Пятнадцать на семь

the point is, i don't have a point at all        - Ты же любишь весну.        Шинра умеет подкрадываться сзади неожиданно неслышно, как герой шпионского фильма: они, бывало, смотрели их вдвоем - он сам сидел на диване, Изая - на полу, запрокинув голову так, что та опиралась почти на его колени, и говорил, глядя на очередную подружку Джеймса Бонда замутненным от скуки взглядом, что он от этого устал, они очередную хуйню сейчас делают, которая ему лично не интересна ни разу. Шинра, если честно, толком не помнит, сколько во франшизе частей и смотрели ли они последнюю из "Миссия невыполнима" - Изая экшн терпеть не может - там ничего нет про людей, скука смертная, и даже пару раз сравнивает Итана Ханта с Шизуо - такой же, мол, неубиваемый и без грамма чувств.        От параллели Хейваджима, на самом деле, был бы в восторге. Уж Шинра-то знает.        Изая поворачивается и чуть привстает с края крыши, на котором сидит, свесив ноги - очередной бесстрашный похуизм; он настолько худой и костлявый, что, кажется, полетит вниз головой, стоит только ветру подуть чуть сильнее обычного, - и говорит:        - А еще у меня аллергия на цветущие вишни.        И пожимает плечами.        Если кто-то, смутно напоминающий Орихару Изаю, все-таки рухнет с парапета, всем будет плевать.        Эта привычка, на самом деле, раздражает Шинру до того, что он готов сделать ему операцию без наркоза или позвонить Шизуо, чтобы тот вырвал ему плечи с корнем - иногда и он устает от ответственности, порой - чаще всего по субботам - ему откровенно хочется дать в нос за шутки про него и Селти и за слушай, да мне как-то плевать, что ты мой единственный друг. (Не то, чтобы дни недели так много значили - в будни обычно слишком много других забот, друзья с блядским характером в этом списке на последнем месте.) Хрупкое сердце не мешает Изае ловить кайф, ведя себя как последняя тварь, и Шинра каждый раз, чуть ли не сплевывая с досады, говорит себе: однажды я обязательно что-то с этим сделаю. В другой раз, не в этот. И уж точно не в следующий, определенно.        Похожие на тебя люди всегда бесят больше всего - это закон, сухой и краткий, как строчки Библии (кажется, Изаю назвали в честь одного из пророков, иронией его родители владели точно) - они оба никогда не умели держать обещания. Разница между ними лишь в том, что Орихара выдумывает несколько миллионов немыслимых причин и успешно убеждает всех в том, что им это правда, действительно, на самом деле не нужно, Шинра же по-детски просто пожимает плечами и отвечает "не сложилось" - с чем у него вообще складывалось, с другой стороны, сейчас посмотреть - он стоит на этой вот ебаной крыше, и этого более чем достаточно.        Не сложилось, блять - совсем как у Изаи с вишнями.        Он помнит почему-то со школьных дней, что у Орихары волосы мягкие и черные как смоль - сейчас их нещадно треплет ветер; Шинре что-то больно стреляется в грудную клетку, когда он вспоминает мальчишку с колючим взглядом, который не играл с остальными в младшей школе, начал задирать с первой встречи его второго друга и как-то раз учил курить за углом - через два года где-то, как водится, оба резко выросли и бросили. И это так стремно, (выбирать, если честно, Шинре особо не приходится) что Изая вообще принял его дружбу, всю жизнь предпочитая смотреть со стороны и предохраняясь от привязанностей не хуже, чем проститутки в клубе от нежелательной беременности - параллель неожиданно точная, случайно полюбив кого-то конкретного из человечества, чувствовал бы он себя примерно так же - он даже представляет против воли Изаю с двумя полосками на тесте: становится тошно.       Он проебался, и очень конкретно. (Вишни тут, скорее всего, ни при чем.)        Как-то раз ему сказали, что люди, не вписывающиеся в понятие нормальных, долго не живут; само понятие размыто, но наверняка включает в себя по пунктам: Никаких звонков в четыре утра. Никаких встреч на крыше. Никаких драк с парнем, который является грозой района. Никаких, черт подери, "в следующий раз". И, самое главное - никакой аллергии на цветущие деревья; жизнь срывает подобные джекпоты только на полных идиотах. Изая, если начистоту, не совсем уверен насчет четвертого и первого, но точно что-то вроде. Он подставляет лицо ветру, тряхнув головой, и еще раз смотрит на закат - теперь похожий на метафору о пролитой крови; сердце стучит отрывисто, наверное, наполняясь каким-то подобием свободы и трепета, и он решает, что становиться нормальным еще не готов. Всегда успеется.       