Сердце ривердейловского Кая

Джагхед просто молчит. Его брови упрямо сведены к переносице, а губы вовсе превратились в тонкую сжатую линию. Он не хочет, определенно не хочет никого видеть, а особенно этого рыжего футболиста, который сел вот так вот просто рядом с брюнетом, заставляя хмуриться и злиться еще больше. Пальцы порхают над клавиатурой, в то время, как Джонс Третий угрюмо смотрит на Эндрюса, а после приподнимает брови так выразительно, словно желая сказать: «Ну-с, чем порадуете на этот раз» Арчи мнется. Арчи тяжело вздыхает, вертя в руках пластиковый стаканчик, в котором совсем недавно была кола. Арчи не смотрит на Джонса-младшего, избегая его пронзительного, отдающего зеленым оттенком, светлого взгляда. — Что ты хочешь? — наконец произносит Джагхед, привычно щурясь: «Я тебя насквозь вижу». — Поговорить, — хрипло произносит Арчи, а Джагхед удивленно вскидывает брови, уголки губ слегка дергаются, а после снова перед Арчи тот самый Джагги — холодный, игнорирующий всех и вся интернет-задрот, пишущий свои романы, но никогда не показывающий их ривердейловским обывателям. — Вроде бы я ясно дал понять, что не желаю, — слова, холодные как лёд и острые как лезвие кинжала, срываются с губ местного Холдена Колфильда. — Не желаю с тобой разговаривать, — дважды делая акцент на одном и тот же слове, носящим отрицательное значение, повторяет он. — Но Джагги… — умоляюще просит рыжеволосый парень, мечта всех девушек старшей школы. — Нет никакого «Джагги», Арчибальд. — казалось, что в школу незаметно проникла Снежная Королева из сказки датского писателя, заворожив Джонса, поместив в его сердце тот самый осколок волшебного зеркала, превратившего его в заколдованного Кая, а вот Герда за ним ещё не пришла. — Нет никакого «Джагги». Ты утратил свое право так называть меня четвертого июля. Джагхед промолчит о том, как ему было больно и обидно, что поездка, так тщательно готовившаяся на протяжении чуть ли не года, оказалась сорвана, отменена буквально за пять минут, за пять чертовых минут до встречи, когда Джагхед уже любовно укладывал в чемодан свой ноутбук, решив, что хоть немного поработает на природе. Он не скажет и о том, как он просто просидел весь день на кровати, кусая свои пальцы, чтобы просто не завопить от обиды, ощутив себя в этот момент самым ненужным и никчемным человеком на свете, которого даже самый лучший друг просто взял и променял на кого-то совершенно незнакомого ему, Джагхеду, человека И, разумеется, он никогда не раскроет перед Арчи то, что как болело его сердце и ныла его душа, расколотая на кучу самых мелких осколков, когда тот узнал, на кого же всё-таки променял лучшего бывшего друга Арчи. Как он со злостью и горечью твердил себе, что мисс Гранди просто красивая кукла, которую кроме смазливой внешности ничего не интересует. — Джагги, — упрямо повторяет Арчи, беря Джонса за руку, отчего тот невольно вздрагивает и резко отдергивая свою холодную ладошку из теплой руки футболиста. — Прости меня. — Мне не за что тебя прощать, — Джагхед резко вскакивает, захлопывает свой ноутбук и дрожащими руками начинает собираться, — И нам не о чём с тобой разговаривать. Мы друг для друга никто. Забудь меня. — Джагги! — футболист кидается вслед за быстро уходящим подростком в серой шапке-короне, а тот лишь съеживается, пряча руки в карманы и спешит уйти ещё быстрее. Хлопнула входная дверь, послышались торопливые шаги, постепенно переходящие в бег. По стеклу, по асфальту стучал дождь, создавая ритмичную плавную мелодию, а Арчи всё равно упрямо бежал за Джагхедом, который явно не хотел останавливаться. Но силы изначально были неравны: юркий и худощавый Джонс определенно уступал спортивно сложенному футболисту, нагнавшему Джагги у какого-то дома и схватившему Джонса за руку. — Стой же. Подожди, — говорил он вырывавшему свою руку из цепкой хватки Джонсу Третьему. — Давай поговорим, я прошу! Хватит уже меня игнорировать! Почему ты это делаешь, а? — Потому что я люблю тебя, идиот! — резко бросает Джагхед, испуганно распахивая свои светлые глаза и упрямо шепча побледневшими губами, — Отпусти. — Как давно, — неожиданно севшим голосом произносит Эндрюс. «Всю жизнь» — думает Джонс — Ну год-два, — отвечает Джагхед. — Но это неважно. Ведь мы друг для друга никто. — Как это никто, — трясет он Джагхеда, — Как это никто, не говори так! Ты для меня всегда был другом. — Был бы другом всегда… Не бросил бы меня в день Америки, — взяв себя в руки, холодно замечает Джагхед, не обращая внимания, как зубы уже отбивают барабанную дробь, а кончик носа определенно замерз, как и руки, как и