***
Второй раз пришлось что-то промычать, чтобы врачи не так крепко сжимали его плечи. Ничего не услышав в ответ, или же просто ничего не различив, Стайлз не стал мешать им, а, когда где-то у локтевого сгиба стрелой пронеслась мимолетная боль, то просто позволил снова быть утащенным в какой-то мир, где сны без снов и пуховые одеяла, весящие как минимум тонны. Ничего нельзя было сделать, а в голове еще и настойчиво вертелось какое-то предупреждение с чьим-то именем... Прекрасным именем... Ну и бог с ним.***
В тот раз, когда Стайлз уже подумал о том, что врачи проходили садистские курсы, ему, наконец, дали нормально проснуться. Голова кружилась так, будто он несколько мил промазал на огромной карусели размером с целый штат, в висок периодически покалывало, а ног он просто не чувствовал. Стайлз не представлял, каким образом он сможет встать с койки, и сможет ли вообще, но встать нужно было срочно и как можно быстрее. Это было первой мыслью, пришедшей в его голову сразу же после того, как он очнулся. - Мистер Стилински, доброе утро, - приветливо проговорил человек с суровым лицом, подходя к его кровати и рассматривая глаза парня так, будто он был очередным манекеном в анатомическом кабинете, - Как самочувствие? Стайлз оказался заинтригован, но только на пару мгновений. - Отличное, все в порядке. Доктор иронично вскинул брови, но все таки приняв заботливое выражение лица, отвернулся от парня и стал тыкать в какой-то монитор рядом с его головой. - А это уж решать не тебе, - он улыбнулся и, видимо, что-то выяснив для себя, снова переключил внимание на Стилински, недоверчиво смотрящего ему через плечо. - Я правда чувствую себя отлично, док, - парень упорно не обращал на него внимания, потому что в его голове копошился целый рой ненавязчивых мыслей, которые просто не желали покидать его в ближайшее время. - Я знаю, знаю... - врач продолжал улыбаться, не взирая на то, что улыбка уж точно ему не шла, - Тогда, наверное, я разрешу пустить к вам вашего отца. Ведь верно, Стайлз? Парень дернулся и, наконец, посмотрел доктору прямо в глаза. - Да, - сдавленно прохрипел он, замолчал, а затем добавил, - Конечно... Доктор снисходительно улыбнулся и встал с койки, на которой он все это время, пока надеялся поймать на себе взгляд, хоть мимолетный, своего пациента, с самого его прихода решившего не замечать его, затем вышел за дверь. Стайлз видел, как он махнул кому-то рукой. Прежде, чем парень увидел его, за стенами послышались быстрые, но тяжелые шаги. Эти шаги были ему знакомы, сколько он себя помнил. И как же хорошо, что больше ему пока не надо было ничего, только слышать их и спокойно лежать. Он бы в этот момент вскочил и прыгнул бы отцу навстречу в объятия, но резко наступившая дремота, пришедшая к нему после того, как он вновь увидел людей, позволила ему только приподнять губы в лёгкой улыбке и слабо усмехнуться в ответ на появление шерифа. - Боже мой, Стайлз, - Стилински -старший слегка остановился, в дверях заметив ужасный вид парня: бледный, с темными кругами и глазами, полностью лишенными жизни, он не шевелился, лежал неподвижно, и только через силу улыбался своей неподражаемый улыбкой, похожей на ухмылку хитрого лиса. Шериф дернулся с места, подбежал и стиснул своего сына в крепких объятиях. Стайлз приглушенно прохрипел, но все равно обвил своими тонкими и, казалось, еще более худыми руками шею отца. Эму этого катастрофически не доставало - теплых отцовских объятий. Он зарылся головой в его плечо и тихо всхлипнул, что-то еле слышно произнеся. - Стайлз.... Господи - боже... - Пап, что со мной случилось? - перебил шерифа Стилински-младший и заискивающе посмотрел ему прямо в глаза, отстраняясь. Он видел застывшие слезы в глазах отца. Точнее, не мог этого видеть. Видел, но, как ни старался, не мог смотреть на это долго. Парень опустил голову и повторил свой вопрос: - Папа, расскажи мне все, пожалуйста. Мне нужно это знать. У шерифа появилась складка между бровями, и он, выдохнув оставшийся воздух в душную палату, с царившей в ней атмосферы какой -то смертельной болезни, произнес: - Стайлз... А ты не помнишь??? Парень сглотнул, сминая пальцами край больничного одеяла. - Нет, - твердо ответил он, - Ничего... Шериф прикрыл глаза и накрыл своей рукой тонкие пальцы сына. - Ты был в коме ровно год.... - Ровно год??? - Стайлз слабо вскинул брови. - Да, именно. В этот же день, только год назад, ты выпускался из школы, и на выпускном... Разве ты не помнишь этого??? - Да нет же, пап, прошу, рассказывай! - Стайлз нахмурился и стал внимательно вникать во все, сказанное отцом. А шериф, покачав головой, продолжил: - Тогда, на выпускном, тебя увели прямо из школы и напоили...