Чужие миры

Джек Джойс стоит посреди улицы и смотрит вдаль, в будущее. О последнем, правда, никто не догадывается. Он стоит, а время сдвигается на десять секунд вперед. Он видит, как одни и те же люди идут в разные стороны: кто-то поворачивает направо, а кто-то — налево, кто-то шагает на красный, визжат тормоза, машина сбивает человека, машина останавливается в самый последний момент, плачет ребенок, ребенок смеется, звонит телефон, не звонит телефон… Время сдвигается на минуту, и те две-три вариации одного человека двоятся еще несколько раз, и каждая из них вновь двоится. Улица заполняется людьми, их очень много, и с каждым мгновением становится больше. Время сдвигается на час. На улице некуда ступить, везде вариации людей, которые идут в разные стороны разными путями или уже никуда не идут, потому что сделали свой последний шаг. Их так много, что Джеку кажется, будто он посреди бескрайнего океана и сейчас захлебнется. Ему невыносимо хочется выплыть и сделать вдох. Но время сдвигается на сутки, и Джек чувствует, что его голова взрывается. Вариации людей — это больше не море, это цунами, которое сметает все на своем пути. Джек чувствует, насколько хрупка реальность. Через десять часов по этой улице пойдет человек, в рюкзаке которого лежит самодельная бомба. Если он наступит правой ногой на жвачку, которую за полчаса до него бросит проходивший здесь семилетний мальчик (он захочет попасть в мусорный бак, но промахнется, потому что кинет левой рукой — при броске правой он попадет и жвачки на тротуаре не будет). Человек с бомбой в рюкзаке попытается вытереть подошву о бордюр, но не удержится на ногах, споткнется, толкнет женщину, которая выльет на себя кофе (в пяти случаях бариста, которая налила ей кофе пятью минутами раньше, неплотно закроет крышку стакана) и громко выругается. Что-то перегорит в человеке с бомбой в это утро, и он бросит рюкзак в мусорный бак у магазина. Через десять минут он наберет особый номер телефона (Джек видит и те варианты, когда этот мужчина перепутает цифры и не сможет вспомнить правильный порядок, поэтому вернется назад за рюкзаком, и взрыва не произойдет), и магазин взлетит на воздух. Погибших будет от двадцати восьми до ста трех. Это зависит от того, закончат ли строители ремонт стены соседнего офисного здания, по которой пошла трещина. Строителей может быть пятеро — и тогда они успеют, или четверо (потому что один из них опоздает на автобус) — и они не успеют. Джек видит, как разрушаются здания, как падающие обломки давят головы, ломают ребра и пробивают тела насквозь. Он не знает, повезет ли людям в этой временной линии. Вариаций слишком много, ему тяжело удержать в памяти их все. Голова разрывается от боли, руки в карманах дрожат. — Вам плохо? — спрашивает его кто-то, и поначалу Джек никак не может понять, в каком времени находится спрашивающая женщина: действительно ли она разговаривает с Джеком или он просто подслушивает еще не случившуюся беседу. Он чужак, который видит происходящее не с ним. — Нет, все нормально, спасибо, — наконец отвечает он и сразу понимает, что запоздал с ответом ровно настолько, чтобы лишь усилить подозрения этой жалостливой женщины. Он видит все варианты. Он знает даже те, при которых она вызовет скорую, и его увезут в больницу прямо отсюда. Усилием воли Джек заставляет себя улыбнуться. — Я просто задумался, — говорит он ей. Он знает, что не убедил ее, поэтому добавляет: — Тяжелый день на работе, понимаете? Это лучший вариант из тех, что он видит. Женщина качает головой, но уходит. В кармане звонит телефон. Уилл. Джеку не надо даже смотреть на экран. — Ну ты где? — спрашивает Уилл без приветствий, как только Джек принимает вызов. — Только тебя ждем, между прочим. Джек будет у Уилла через десять минут, через восемнадцать минут, через тридцать семь минут, через два часа и шесть минут или не придет вообще. Зависит от транспорта, который он выберет, от пробок и от его собственного желания попасть к брату. — Все нормально, Джек? — спрашивает Уилл, потому что Джек молчит. Уилл знает, что Джек уже не просто хроноактивен. — Да, все хорошо, — отвечает Джек. — Буду у тебя через десять минут. Он выбирает самый короткий путь. * В гостях у Уилла уже Чарли, Фиона и еще какие-то люди, с которыми Джек не знаком. Он не знаком с ними, но прекрасно представляет, что они сделают в ближайшие часы. Он может распугать их всех, может очаровать, может сделать лучшими друзьями. Это гнусно — не просто знать, что будет, а видеть все варианты того, что произойдет. Джек представляет все триггеры, которые запустят ту или иную цепочку. От этого гадко, будто он подсматривает сквозь замочную скважину за занимающимися сексом. В принципе, так оно и есть. Он знает, для кого из них