Fortissimo

- Дима! Ты не знаешь что такое форте? Громче, Дима, громче! Это у тебя в нотах написано, я еще раз обведу, ты них хоть раз дома заглядывал? Фортиссимо! Хованский замедляет шаг, пытаясь разобрать крик с класса, смешанный с чуть ли не до скрипа громким звучанием скрипки. - Я не понимаю, как тебя заставить играть? Ну чего остановился? Играй! - Ильдар, там Юрьевич на первый курс взъелся? - Обернувшись, поинтересовался у невозмутимо спокойного контрабасиста. - А тебе какое дело к струнникам? - Парень подозрительно сощурился, указывая смычком на Юру. - Димку не трожь. - Чего ты подозрительный такой? Мы вместе на половину пар ходим, ты же меня знаешь, я исключительно приятный молодой человек. - Вот в том то и дело, что знаю. И прекращай, моя фишка с "приятностью" исчерпала себя еще на первом курсе. Вопрос открыт, что тебе нужно от первого курса? Ты меня тоже знаешь, я струнников трогать не дам. Своих пианистов подкалывай. - С чего ты взял, что... - Дима там. Ларин. - Парень неожиданно успокоился и принялся снова наигрывать гамму. - На свой страх и риск, Юр. Что-то учудишь - самолично прихлопну крышкой от рояля. Первокурсникам и так сложно. Твои обычные приколы будут лишними. - Ты злой. Парень отвел взгляд от грифа и взглянул на Юру, широко улыбаясь. - Зато приятный. *** Ларин с каким-то мрачным удовлетворением рассматривал в зеркале маленького туалета собственные мешки под глазами - единственное, наверное, доказательство, что он хоть что-то делает. В последнее время всё напоминало какой-то адовый водоворот, он постоянно был занят, но при этом ничего не успевал. На ум приходила только ассоциация с тем, будто их топят-топят, а потом на секундочку дают вдохнуть воздуха - недостаточно, чтобы прийти в себя, но чтобы не откинулись раньше времени. Вечер пятницы, но толку? Сейчас он пойдет домой, вырубится, завтра утром встать, позаниматься, специальность, потом биология, прийти домой - отоспаться, потом воскресенье - учиться, и снова понедельник, и снова по кругу, опять и опять... Он выбрал музыку, чтобы заниматься любимым делом. Он и занимается, но почему это не приносит ему такого удовлетворения? Если бы он действительно был создан для этого, то, видимо, должен был бы не замечать усталости, каждое утро вскакивать с кровати с мыслью о новом дне, о новой возможности совершенствоваться, но утром ему хотелось просто умереть. Хотя смерть - не повод не прийти на специальность. Но всё глубже закрадывалось чувство вины за свою усталость. Он же даже не занимается сколько нужно, он мог бы больше, мог бы, но жалеет себя. Жалкое зрелище. - Опа, уточка. Слышал, Юрьевич был не в духе? Дима вздрогнул, оборачиваясь. - Откуда... - Пол училища слышало, знаешь, какое тут эхо? Не переживай, не было еще таких, кто бы не получал, привыкнешь. Ларин подхватил прислоненный к стенке футляр, и выскочил за дверь, пытаясь не думать, что о его позоре знают окружающие. Ну, по крайней мере, сейчас не думать. - Эй, Дим, ты чего? - Хованский вышел в коридор, но увидел лишь Ильдара на противоположной стороне. Кажется, сейчас кто-то будет получать крышкой рояля, если вовремя не ретируется. *** Юра поймал себя на том, что в последнее время тусуется ближе к классам струнников. И на том, что невольно вскидывается при упоминании первого курса. И что постоянно осматривается по сторонам в поисках сгорбленной фигурки с футляром. Юра чувствует себя чрезвычайно глупо. На днях одногруппница передала ему его же толстовку, от которой снова разило мятным эфирным маслом. Он ловит себя на мысли, что лучше бы скрипач отдал её лично. Чувствует себя еще глупее. Ильдар подозрительно косится на него, когда он снова торчит под кабинетом Алексея Юрьевича, но ничего не говорит. Спасибо. Юра