Соглядатай

Джулиен распахивает окно, и просторную светлую комнату заполняют ароматы цветущего сада. Необычайно крупные пурпурные и рубиново-красные розы, роскошные фиолетовые и розовые грозди глициний, величественные лиловые бугенвиллеи в сумерках пахнут одуряюще, едва ли не до головокружения. — Иди сюда... — Джулиен манит Берти и усаживает к себе на колени. Этот Мэйфейр с болот поджарый, гибкий и загорелый, у него давно не стриженные непослушные волосы, то и дело спадающие на лоб, простоватое, но, впрочем, приятное лицо. — Подожди-подожди!.. Ты точно запер дверь? — смущенно выпаливает он, заливаясь румянцем и не позволяя раздеть себя. — Ведь твоя матушка дома, вдруг она заглянет? — Не думаю, мон шер, в это время она обычно очень, очень занята, — с усмешкой отвечает Джулиен, и это чистая правда. А что занимается Маргарита препарированием отрубленных голов, кузену Берти знать совсем необязательно. Он, похоже, начисто лишен ведьмовского дара Мэйфейров, ибо, беспокоясь о том, что их может застать мать Джулиена, совершенно не замечает Лэшера, хотя тот выглядит сейчас абсолютно плотным, почти осязаемым. Никакие запертые двери духу не помеха. Удобно развалившись в кресле, уже с четверть часа он с любопытством наблюдает за Джулиеном и Берти. Это не первый раз, когда Лэшер проявляет интерес к плотским утехам, а потому Джулиен поначалу старается не обращать на него внимания. Но получается плохо — сплетясь с постанывающим Берти и проникая глубоко в его горячее податливое тело, Джулиен то и дело будто случайно наталкивается на пристальный изучающий взгляд Лэшера и, возбужденный присутствием безмолвного соглядатая, двигается еще яростнее, еще сильнее, насаживая Берти так, что тот цепляется за резную спинку кровати и закусывает губы, чтобы не закричать. А потом происходит небывалое — Лэшер расстегивает ширинку, выпускает пенис и начинает ласкать себя. Делает он это точь-в-точь как Джулиен: одной рукой скользит по напряженному стволу, натягивая крайнюю плоть на яркую крупную головку и время от времени потирая большим пальцем уздечку, а второй поглаживает мошонку. Он кажется таким настоящим, будто и вправду Джулиен с Берти занимаются любовью на глазах у кого-то третьего, кому неведомы ни стыд, ни смущение. Осознание этого так обостряет все чувства, так распаляет, что Джулиен отчетливо понимает, что дольше не выдержит. На секунду ему представляется вдруг, как Лэшер берет его сзади, растягивая, заполняя до болезненного-сладкого спазма. "Я всегда знал, что ты хочешь этого", — звучит в голове бесстрастный голос Лэшера, и в тот же миг Джулиена утягивает в бездонный омут, захлестывает непереносимо жаркой волной. — Мне порой казалось, что в комнате кто-то есть и смотрит на нас, — говорит Берти, расслабленно вытянувшись на влажных простынях рядом с Джулиеном. — Ты слишком впечатлительный, братец, — отвечает, усмехаясь, Джулиен и поглядывает на Лэшера, который проходит через всю комнату и исчезает за окном. В саду уже совсем темно, и по-прежнему пьяняще пахнут взращенные Лэшером цветы.