сегодняшний день может закончиться именно так. Уилл всегда не очень-то умел общаться с людьми, но сейчас, после того, что случилось (вернее, после того, что они предотвратили), он очень популярен. Он физик и может рассказать о том, что такое время, его фамилию носит открытое им хронополе. К нему тянутся и, может быть, впервые в жизни не считают странным. Несколько человек обсуждают вероятность локальной остановки времени. Джек знает, что может показать им, как это делается, но знает, и что будет потом, поэтому молчит. Он чувствует себя чужим. Они, наверное, считают его идиотом, который в силу своей необразованности не поддерживает беседу. «С мозгами в их семье повезло только Уиллу», — думает кто-нибудь из них. Джек очень старается не соскальзывать в будущее, а присутствовать здесь и сейчас, но это дается ему с трудом. Он тормозит, общаясь с присутствующими, и пытается списать все на усталость. Джек чувствует себя чужаком — не только потому, что изо всех присутствующих знает лишь троих, а потому что постоянно выпадает из реальности: отвечает невпопад, так как знает всю беседу наперед, смеется до того, как шутка будет произнесена, слишком долго молчит, перебирая варианты. Время от времени он замечает на себе внимательный взгляд Уилла. — Все совсем плохо, да? — Уилл наконец подходит к нему и спрашивает. — Да нет, — трясет головой Джек. — Просто не привык. — Не привык к чему? — уточняет Уилл, а когда Джек не отвечает, добавляет: — Ты ведь видишь будущее? — Только видений будущего мне не хватает, — усмехается Джек и тут же понимает, что не получилось. Он промахнулся с линией (чего-то не хватило — настоящей радости в голосе или убедительности в выражении эмоций), и теперь Уилл не отцепится. Его брат исключительно дотошен, иначе не смог бы построить машину времени. — Вижу, — говорит Джек уже серьезно. — Одно или в вариациях? — расспрашивает Уилл. — Второе, — отвечает Джек. — Фигово, — хмурится Уилл. — Далеко можешь видеть? Это ужасно — знать, чем закончится любой из их разговоров. Видения будущего убивают сам смысл любого взаимодействия с людьми. — Ты знаешь, до чего мы с тобой договоримся, да? — спрашивает Уилл, и Джек хмыкает. Его брат — гений. Он жмет плечами — не потому, что не знает, а потому что вариантов очень много, и он не уверен, к чему они с Уиллом придут. — Все сложно, — отвечает Джек. — Объяснишь? Джек опять пожимает плечами: — Из-за того, что ты знаешь, что я знаю будущее, это будущее постоянно меняется, потому что ты пытаешься угадать, что я знаю, а я начинаю знать новые варианты. Это только на словах звучит весело. — На словах это звучит безумно, Джек. — Ты даже не представляешь насколько. Он думал, что после объяснения станет легче, но делается тяжелее. Уилл начинает только быстрее придумывать новые вопросы и находить новые ответы. Джек чувствует, как они расползаются во все стороны. Их разговор превращается в бесконечный веер возможностей. — Уилл, стой… Прекрати… — бормочет Джек. Его руки начинают дрожать, голову прошивает болью, он вскрикивает, дергается — и все вокруг замирает. В последнее мгновение он успевает заметить в окне птицу, застывшую в полете, а потом все гаснет. * Когда он открывает глаза, мир вокруг него опять в движении. Джек не знает, насколько долгим было зависание. — Почему ты не сказал, что все ТАК плохо? Сначала Джек слышит этот вопрос в своей голове, и только потом Уилл произносит его в реальности. И он сразу видит все свои ответы и все новые вопросы Уилла, и очередные ответы, вопросы, ответы, вопросы, ответы… Голова отзывается новым приступом боли. Она не такая сильная, как была, когда мир вокруг завис, но Джек все равно почти мечтает вернуться в бессознательное состояние. Там было тихо и пусто. Там время двигалось само по себе, не заставляя его смотреть на свое перемещение. — Вообще-то до сих пор все было хорошо, — отвечает он. — Может, я просто заскучал среди ваших разговоров о полях хрононов и все такое, вот и… — Не смешно, Джек, — обрывает его Уилл. — Ты вызвал зависание. Оно охватило почти целый квартал. — Долго длилось? — Семь минут и тридцать четыре секунды, — отвечает Уилл. — Не много. — Черт, Джек! — вскидывается Уилл. — Да сколько бы ни длилось, это не шутки. Зависания разрушают структуру времени. Ты же не хочешь нового конца света? «Яйцо кокнется еще один раз», — думает Джек. Он помнит, что рассказывали ему Пол и Бет. До конца времени остается несколько лет и, если время неизменно, он все равно случится. Только, может быть, не в этой реальности. Хорошо бы знать, что именно к нему приводит, и избежать его, но пока Джек не готов заглядывать так далеко. — Джек! — зовет его Уилл, видимо, не в первый раз. Его голос пронизан беспокойством. Та часть вариаций будущего, в которых