думает, что более нелепо он вряд ли когда-нибудь выглядел. *** Дима не замечает ничего вокруг. Выходя после очередного занятия, пытается проскочить по коридору быстрее, чтобы (боже упаси) никто не успел заметить, что только что именно он играл. Хоть это и так все знают. Никак не комментируют, и на том спасибо. Вполне возможно, что всем плевать, и никто не собирается его критиковать. Именно это, кажется, пытался втолковать ему улыбчивый контрабасист со второго курса. Но Дима знает, что он хуже. Он еле вытягивает сольфеджио на "удовлетворительно", что действительно обидно, ведь он старается. Видимо, старается недостаточно. Ларин пытается работать больше. А в итоге засыпает, заваливает даже легкие предметы и играет всё хуже и хуже. Он знает, что для того, чтобы возродиться с пепла, сначала полагается сгореть. И он сжигает себя со слепым упорством. *** - Юр, поговоришь с Димой? - Ильдар пересекается с ним на полпути к второму корпусу. - Что-то не так? - Хованский в карманах сжимает руки в кулаки и чувствует, как сердце начинает колотиться чуть быстрее. - Вправь ему мозги. Я пытался с ним говорить, он меня не слушает. Тебя, по идее, не должны касаться наши проблемы, но он меня пугает. - Чего ты то так заботишься о нем? - Я о всех забочусь, Юр. Меня что, зря старостой избирают второй год? Просто ты ничего кроме своего Ларина не видишь. - Я с ним не общаюсь. - Юра теребит лямку рюкзака, понимая, что отговорки выглядят смешно. Ильдар закидывает голову и громко смеется, почти сразу же замолкая. - Я наблюдательный. И мне искренне тебя жаль. Вряд ли, чувак, вряд ли... - Что ты имеешь в виду? - Ты знаешь. Но не суть. Образумь его. Это, конечно, его собственные заскоки, но не хотелось бы чтобы парень угробил себя, не сыграв и первого академа. Всем сложно на первом курсе. Он не особенный. Просто слишком зависим от чужого мнения. А если он намерен стать профессионалом, то это подпортит ему жизнь. - Окей. Но я так и не понял, что ты имел ввиду. - Парень вздрогнул от порыва ветра, сильнее кутаясь в шарф. - Бедный наивный мальчик. - Контрабасист покачал головой, слабо улыбаясь. - Всё ты понимаешь. *** Хованский вздохнул, и уперся локтями о клавиатуру, игнорируя диссонансный всхлип клавиш. В последние пару дней он одергивал себя, и к струнникам не лез. От себя становилось мерзко. Легкий и жизнерадостный, не привыкший париться по пустякам - а вот те раз. Разнылся. - Юрий? - Пианист усмехнулся от официального обращения, узнав обладателя голоса. - Уточка со скрипочкой? Парень поморщился, но зашел в класс, запирая за собой дверь. - Ты вроде как помог мне перед техническим, я не хотел бы наглеть, но услышал, что ты тут играешь. Можно я позанимаюсь тихонько? Я не буду мешать. - Да если так срочно надо, то могу класс тебе оставить, я всё равно не занимаюсь. - Да тут в чем дело... - Скрипач замялся. В его голове эта просьба звучала не так глупо. - Можешь играть? - Блин, Дим, чего ты хочешь? - Хованский всем корпусом развернулся к парню, прожигая его взглядом. - Аккомпанемент нужен? Так и говори. Мне не сложно, лишь ноты принеси своего произведения. - Так нет же. - Ларин был готов развернуться и свалить. Затея изначально была глупой. - Что-то своё, что тебе например на специальность надо. А я тихонько разыграюсь, чтобы не позориться в коридоре. - Ты же знаешь, что всем пофиг? - Юра вспомнил, что, как бы, должен был вправить Диме мозги, а не поощрять его заскоки, но уже раскладывал ноты. - Знаю. - Парень уже натягивал волос на смычке. При белом свете люминисцентной лампы скрипач выглядел еще более уставшим, и Хованский подумал, что оказывает ему медвежью услугу. Стоило бы поговорить, вразумить, поддержать... Но вместо этого он взял первый аккорд. - Играй громче, Дим.