Pistolero

      Шел третий день очень странной погони. Погони, в которой жертва не пряталась, а охотник медлил. Следы, оставляемые, обычно очень осторожным бандитом, ясно давали понять, что он прекрасно знает о преследовании, а ганслингер, отличаясь недюжинной сообразительностью для представителей своей профессии, не спешил атаковать. Не приближаясь к цели больше чем на пару часов, он словно ковбой загонял её, вынуждая совершить ошибку. И в этом деле главное было не ошибиться самому.       Солнце уже давно село, погружая степь в полумрак. Еще недостаточно темно, чтобы подкидывать в небольшой костер дров, но очертания невысоких кустарников сливаются с землей. Сейчас было самое время для внезапных атак. Если снять яркие детали одежды и двигаться как можно тише, то даже на не изобилующем укрытиями степном рельефе можно подобраться к жертве достаточно близко для выстрела. Одного точного выстрела, который принесет очень много денег.       Джесси Маккри, не без причин считавший себя лучшим стрелком на диком западе, никогда не брался за дешевую работу. Пусть за бедными неудачниками, перешедшими не тому человеку дорогу, гоняются такие же неудачники, но с оружием получше. Он же, оставаясь верным своим принципам, первый из которых звучал как: «убиваю только виновных», а второй: «все мы виновны, но за некоторых еще и платят», гонялся за большими шишками. Последней его жертвой стала небезызвестная бандитка Сомбра, настоящее имя которой поросло множеством легенд. Вполне вероятно, что все, кто когда-либо его знали, уже давно стали кормом для зверья. Эта испанка принесла ему море проблем, чуть не обвела вокруг пальца, но в итоге совершила роковую ошибку: решила, что он не сможет убить её без Миротворца. Но даже с пробитой черепушкой за её голову выдали все деньги, которые были обещаны.       Нынешняя его цель была рыбкой покрупнее, но все из того же пруда. Все знали его под именем Жнец. Опасный бандит, уже больше девяти лет никто так и не смог не то что убить, даже ранить его. Ну или хвастаться подобным мертвецам было уже несподручно. В любом случае, его разыскивали почти во всех штатах, так что у Маккри то и дело мелькала мыслишка после окончания дела продавать голову по частям всем желающим. И если это дельце выгорит, то можно будет до конца жизни придаваться радостям пьянства, не оглядываясь на средства.       Впрочем, это были всего лишь мечты. Зная себя, ганслингер был уверен, что не сможет так просто пропивать остатки дней, даже если у него будет такая возможность. Он найдет себе оправдания. Спустит половину заработанных денег на ставках, вторую половину отдаст особо понравившейся девушке в очередном кабаке за полноценную ночь. И все, снова в путь без гроша в кармане, но зато с чистой совестью. Оправдывая свое неумение строить обычную жизнь невозможностью её постройки. Ведь в детстве его учили совсем другим вещам.       Воспоминания о детстве приятно согрели, будто порыв теплого южного ветра. Пламя костра чуть дернулось, устремляясь вверх с особой яростью. Словно бы сама природа чувствовала этот ветер. Его ветер. На секунду ему снова стало семнадцать и перед глазами замелькали ограненные временем картины. Самое лучшее время. Как отец дарит ему пистолет и учит стрелять. И пусть до этого у него уже было оружие, да и стрелком он был уже неплохим, все равно. Строгий, но такой теплый голос, указывающий, что и как держать, грубо порицающий за каждую ошибку. Но всегда улыбающийся.       Но вот это чувство отступило, стирая с лица непривычно-счастливое выражение. Все это в прошлом. Ровно с того момента, когда он принял, возможно, самое неправильное решение в своей жизни. С того момента, как отец умер.       