Уилл бы злился или обижался на Джека, исчезает. Теперь ему доступны только разные степени встревоженности Уилла. — Прости, я задумался, — отвечает Джек. — Тебе надо обратиться в «Монарх Солюшнз», — говорит Уилл. — У них есть лекарства, которые тормозили хроноактивность Пола, они могут помочь и тебе. Джек усмехается: — Я не могу этого сделать. «Монарх» потребует платы за свои услуги. За сделку с дьяволом всегда приходится расплачиваться душой, знаешь ли. — Да брось, — морщится Уилл. — Они понимают, что на кону. Ты не можешь знать заранее… Джек улыбается. Он знает заранее. При каждом разговоре с кем-нибудь из «Монарха» он видит, как ему приходится смириться с работой на них за лекарства Пола. Впрочем, об этом можно догадаться и без видений будущего. — Все равно, Джек, — хмурится Уилл. — Надо что-то делать с твоими проблемами. Я сам могу обратиться в «Монарх». Мне тоже есть, что им предложить, и они не получат доступ к твоему управлению временем. Это звучит здорово, но Джек видит разговор Уилла с Мартином Хэтчем завтрашним утром. Хэтч прекрасно понимает, зачем Уилл хочет работать на них. Они подпишут договор с Уиллом, и в конечном счете Джеку тоже придется это сделать. Время будто бы жаждет показать ему, что может случиться. Джек не знает, насколько оно сдвигается, но он то видит Уилла бегущим внутри коридора машины времени, то его же в психиатрической больнице, где он безуспешно пытается объяснить санитарам что-то из своей теории хронополя. В последнем видении Уилл лежит на тротуаре с простреленной головой. Любое их взаимодействие с «Монарх Солюшнз» не может закончиться ничем хорошим. Не важно, каким образом они сунут голову в пасть чудовища, в конечном счете кто-нибудь из них (Уилл!) ее лишится. — Нет, Уилл, — отрезает Джек. — Это плохой вариант. Я должен сделать другой выбор. * Джек Джойс стоит посреди улицы и смотрит вдаль, в будущее. В кармане звонит телефон. Уилл. Джеку не надо даже смотреть на экран. Он знает все, что скажет Уилл. Он знает, что будет, он видел все, и ему это не понравилось. — Ну ты где? — спрашивает Уилл без приветствий, как только Джек принимает вызов. — Только тебя ждем, между прочим. Джек уже видел, что будет, если он окажется у Уилла через десять минут. Он мог бы проверить и варианты с восемнадцатью минутами, и с тридцатью семью минутами, и с двумя часами и шестью минутами, но не станет этого делать. Он знает, что есть только один выбор. — Все нормально, Джек? — спрашивает Уилл, потому что Джек молчит. Уилл знает, что Джек уже не просто хроноактивен. — Да, все хорошо, — отвечает Джек. — Извини, я не смогу сегодня прийти. Мне нужно кое с чем разобраться. Он жмет «отбой» прежде, чем Уилл успевает что-то сказать. В какой-то из вариаций Уилл предложил ему самому забрать лекарства Пола. Сказал, что его способностей хватит, чтобы вломиться в «Монарх Солюшнз» незамеченным и выбраться оттуда. В какой-то из временных линий Джек даже сделал это. В какой-то из вариаций его быстро нашли и убили, несмотря на всю его хроноактивность. Потому что догадаться, кому могли понадобиться такие лекарства, несложно. В какой-то из линий его не стали убивать, а забрали в лабораторию — в ту самую камеру, где содержали доктора Кима. Джек решил не заглядывать, к чему может привести его содержание там. В какой-то из вариаций однажды лекарства закончились, и его болезнь словно начала развиваться с утроенной скоростью. Джек очень быстро стал хрономутантом, как доктор Ким. Или чем-то похуже. В какой-то из линий он решил не допустить этого и выстрелил себе в голову из пистолета. Все эти варианты Джеку не нравятся, потому что во всех них он остается чужаком — для этого времени, для этого мира. Он не сможет вписаться ни в один разговор, не сумеет выстроить ни одних отношений. Где он ни очутится, везде будет чувствовать косые взгляды: тем, кто не знает о его способностях, он покажется слишком странным, те же, кто в курсе, станут бояться его. У него нет будущего. Зато у него есть прошлое. Все прошлое до тысяча девятьсот девяносто девятого года, когда Уилл впервые запустил машину времени. Где-то там он мог бы толкнуть историю в другом направлении. Уилл и Пол говорили ему, что время неизменно, но они не учитывали существование разных временных линий — вариаций прошлого, которые могли бы привести к другому будущему. Нужно всего лишь найти место перехода с одной на другую. Джек не разрешает себе думать, что у него не выйдет. У него все получится! Должно получиться! Потому что где-то там, в прошлом, Пол убивает Бет, а Джек обещал ей не допустить этого. И он не допустит. Плевать на все теории его брата. Он думает об этом, запуская машину времени. С Бет он не будет чувствовать себя чужаком, потому что не будет чужим для нее.