медным купоросом, - с расстановкой сказал Ноа Стилински, с какой-то ненавистью произнося в последние времена все, что связано с химией и тем более с токсичными и ядовитыми для людей веществами. Стайлз поднял взгляд на шерифа и недоуменно посмотрел прямо на него. -... У тебя было чуть ли не смертельное отравление, ты был без сознания, когда тебя нашли... - Ноа тяжело сглотнул, не желая произносить, что нашел своего сына не он. И плевать было, что в тот самый день он ловил опаснейшего преступника в стране, и что он просто не мог находиться в городе, он сожалел об этом целый год, все это гребанное время, - ... Тебя тотчас отвезли в больницу, где у тебя диагностировали кому... - Пап, кто это был? Стайлз не отрывал от отца взгляд. Шериф немного помолчал, а затем еле слышно произнес: - Мы до сих пор не знаем, Стайлз, - слезы от бессилия снова выступили на глазах шерифа и он замолчал. Парень тотчас пожалел о сказанном и крепко сжал руку отца, переложив ее наверх, а другой взяв его за плечо, и стал успокаивать. - Это уже не важно, пап, поверь, - он улыбнулся отцу и легонько похлопал по руке, - Главное, что я теперь жив и здоров, а то, что было раньше - уже ничего не значит... - Тебе, вообще-то, еще несколько месяцев лежать здесь на восстановлении. - Обещаю, я поправлюсь намного раньше, - успокаивающим тоном произнес Стайлз и лег обратно на кровать. Вдруг отец увидел, как резко побледнело лицо Стайлза. Не понимая, что происходит, шериф схватил его за руку. - Стайлз!!! Стайлз!!! - отец с ужасом увидел, как парень вдруг резко выдохнул, как будто в мозге что-то помутнилось, - Стайлз, очнись! - Дерек.... - одними губами прошептал парень и провалился в глубокий обморок, который уже порядком надоел ему. В голове внезапно пронеслись тяжелые воспоминания и крики отца. Медный купорос и машины. Гонка, туман, туман, туман... Слишком много белого тумана. О боже, что с ним не так, почему он становится купоросом? Дерек... Мужчина с щетиной и джинсами. В противной черной кожанке. Что ему с ним делать? Где он? Дееееерек... Он так давно его не видел... Секс, горячие губы... Все это было, да? Конечно было. Офигеть можно... Несмотря на совершенно бессознательное состояние Стилински, он принял решение, но тут снова сон и уколы... Твою мать...* * *
Где-то над небом сгорал в полутьме черный закат. Его чернота давила на глаза так, что невозможно было ничего разглядеть, и Стайлз только щурил глаза, как щурят их тогда, когда в лицо бьют колкие снежинки, а ветер буквально сносит с ног. Только вот тут далеко не ветер. Тут Дерек. Одернувшись, Стилински в удивлении оглядывает опустошенную пустыню колючего клевера с сизо-черными васильками под лоном густой пшеницы, как волосы, украшенные глубоко-сине-фиолетовыми цветами, и пытается заставить себя думать о том, что это все тот же ветер, который сегодня так любит шалить вместе с воображением Стайлза. Парню хотелось бы верить, хотелось бы ждать и любить, но вокруг него - огромная голова невиданного монстра в слишком привлекательном, до ядовитого красивом обличье: кажется, только коснешься этого трепетного, увитого в зернах, ковыли и сухой травы цветка, и руку поранишь, а кровь превратится в пепельно-синий дым, как этот запах васильков. Оглянувшись еще раз и отведя взгляд от вконец заманившего его в свои омуты цветка, Стайлз дрожащими глазами находит горизонт. Руки проходятся по бедру и заползают в карман, а парень даже не следит за ними, уверенно повторяя действия, продлевающиеся изо дня в день. Пачка винстона вновь оказывается в его руках, а вместо сигареты очень хочется поджечь эти ядовито красные цветы. Закат играет с глубиной синего, превращая цветы в ту самую кровь, которую так боялся потерять Стайлз, и теперь кровавый пепел сыпется под тонкими пальцами Стилински на такие же лепестки. Стайлз видит, как искры прожигают нежную кожу как будто живого цветка, шипя и извиваясь языками пламени, но ничего с этим не делает. Делает некий "Тайлер Хеклин", судя по бэйджу на его мощной груди - единственное, что успел разглядеть Стайлз, подняв глаза на того, о ком думал каждую секунду по возвращении. O ком