Перестань уже язвить направо и налево и нести всякую пафосную ерунду. Стащи, в конце концов, успокоительное у Шизуо, если тебе так надоело жить.       Изая нормальным никогда не был, это последнее определение, которое ему можно подобрать - сразу же после слов "преданный" и "честный", - и потому, откинувшись на спинку кресла, он заявляет как-то Намие, всеми силами пытаясь не трогать руками нос: чертовы цветы на каждом углу и витающая в воздухе пыльца его вконец достали; что жизнь без вышеперечисленного - самая обычная ебаная игра в дочки-матери с перекурами на кухне, битой посудой и сорванными листками календаря, где обведены дни до твоей собственной смерти - сложно придумать еще более жалкое существование, чем перестав лезть туда, где тебя убить или покалечить, сломав до единой все кости в теле, за раз могут; она выливает в тот день на его рану на руке намного больше йода, чем нужно, берет с полки книгу и не по-своему громко хлопает дверью.       Намие это все терпеть не может. (У него еще остается пара необработанных шрамов на лице, но ей плевать. Сам выберется.)       Изая, глядя ей вслед, думает, что все, на самом деле, нормально - он свыкся с ненавистью других на завтрак, обед и ужин. Привыкание и принятие - как стадия, так и процесс априори долгий, но когда ненавидишь себя со всеми за компанию, проблема решается сама собой.        - А у половины города аллергия на тебя. И живут.        Расцветающие вишни красят город в розовый, почти сливаясь с закатом - весна означает всего-то новый круг из беготни по крышам, запаха свободы, похожего на воздух после дождя и одиночества в пустой квартире. Меховую куртку, если честно, давно пора менять на что-то более легкое, но Изае просто все равно - сегодня пятница, по пятницам можно не выходить на улицу; он закрывается у себя в офисе с кучей носовых платков, протирает изо всех сил слезящиеся глаза, и оглушительно чихает, едва успев пошутить вошедшей Намие про грустные мелодрамы - она, оказывается, поставила цветы на дальний стол. Просто прелестно.        Он делает вывод, что на крышах действительно лучше, и не только потому, что чихать не хочется совсем. Ты и правда решительно ничего не знаешь о том, как быть любимым, - он слышит это с переменным успехом голосом Саймона или Шизуо, тут уж как повезет. Ты, Изая, вообще не умеешь доверять людям, и перестань, пожалуйста, скашивать глаза в сторону пачки денег - сам знаешь, она не поможет. Не в этот раз.        Помнится, в школе все решалось простым "Эй, Шинра" - Изая был способен, разумеется, сделать все сам, но по сволочной натуре никогда не упускал возможность достать друга. (Не то, чтобы он изменился с тех пор, на самом-то деле.)       - Эй, Шинра. Не хочешь помочь нам с Шизу-чаном разгромить кабинет директора?       - Эй, Шинра. Какая отмазка от уроков прокатит лучше?       - Эй, Шинра. Сколько будет пятнадцать на семь? (Нет, не хочу. Понятия не имею. Сто пять, отвали уже, Орихара.)        Крыша под его ногами мокрая и кажется даже тверже асфальта - ближе к вечеру, разумеется, шел свежий и теплый дождь, - ход его мыслей слегка притормаживает, будто пытаясь понять, когда на улице успело стать настолько тепло и когда вообще успели расцвести чертовы вишни; солнце светит прямо в лицо, отражаясь бликами в лужах на земле - Изаю никогда не учили не смотреть вниз, будто зная наперед, что для прыжка или чего-то такого же глупого ненависти к жизни никогда не хватит.        Сдохнуть ему, на самом деле, толком не хочется. Еще или уже, вопрос скорее риторический.        - Красиво, да, Орихара?        Шинра стоит рядом с ним, и его белый плащ развевается по ветру - прямо-таки картина "Бэтмен и Робин" кисти передвижника, и Изая невольно ухмыляется - одним уголком рта, криво-криво, как лиса, загнанная полчаса назад охотниками в нору и сбежавшая одним чудом, лишившись половины хвоста, но до одури счастливая и раззадоренная адреналином.       И кивает:       - Шизу-чан и тот бы заценил, - не отрывая взгляда от горизонта.       Они сидят молча пару минут - это для них не странно даже: когда-то давно, во времена кружка по биологии, умели молчать часами, перебирая бумаги и поливая цветы, - а потом Изая говорит, теребя тонкие пальцы через раз и поднимая голову в небо: там, чуть ближе к горизонту, солнце почти зашло, и на иссиня-черном фоне выступают чуть заметными капельками первые звезды.       - Эй, Шинра.       - Да?       - Что мне делать со своей жизнью?       Вишни, к счастью, отцветают в последнюю неделю марта.