Закурив, Маккри попытался прогнать остатки этих воспоминаний. Незачем сейчас дурманить себе голову, на такие темы нужно рассуждать за третьим стаканом виски в хорошем салуне, а не посреди степи, находясь всего в паре часов езды от одного из самых опасных преступников. К тому же еще и конь куда-то запропастился. Вроде только что был неподалеку, а вот его уже нет. И не то чтобы ганслингер не верил в здравомыслие животины, она уже пару лет безропотно выносила его тушку из неприятностей, но койоты, индейцы и нечистые на руку путники вполне могли положить конец их великому тандему. Чего допускать не хотелось.       — Пегас?       Таким поэтическим именем конь был обязан прошлому хозяину, который получил пулю прямо в свой невероятно романтический затылок, пытаясь сбежать от расплаты. До этого он успел тяжело ранить Шу, имя для которой, как можно было понять, Маккри подбирал сам. И именно после этого Пегас был приватизирован и взят в команду по охоте за головами.       Не заметив никакой реакции ни от одного черного пятна вокруг, ганслингер поднялся с места и, проверив револьвер, пошел в обход небольших скал, больше напоминающих несколько огромных камней, сложенных вместе по воле какого-то гиганта. Они отлично закрывали его костер от обзора с востока, куда направлялся Жнец, так что лучшего места для лагеря подобрать было трудно.       Пегас обнаружился почти сразу, стоило обогнуть камни. Он спокойно стоял неподалеку, старательно сливаясь с ночью, благодаря абсолютно черной шкуре и потряхивая головой.       — Дурное животное, — выругался Маккри, расслабляясь. — Иди сюда.       Но конь его проигнорировал, наклонив голову и что-то жуя. Кустов поблизости не было, травы тоже. Что он там нашел?       Любопытство, в итоге, взяло свое и ганслингер без задней мысли направился к Пегасу. Тот, все так же не поднимая головы, жевал… морковь? Откуда посреди степи взялась морковь? Маккри не успел потянуться к оружию, не успел даже додумать мысль о моркови до конца, когда его левую руку повело назад с такой силой, что даже готовый к подобной атаке человек не устоял бы на ногах. Сигара полетела на землю.       Краем глаза он заметил темную фигуру с белым черепом на закрывающем лицо платке. Жнец. Тот, за кем он охотился все это время и первый, в охоте на кого он допустил самую большую ошибку — расслабился. Позволил себе поверить, что жертва останется жертвой на протяжении всего действия. Однако боль, пронзившая руку, сопровождающий все это хруст костей и хлюпающий звук разрывания плоти, явно дали понять, насколько сильно он облажался. Не закричать удалось только благодаря многолетнему опыту получения увечий разной степени тяжести.       Пинок тяжёлым ботинком в спину заставил потерявшего ориентацию в пространстве ганслингера упасть лицом в землю. В нос и рот тут же забилась пыль, а шляпа улетела в далекие края помахав на прощание полами. Собрав последние силы, он попытался правой рукой все же достать до револьвера, но тут же пришлось вгрызаться зубами в пыль, потому что Жнец не церемонясь наступил ему на руку, с явным упоением вслушиваясь в тяжелое дыхание.       — Что, pistolero, — голос у него был хриплый, явно подходивший к образу, — Не повезло сегодня?       Не получив ответа, он парой пинков заставил ганслингера перевернуться на спину и замер, вглядываясь в покрытое пылью лицо.       — Джесси?       — Самый разыскиваемый преступник на Диком Западе знает мое имя, я польщен, — выплюнул Маккри. Боковым зрением он заметил рану с торчащей из нее костью на левой руке. Правая тоже была сломана, потому что совершенно отказывалась двигаться, но там все было не так критично. — Чем обязан такому вниманию?       Вместо ответа Жнец потянулся к платку, скрывающему его лицо. Черная тряпка с рисунком черепа осталась висеть на шее, открывая загорелое лицо с грубыми чертами, покрытое старыми шрамами, с аккуратной черной бородкой, кое-где поседевшей. Невероятно знакомое лицо.       — Гэбриэл?       — Dios mío, — Жнец явно не знал, что ему делать. Он растерянно переводил взгляд с лица ганслингера на его травмы. — Я не знал. Por favor…       — Гэбриэл, спокойно, — Маккри поспешил остановить поток слов, уже полностью переходящий на непонятный ему испанский. Так случалось всегда, когда Гэбриэл начинал нервничать, абсолютно забывая контролировать свою речь. — Я еще жив. Все было бы куда хуже, настигни я тебя раньше. Перед телом с пулей во лбу особо не извинишься.       — Baboso.       Слова, сказанные ровно тем же тоном, как и десять лет назад, тяжелым теплом ударили в грудь. И пусть они были явно нелицеприятного значения, плевать. Главное, что их говорит он. Гэбриэл Рейес. Человек, ставший ему отцом на долгих шесть лет. И это были самые счастливые шесть лет в его гребанной жизни. Хотелось задать ему столько вопросов, самым главным из которых был — как, черт дери, он сумел выжить в том взрыве, но боль в руке, отошедшая на второй план из-за шока, вернулась вновь, заставив Маккри закрыть глаза и прокусить губу, в попытке не застонать.       — Вставай, — голос Гэбриэла был совсем близко, а сильные руки обхватили бока. — Maldito sea, Джесси. От того, что ты тут лежишь, раны не затянутся.       Язык чесался съязвить. Сказать что-то вроде: «прогулка тоже не особо поможет». Маккри видел, во что превратилась его левая рука. Такое не лечится, по меньшей мере, не через то время, как они доберутся до ближайшего города. Повезет, если удастся спасти правую. Черт, он ведь сейчас беспомощнее голого орла, а может остаться таким на всю жизнь.       — Спасибо, старик, — все же проворчал он, оказываясь на ногах и чуть пошатываясь из-за закружившейся головы. — Наша встреча прошла не слишком, блять, удачно, но я рад тебя видеть. Обнял бы, да вот рук не чувствую.       — Ты совсем не изменился, — Гэбриэл тепло улыбнулся, но во взгляде у него сквозило сожаление. — Как тебе вообще пришло в голову за мной гоняться?       — Ну, знаешь, учитывая, сколько за тебя платят, думаю, я не первый и не последний, — ноги почти не гнулись, и голова кружилась все сильнее, а металлический привкус крови на языке вызывал тошноту. Срочно нужно было выпить. — Я даже думал продавать твою голову по частям. Чтобы на всех хватило.       — Niño tonto.       Гэбриэл очень вовремя подхватил его заваливающееся на бок туловище и буквально дотащил до костра. Аккуратно сгрузил у скалы, прислонив к ней спиной и с сожалением отстранился.       — Джесси, мне нужно будет уйти, — громко и отчетливо, так, чтобы до затухающего от волн тошноты и боли сознания дошло. — Ненадолго. Моя стоянка в получасе ходьбы. Я вернусь и отвезу тебя туда, где разберутся с руками. Слышишь меня?       — Понял, — Маккри чуть улыбается. — Только дай мне выпить сначала. А то к твоему приходу тут останется только бездыханное тело. Фляга на поясе.       Наклонившись над ним, Жнец отцепляет от пояса тяжелую металлическую флягу, секунду разглядывает знакомую гравировку. Это когда-то принадлежало ему. Принадлежало вплоть до того взрыва, который они устроили в банке. Из всей группы выжил только он. Она была чуть погнута и изрядно поцарапана, но, видно, для Джесси это значения не имело.       — И как…       — Просто открой её и засунь горлышко мне в рот, — последовал ответ.       Как только живительный алкоголь полился в пересохшее горло, стало намного легче. Даже жить захотелось. Джесси расфокусированным взглядом следил за удаляющимся Гэбриэлом и думал. Думал о том, что за столько лет тот, вообще-то, мог сообщить о том, что жив. С другой стороны, сообщать было уже некому. Сразу после того взрыва он покинул их городок и отправился на поиски легких денег и прожигания жизни. А что еще оставалось делать, когда ничего, кроме как стрелять, он не умел?       