его душу в клочья.       «Что же мне делать?» – думает Котаро, представляя их встречу.       Вопреки всем законам бесконечно долгой войны, зверь спускается со скалы, прячет свои когти и предстаёт перед врагом тем, кто он есть – юношей с бесконечной верой в глазах, знаменосцем, раненным в недавнем бою, рыцарем в чёрных доспехах, ищущим путь к истине. Уже не дракон, но и не человек, он улыбается, и в его улыбке весь свет несправедливого мира, захлёбывающегося ненавистью. Но во взгляде спрятана тягучая тьма, и нет в ней мерцающих космических светлячков, одна лишь великая голодная боль.       «Я ждал не тебя», – думает он, печально улыбаясь Белому богу смерти.       Дракон спокоен и готов к сражению.       – Мне нужно продолжить свой путь, – говорит он тихо, любуясь светлым ликом бога.       – Я не могу отпустить тебя, – отвечает дракону бог, крепче сжимая копьё в руке.       – Что ж… – грустно улыбается юный дракон, его губы вздрагивают. – Могу я узнать твоё имя?       – Оно тебе ни к чему, – лицо бесстрастного бога похоже на маску, что носят монахи, отрёкшиеся от мирских страстей далеко в северных землях. – Не сейчас.       Белый бог и Чёрный дракон сходятся в жестокой схватке на поле, усеянном цветами мёртвых. Они вырастают там, где Смерть посеяла свои семена, отняв у Жизни её детей. Ещё вчера их не было на сухой земле под скалой.       Копьё бога пронзает, жалит, душит, ломает. Дракону больно, страшно, хочется жить. Он обессиленно падает на колени, не замечая хруста костей и засыхающей крови на лице.       – В ту пору дракон, – вдруг доносится до бога голос почти побеждённого недруга, – змей, исчадие тьмы…       Голос чист, не дрожит, и Чёрный дракон словно не чувствует боли, будто смотрит на цветок, перед которым стоит на коленях, обоими глазами, хоть одного уже лишён.       – …там явился, хранитель, – продолжает он в тишине молчаливого утра, – клада, скрытого…       Решимость бога не ослабевает, но он не хочет верить в то, что видит. Он долго ждал этого дня. Так долго ждал этой песни.       – …в неприступных горах среди каменных круч, где дорога человеку заказана…       Цветы тихо шелестят в ответ, перешёптываются с ветром, несущим долгожданные вести к скалам о путнике. «Скорее, – торопят они его, – ну скорее же».       – …лишь однажды к тем богатствам языческим, – продолжает звенеть чистотой голос дракона, – некий смертный посмел проникнуть, и покуда уставший страж беспечно спал, вор успел золоченую чашу выкрасть…       Дракон устал, он хочет уснуть. Хочет забыть.       – …умыкнуть из сокровищницы драгоценный сосуд, – он смотрит на цветок мёртвых, но видит лицо потерянного друга, – вот начало злосчастья…       «Не дай богу смерти забрать твою жизнь, мой друг, она ценнее всех богатств».       – …вот причина людских печалей.       Белый бог побеждён.       – Как красиво.       – Это Беовульф, – говорит дракон свои последние слова цветку и поднимает голову, не доставая взглядом до небес.       – Понятно, – кажется, маска Белого бога надломилась, она вот-вот рассыплется в прах. – Знаешь, дракон, – он поднимает своё причудливое копьё, – мне нужно новое оружие.       Если в существовании этого сумасшедшего мира и есть какой-то смысл, то ни один из них его не видит – ни человек, ни дракон. Бессмысленное приношение в жертву своих жизней неизвестному богу неправильного правосудия, и ничего больше. Может, это человеку не место среди судей? Может, драконов не должно существовать? Они оба знают, что всё повторяется, как в прошлом, о котором они не помнят, и которое приходит во снах, растворяющихся белой дымкой при пробуждении.       