мечтал в редких снах, писал в честь него сопливые письма и не отправлял их - потому что стыдно, потому что не знает, что будет, ведь у реальности оказались совсем другие правила, нежели в том мире, который их свел, в конце концов потому что у Стайлза был шанс забыть все, что с ним случилось вместе с ним, - о ком вспоминал больше, чем о собственном здоровье и о еде, вкус которой давно перестал ощущать, от кого внезапно получил весточку прийти на совершенно удаленное от цивилизации пространство, огромный клочок матового поля с яркими и черными закатами, брызжущими в лицо своем величием, от чего сосуды постепенно лопаются, и глаза застилает дым сигарет, и ради которого поехал на самый дальний конец Канады в конец какого-то августа (о времени, годе и месяце Стайлз старался не задумываться). И вот, перед ним стоит возмужалый человек с прической-ежиком и черной щетиной, с песочно-зелеными глазами в тон засыхавшему, но еще полному цвета и цветов полю - для Стилински эти глаза внезапно стали не полем, а вселенной, в которой он вот-вот готов утонуть, - Дерек Хэйл появился так же внезапно и так же непонятно откуда, как это было в самую первую их встречу, и точно так, как и тогда, поразил парня. Сыпая сухими искрами из глаз, Стайлз пусто смотрел на Хэйла, закрывавшего своим огромным телом омерзительно-прекрасный закат и с выжиданием глядящего на младшего. - Заделался официантом? - язвительно выцедил сквозь дым во рту Стайлз, тут же поняв, как это прозвучало глупо. Глаза Дерека были чертовски ясными и чертовски печальными. Так плохо при виде своего маленького мальчика Хэйлу еще не было. Забыв о жизни и смерти, о любви и ненависти, о чувствах и безразличии, Дерек подхватил оболтуса с земли и закинул к себе на бедра, с упоением чувствуя приятное жжение окурка где-то на своем плече, целуя парня слишком долго, питаясь его ядом и его истощением, желая забрать его всего себе, умереть вместо него.... Снова... Смятая трава вокруг разгоряченных тел и прокуренные легкие. Все так язвительно плохо, как тон Стилински, о котором тот уже давно пожалел и который исправил сладкими стонами и тихим, непримиримо для него нежным дыханием в шею Дерека. Теперь все будет по-другому, и закат останется в прошлом, ровно как и чертовы галлюцинации, жертвами которых они оба стали. - Будешь работать в одном со мной ресторане, - ирония Хэйла тоже не к месту. Он удрученно молчит, не смея оторвать глаз от зведного неба, такого, какого еще не было никогда в его жизни. Стайлз все прекрасно понимает, и поэтому молчит. Молчит и плачет. Кстати, слезы обжигают сильнее, чем огонь, поэтому Дерек молча притягивает парнишку к себе и загребает скорее не его самого, а красную толстовку, которая стала Стайлзу так огромна, что он утопал в ее тканях, путаясь в рукавах и то и дело залезая под капюшон. Прижав к себе вплотную тихо всхлипывающего парня, Хэйл увидел следы крови на его руках, на земле, к которой был прижат им пацан. Оказывается, сойти с ума не так уж и сложно. Но Дерек и не станет отморозком. Станет Стайлз. И это - его новая задача. Уберечь Стилински. Наверное, Хэйлу пора ставить жизненный статус "Everything for him", или хотя бы набить себе татуировку. Мужчина аккуратно переставляет руки и молча срывает бесформенную олимпийку с костлявых плеч Стилински, заставляя того самому себе вытирать слезы кровавым рукавом, тем временем хватая его руку и спокойно начиная перевязывать порезы и чуть не вытекшие вены на тощей руке. Порезы были небольшими, но видимо, расковырянными донельзя, из-за чего постоянно кровоточили, доставляя Дереку неудобства при перевязке. Весь в крови и в Стайлзовых слезах, Хэйл заканчивает и больше не отпускает пальцы мальчишки из своих ладоней. Тепло улыбается осмелевшему и загнанному мальчику и обещает, что у того обязательно все будет хорошо, накладывая вторую руку поверх перерезанной руки Стилински. Теперь точно все будет плохо, но для Дерека это образ жизни, а для Стайлза - катастрофа. Катастрофа, но не смерть, поэтому Дерек говорит, что "хорошо", успокаивая этим ребенка, накладывая на себя вечную печать покровительства, заботы и любви, которую прямо сейчас чувствует к этому Стилински безграничную. Крепче сжимает руку.... .... Чувствует каждую подушечку пальцев Дерека и поднимает взгляд на небо, не успевая разглядеть Кассиопею и проваливаясь в глубокий сон холодной ночью, которую, конечно же, согреет Хэйл.