Видимо, так и получилось, что ни один из них не знал о жизни другого. Пока судьба не свела вновь, пусть и в такой неоднозначной ситуации. Нет, он не злился на Гэбриэла за переломанные руки. Даже если их будет не спасти, все равно не злился. Это, в любом случае, лучше дроби в спину. Да и он сам виноват, действительно слишком расслабился и попался на такой детский трюк. Еще удивительно, как тот удержался от недовольных речей о том, что его дитё как было дебилом, так и осталось. Хотя, может быть, он и сказал что-то такое, только по-своему из-за нервов.       Когда фляга опустела, а мозг достаточно прояснился, отстраняя боль на второй план, прошло по ощущениям как раз полчаса. Значит, Гэбриэл должен был уже дойти и сейчас ехать обратно. Маккри не представлял, каково будет с такими травмами ехать верхом. Можно будет сгрузить на Пегаса все добро, тогда вторая лошадь не слишком устанет нести двоих. Кстати о добре.       Ганслингер только сейчас понял, чего ему так отчаянно не хватает. Шляпа. Она осталась лежать где-то за скалой. И он почему-то был уверен, что к моменту возвращения Гэбриэла будет уже не в состоянии про неё напомнить. Нужно срочно сходить и забрать. Хоть в зубах притащить. Как и весь его образ, она была подарком старого друга, который, будто насмотревшись на индейцев, везде таскал с собой лук.       Каким-то чудом он смог подняться, полностью игнорируя свое не самое лучшее состояние и медленно побрел обратно. По дороге ему встретился Пегас, возвращавшийся ближе к костру.       — Предатель, — проворчал в его сторону Джесси, продолжая путь. Конь на это никак не отреагировал.       Шляпа нашлась не сразу. Когда перед глазами все плывет, а вокруг темно настолько, что койота в трех шагах проглядишь, не так просто искать на земле неподвижный объект. Но спустя минут двадцать бессмысленных блужданий по пересеченной местности, Маккри все же добился своего. Глаза радостно сверкнули, а колени сами подогнулись, роняя его на землю. Выбора особого действительно не было, кроме как хватать зубами и жевать до самой встречи с Гэбриэлом.       Наклонившись, Джесси сцепил зубы на грубой коже и, стараясь слюнявить её как можно меньше, попытался встать. Это оказалось задачей посложнее даже нахождения шляпы в темной степи. Но она того стоила.       В очередной раз победив гравитацию, ганслингер встал и медленно побрел обратно. Слюна самопроизвольно стекала из уголков рта, а челюсть медленно, но верно затекала. Почему Гэбриэл не мог сломать ему одну руку? Мог бы посмотреть на поверженного врага перед тем, как лишать его надежды на полноценную жизнь.       Ругаясь про себя, Маккри почти уже обогнул скалу, как заметил тени, отбрасываемые костром. Их было две. Одна, сидящая, явно принадлежала Гэбриэлу, а вот вторая, низенькая и размахивающая чем-то, подозрительно напоминающим револьвер, виделась явно лишней. Жнец точно путешествовал один, это было видно по следам, да и этот голос…       Маккри сложно было разобрать слова, слабость окончательно туманила мозг. Однако интонации давали понять, что ничего хорошего этот человек из себя не представляет. И хоть «хороший» понятие растяжимое, ганслингер привык считать, что те, кто угрожает ему и его друзьям — априори плохие. А значит нужно было что-то делать с этим нахалом, так неосмотрительно повернувшимся к нему спиной.       Шляпа тихо опустилась на землю, а Маккри медленно вышел из-за скалы, наблюдая за сидящим на земле связанным Гэбриэлом и стоящим напротив него мужчиной. Он был уже немолод, судя по седине в волосах, но руками махал весьма бодро. К тому же, абсолютно не заботился о безопасности тыла, радуясь поимке самого опасного преступника на диком западе.       