всё тело Джонса. — Прости, я сам не понял что на меня нашло… — кается Арчи, виновато смотря на брюнета. — Я знаю, — язвительно произносит Джонс, — Гормоны заиграли при виде красивой самки, вот и поволочился за юбкой. — Ну Джагги, ну виноват я, каюсь. Хочешь на колени встану? Джагхед на мгновение замирает, темные брови удивленно взлетают вверх: «Что-что?» А потом он негодующе фыркает и отворачивается, всем видом показывая, что это не сработает. Но тут же резко оглядывается, когда слышит, как что-то тяжелое бухается на землю, поднимая кучу брызг, правда Джагхеду уже всё равно сколько воды на его одежде, а после он быстро опускается, пытаясь поднять Арчи. — Идиот, придурок, заболеешь еще, вставай! — Пожалуйста, Джагхед, прости, — словно не слыша всего, что говорит брюнет, упрямо говорит Арчи. — Да прощаю-прощаю, только встань с земли, — буркнул Джагхед. Арчи счастливо улыбнулся, хватая его в охапку и кружа, чуть приподняв над землёй. — Отпусти, — возмущенно произнёс Джагхед, пытаясь вырваться из объятий Арчи. — То, что я тебя простил, не означает, что мы можем обниматься! — Правда? — в глазах Арчи засветился лукавый огонек. — А вот так? — он осторожно коснулся губами холодных и мокрых из-за дождя губ Джагхеда, который ошарашенно замер, не зная как ему реагировать на это. Однако коварство Арчи на этом не закончилось: отстранившись от Джагхеда, он снял с себя куртку и накинул её на все еще подрагивающие плечи темноволосого подростка, и, взяв того за руку, потащил за собой. Джагхед осознал, что происходит вообще, только тогда, когда они оказались у дома Арчи. — Ты? Нет! Ни за что! — яростно замотал головой Джонс. — А тебя никто не спрашивает, — усмехнулся Арчи, — Ты здесь отогреешься, твои вещи высохнут, и мы поговорим уже нормально, без твоих пафосных уходов. После этих слов Джонсу резко расхотелось язвить и обливать сарказмом Арчи, поэтому он покорно принял предложение друга и спокойно вошел в дом. Там Арчи выделил ему старые штаны, которые единственные могли подойти Джагхеду, и футболку и остальные сухие вещи, велев мокрые бросить в корзину для белья, а сам, пока Джагхед мылся и переодевался, быстренько побежал на кухню, заварил крепкого травяного чая и поставил вариться макароны, решив подать их с сыром. Когда всё уже было готово и Джагхед, чистый, переодевшийся в сухую одежду, появился на кухне, Арчи замер, смотря на своего друга. В его вещах он казался таким беззащитным, уютным и домашним, правда все портил взгляд, как у затравленного, но не сдавшегося волка, готового оскалиться и вцепиться в глотку любому, кто приблизится хотя бы на миллиметр. Уже сейчас было видно, что футболка с капитаном Америкой была слишком большая для Джагхеда, но тем не менее это делало его крайне милым. — Садись, нужно поесть. Джагхед смотрит на Арчи недоверчиво. И всё же садится за стол, начиная аккуратно есть, пока Эндрюс, сидящий напротив него, пьет горячий чай. — Спасибо, — произносит Джонс-младший. — И всё же, ты сказал, что нам надо поговорить. О чём? Мы, кажется, все прояснили друг другу, разве нет? — Нет, — мотнул головой Эндрюс. — Совсем нет. — встретившись с изучающим взглядом Джагхеда, он отводит взор и вздыхает, глядя на пол. — Понимаешь… Я знаю теперь, как ты относишься ко мне, но ты совсем не знаешь, как я отношусь к тебе. — И что тут гадать? — саркастически произносит парень, вскидывая голову. — Ты меня ни во что не ставишь, разве нет? — Нет! — с каким-то отчаянием произносит Арчи, — Все время, после четвертого июля, для меня превратилось в ад, когда я заметил, что ты перестал со мной общаться. И ты был, как обычно, прав по поводу мисс Гранди. Я… Я просто запутался, и мне было больно… — Больно? — тянет это слово Джагхед. — Ты знаешь что такое боль? О, я удивлен, признаться, — хмуро извещает он Арчи, — Я думал тебе попросту плевать на меня. Оказывается — нет. — Джагги, прошу… — с мольбой в голосе произносит Арчи, смотря на Джонса глазами побитого щенка, и тот не может устоять, кивая, чтобы тот продолжал свою речь, — Я думал-думал, а потом… Ну, в общем до меня дошло, что я, кажется, влюблён в тебя. — Кажется? — брови снова вскинулись в удивленном жесте: «Да ну?», а сам Джагхед усмехается, — Ну ладно. Разберёмся позже, на этом всё? — Нет… — уже в третий или четвертый раз произносит Арчи, а потом подошёл к мгновенно насторожившемуся Джагхеду, и, слегка наклонившись, снова подарил ему поцелуй, отозвавшемуся сладкой истомой внутри Джонса, который слегка подался вперёд, обхватывая шею Эндрюса руками, и отвечая на поцелуй Арчи. Сердце ривердейловского Кая начало оттаивать.