Котаро опускает меч на землю, поросшую цветами мёртвых. Кажется, он нашёл последнюю страницу потерянной истории.       – Меня зовут Амон Котаро, – он снимает с головы капюшон старого плаща, скрывающего его чёрные доспехи.       – Амон… – тихо повторяет дракон, – Котаро. – Тёплый ветер нежно утирает его алые слёзы и треплет волосы, даря успокаивающие невидимые объятия. – Ты тоже бог?       Котаро устало вздыхает и впервые, не щурясь, смотрит на солнце, тонущее в горизонте.       – Нет, – тяжёлые доспехи душат и давят на раны, которым не суждено затянуться, но он не может избавиться от драконьей стали, сковывающей его свободу, – я человек, как и ты. Юноша, совсем не похожий теперь на зверя, улыбается, наконец, без сжимающей сердце боли.       – Мне приснился сон, – он впервые рассказывает кому-то о своих сновидениях. – Ко мне пришёл бог солнца. Он был так далеко от дома, что истратил весь свой свет на долгий путь. – Дракон смотрит в небо, где над вершинами высоких деревьев парит одинокая птица. – И когда последняя искра его божественной жизни погасла…       Котаро видит, как темнеет взгляд юноши, становится пустым, будто глаза превращаются в две чёрные дыры, в глубине которых просыпается невиданное чудовище. Причудливые ли это игры тени в свете покидающего небосвод солнца или прихоть разума, но он хотел услышать эту историю. Увидеть, почувствовать, вкусить и насладиться завершённостью. Хотя бы сейчас.       – И что случилось с богом солнца? – Котаро хмурится, дожидаясь ответа.       Юноша возвращает мысль из далёких воспоминаний в настоящее, отрывая взгляд от безмолвного бледно-золотого неба. Его взор ясен, в нём горит огонь всех прожитых им жизней. Протягивая руку своему невольному заклятому врагу, он снова улыбается. Котаро думает, улыбался ли дракон так богу солнца в своём сне?       – Я покажу, – говорит юноша.       Он приводит рыцаря на вершину скалы, прячущей от леса долину. Котаро помнит, как до самого горизонта стелется золотая трава, и водная гладь реки отражает разнообразие небесных форм. Он обессиленно опускает голову, злясь на обманчивую память. Богу солнца нет оправдания, ведь свой свет он потратил на смерть.       – Он стал драконом, парящим в небе и пожирающим ночь, – заканчивает свой рассказ юноша, улыбаясь рыцарю, чья искра вот-вот разожжёт новый жертвенный костёр.       Котаро не сводит глаз с долины, до самого горизонта чернеющей мертвецами, сгоревшими в собственной ненависти. Река, наполненная кровью убитых, несёт зловоние войны и память о последней битве за горизонт. Туда, откуда пришёл бог солнца, который стал небесным драконом. Туда, куда направлен безжизненный взгляд юноши, серой тенью дрожащего на скале.       «Я просто сделаю это», – думает дракон о спасении своих пленённых друзей, о своей потерянной семье, о долгожданной свободе.       – Спасибо, что выслушал мою историю, Амон Котаро, – говорит Чёрный дракон, взлетая ввысь. – Надеюсь, мы ещё встретимся.       «Непременно встретимся», – думает Котаро, любуясь парящим драконом в наливающемся светом звёзд небе и падающим в обугленную темноту долины.       Почерневший за спиной рыцаря горизонт заливает живой огонь, почти такой же, как чернеющий от движущихся теней закат перед ним. Ветер доносит голоса воинов, цветы прячут в закрывшихся бутонах приготовленные для них сны. Взгляд Котаро становится пепельно-алым, а доспехи окрашиваются в кровавое золото.       Боги, люди, драконы, смерть – ничто не имеет значение. Это всего лишь новая глава повторяющейся истории.       – Началось, – говорит он опустившейся на его плечо ночи, покрывает голову капюшоном старого плаща и в последний раз смотрит на своего дракона. – Я подожду тебя на той стороне.