Краем сознания отмечая ошалевший взгляд Гэбриэла, Джесси в несколько широких шагов оказался за спиной человека. Будь у него руки, он бы просто выстрелил или ударил бы его по затылку, но сейчас приходилось действовать по-другому. Человек только начал оборачиваться, ворча что-то про тупую клячу, только успел заметить полный решимости взгляд, только успел дернуть рукой, как было уже поздно. Он закричал. О, как он закричал, когда непонятно откуда взявшийся парень с переломанными руками внезапно укусил его за шею. Впился зубами, будто был самым настоящим животным и, мотнув головой, выдрал добрый кусок мяса вместе с артериями и мышцами.       Пистолет был забыт, обеими руками человек схватился за шею, безумно глядя на Маккри, пытаясь что-то сказать и пуская ртом кровь. Агония его, впрочем, длилась недолго. Каким-то чудом избавившийся от веревок Гэбриэл прервал метания очередного охотника за головами выстрелом из его же револьвера. Какая ироничная смерть.       Джесси сплюнул чужую плоть на землю, по подбородку текла теплая кровь, хотелось вытереть рот, но вместо этого ганслингер только дернул плечом. Голова окончательно отказывалась работать и последним, что он успел сказать подхватившему его Гэбриэлу было:       — Шляпа за скалой.       Путь до городка он помнил смутно. Только чувствовал спиной тепло родного тела, привычную качку от галопа и непрекращающуюся боль. Она заполоняла разум, только изредка позволяя пробиться чему-то еще. Жажде, пересохшим губам, противному вкусу крови, ломящей спине, ветру, бьющему по лицу.       Сам городок, впрочем, он тоже не запомнил. Одна улочка, деревянные дома. Качка наконец прекратилась и его понесли куда-то. Снова было тепло, ветер перестал бить — это хорошо. Где-то на самом краю зрения мелькала красивая светловолосая девушка со странным именем Ангел. Она что-то говорила, Гэбриэл что-то отвечал. А потом снова боль, еще более сильная. Кажется, она пилила ему кость, а потом зашивала его, пока двое незнакомых людей удерживали от лишних движений. Потом неприятное прикосновение дерева к правой руке, жесткая перевязка. Какие-то мягкие слова, так не вяжущиеся с тем тоном, которым она вела допрос Гэбриэла. И снова темнота.       Очнулся он, судя по ощущениям, спустя полдня с момента последних воспоминаний. Один в пустой комнате. За окном было раннее утро, солнце вставало.       Когда взгляд окончательно прояснился, кроме факта утра, он сумел заметить на столике рядом с кроватью свою шляпу и верхнюю одежду, а так же револьвер и флягу. Значит, Гэбриэл все же разобрал его бредовое бормотание.       Попробовав двинуться, Джесси осознал, что чего-то в его жизни явно не хватает. И на этот раз даже не шляпы. Глянув на свою левую руку он невольно вздрогнул, потому что глядеть было, в сущности, не на что. Аккуратно зашитая культя выше локтя, все что осталось от некогда дорогой ему конечности. Ну хоть справа все было нормально, просто крепкая шина, дающая надежду на дальнейшее существование.       Дверь скрипнула, впуская в комнату виновника торжества. На этот раз он был без плаща и платка, даже без шапки. И благодаря этому можно было заметить, насколько он вымотан. Под глазами залегли темные круги, лицо осунулось, а взгляд был такой, будто он совсем недавно побывал во всех кругах ада.       — Джесси? — подойдя ближе и убедившись, что ганслингер уже в сознании, Гэбриэл присел на край кровати. — Прости меня, — эти слова дались ему явно с большим трудом, — твоя рука. Ангел сделала все, что могла, но уже пошло заражение и ничего нельзя было предпринять.       — Не твоя вина, — Маккри очень хотелось махнуть рукой, но по понятным причинам пришлось использовать голову. — Мог бы быть уже в могиле, если бы ты не удосужился глянуть на неудачника, попавшегося на такой банальный трюк.       — Тебя ничему жизнь не учит, bobo, я уже с этим смирился, — Гэбриэл протянул руку, ласково поглаживая темные волосы. — Dios mío, все эти годы… Я почти отчаялся, решил, что тебя либо повесили, либо просто убили. С твоими навыками социального общения неудивительно ни то, ни другое.       — О, ты будешь очень удивлен, но я думал о тебе так же, — наслаждаясь непривычной лаской, Маккри покорно подставлялся под движения тяжелой руки. — Как ты вообще умудрился выжить? От банка камня на камне не осталось.       — Я почти умер, — тяжело вздохнув, ответил Гэбриэл, его движения замедлились. — Меня спасли из-под обломков ребята из Когтя. Не знаю, как я дожил до встречи с Ангелом, но она буквально вытащила меня с того света. Если ты думал, что я сбежал, то это не так. Я бы никогда тебя не оставил, Джесси. Но, когда я смог снова самостоятельно передвигаться, тебя в городе уже не было, и никто не знал, куда ты направился.       После этих слов с плеч Маккри словно упал большой и тяжелый камень. Один из многих больших и тяжелых камней, но стало значительно легче. Хотелось кричать и прыгать от радости, но все, что он сделал — приподнял голову и поймал губами родную ладонь, целуя прямо в центр. Это значило «спасибо».       — И насчет нашей размолвки, — Гэбриэлу явно не хотелось касаться этой темы, но он снова заставлял себя. — Если…       — Да.       Жнец раскрыл рот, затем снова закрыл. Несколько секунд просто смотрел на Маккри, а затем порывисто обнял его, все же стараясь быть аккуратным. От него пахло так же, как и десять лет назад. И у этого запаха не было определения, это был просто его запах. И для ганслингера он был словно стейк для голодающего или свежий ветер для индейца. Он был нужен, необходим, был самым прекрасным запахом на свете.       — Я был таким дураком, Гэбриэл, — Маккри уткнулся лицом в широкое плечо, кусая черную ткань футболки. — Я и есть дурак, что уж тут, но тогда был особенным дураком. Идеалистом. Я должен был согласиться пойти с тобой. И сейчас говорю — да, да, да, черт возьми. С тобой куда угодно, хоть в ад, хоть на виселицу, хоть в Коготь.       — Corazón, — тихо, в самое ухо, до мурашек по коже. — Я тоже был тем еще egoísta y arrogante.       — Я все еще ничерта не понимаю, что ты там говоришь, — засмеялся Маккри. — Но буду считать это чем-то приятным.       Он чуть повернул голову, целуя поросшую темной щетиной щеку. Тело словно пронзила молния, заставляя вздрогнуть и прижаться ближе, ловя подставленные для поцелуя губы. Прикосновения, сначала мягкие и осторожные, становились все более дикими. Они изголодались по этой близости, по этому обоюдному безумию, по этой всепожирающей страсти, которая, казалось бы, потухла, но тут же восстала из пепла фениксом.       — Sólo puedo pensar en ti.       — Te amo.       Каким-то невозможным образом Джесси смог произнести это с акцентом, наивно улыбаясь и не понимая, почему Гэбриэл замер, смотря на него темными от страсти глазами. И он даже не совсем лгал, когда говорил, что не понимает испанский. Не понимал. Конкретики. Но по интонациям, по действиям, следующим за очередным ругательством или ласковым шепотом можно было ясно определить слова в категорию — «хорошо», «плохо» и «пора бежать». Но последней категории он не слышал уже очень давно, да и не особо стремился, если честно.       Единственное, о чем Маккри жалел, расслабляясь в теплых объятьях — что не может обнять в ответ. Черт, да он сейчас почти ничего не может. Оставалось лишь прикусывать чужое ухо, распаляясь все сильнее от скользящего по шее языка. Дьявол, Гэбриэл всегда знал, как свести его с ума, ничего особо сложного для этого не проделывая. И сейчас Джесси вновь отзывался на родные прикосновения, отчаянно желая ближе и сильнее. Почему они все еще одеты? Почему Гэбриэл еще не лежит рядом с ним?       — Хочу тебя, — слова повисают в разгоряченном воздухе.       — Подвинься, — Гэбриэл почти рычит и оказывается сидящим на чужих бедрах сразу же, как тело на кровати сдвигается чуть удобнее. — Сильно хочешь?       — А что, не чувствуется? — язвит Джесси.       Он подается бедрами вверх и трется давно вставшим членом о пах Гэбриэла. У того тоже стоит, так что два тяжелых стона смешиваются в один. И хочется до боли в затылке, но нельзя. Не сейчас, не так. Нужна подготовка, смазка в конце концов, так что вместо того, о чем так просит мозг, Гэбриэл проводит ладонями по мощным плечам лежащего под ним Маккри, наклоняется и целует его в ключицу. Правая рука опускается слишком близко к свежей культе, но ганслингер под ним не протестует. Наоборот, чуть дергает непривычно короткой конечностью, задыхаясь от вспышки боли, но не прекращая улыбаться.       — Me vuelves loco, — Гэбриэл выдыхает это ему в грудь, не прекращая целовать. Правой рукой обхватывает чужое предплечье, чтобы покалеченный сам себе не навредил. — Джесси, maldito sea, хватит вертеться.       Этими словами он добивается абсолютно обратного эффекта. Если до этого ганслингер просто неосознанно подкидывал бедра с каждым стоном, то теперь целенаправленно начал тереться о пах Гэбриэля, заставляя того тоже растерять остатки разума. Они сейчас были на грани, уже очень давно были на грани. И еще одно движение, еще одно, самое последнее. Тело подрагивало от напряжения, но все равно мало.       Пальцы левой руки Гэбриэла, до этого поглаживающей пылающую щеку, показались Маккри очень занимательной мишенью и он, не долго думая, поймал их губами и прикусил. Не сильно, не до крови. Провел языком по шершавым подушечкам пальцев, чувствуя солоноватую горечь. Тело ему уже совершенно не повиновалось, самовольно дергаясь, потираясь, изгибаясь, впрочем, если честно, он делал бы то же самое.       Он почти не заметил, как Гэбриэл с явным трудом высвободил пальцы из цепкого хвата зубов, лишь застонал от разочарования. Потянулся было следом, но только заработал сильный толчок в грудь, заставивший откинуться обратно на подушку. Мир вокруг закружился и сузился до пальцев, обхвативших его член. Жестких, почти грубых, но именно так сейчас и было нужно.       — Гэбриэл, — имя слетело вместе со стоном.       Движения ускорились и этого, наконец, хватило. Джесси только и мог, что хватать воздух ртом, изогнувшись так, будто позвоночника у него вовсе не было. Ему очень хотелось кричать, но воздуха не хватало. С Гэбриэлом всегда так — слишком хорошо. Хорошо до боли.       Кажется, Маккри даже отключился ненадолго, потому что уже в следующую секунду тяжесть с бедер исчезла, и Гэбриэл осторожно опустился рядом с ним, не задевая покалеченную руку. И смотря на умиротворение, переполняющее весь его облик, не верилось, что всего полчаса назад именно он выглядел так, будто нес на себе тяжесть всех проблем бытия. И если они не исчезли совсем, то явно хотя бы временно полегчали.       — И что у нас дальше по планам? — окончательно отдышавшись, спросил Джесси, поворачивая голову. — Убийство невинных? Взрывы банков? Кража частной собственности?       — Твое выздоровление, — отрезал Гэбриэл и в этом тоне вновь сквозила чисто отеческая сталь. — В таком состоянии ты бесполезен, к тому же, у меня будет достаточно времени, чтобы попробовать впихнуть в твою пустую голову хоть немного разума.       — Я тоже тебя люблю.       Прерывать гневные тирады поцелуями вошло у него в привычку на третий год их общения. И привычка, надо сказать, была мало того, что полезная, так еще и приятная.