Фестиваль здравых решений

— Здравствуйте, Какаши-сан! — девушка склонилась в порывистом глубоком поклоне. Голос прозвучал столь громко и отчаянно, что Сакура напряглась, вглядываясь в рассеянную фонарным светом темноту. Ни души не ощущалось в опустевшем холостяцком квартале. — Нет, слишком официально… — пробормотала она неясно, закусывая короткий ноготок аккуратной овальной формы. Взволнованная, Харуно истерично перебирала приветствия вот уже около получаса. Сидеть подле двери ей быстро надоело, а потому лучшим решением она посчитала ещё раз отрепетировать предстоящий диалог. — Добрый вечер, Господин Хокаге? — Официально! — О! Добрый вечер, Какаши-сенсей! — это… — Добрый вечер, Сакура. Девушка, встрепенулась, боязливо оборачиваясь. — Добрый вечер, Какаши-сенсей, — прошептала она, втягивая голову в плечи. — Что-то случилось? — настороженно спросил Какаши, ступая на пару шагов вперёд. Судя по тому, как Хатаке нахмурился, как непривычно прозвучал его голос, мужчина проникся настроем собеседницы. — Нет, ничего, — Сакура тяжело вздохнула, унимая дрожь. — Просто мне нужно с вами поговорить… Как с учителем. — Харуно сгорала под его усталым пронзительным взглядом. Сказать, что она нервничала — это ничего не сказать. Пальцы бились словно в лихорадке, тяжёлые частые удары сердца разбивали ребра изнутри, отдавались стучащей кровью в висках. — Давно ты не обращалась ко мне за помощью, — тепло усмехнувшись, ответил он. Какаши привычно отомкнул дверь, учтиво пропуская Сакуру первой. Чужой дом пах уютом. Практично обставленный коридор казался родным и знакомым, несмотря на то, что девушка бывала тут лишь пару раз. Словно в полусне она проследовала за учителем в гостиную, где по велению чужих пальцев под самым потолком тут же вспыхнул желтоватый свет. Харуно нервно улыбнулась, оглядываясь как будто впервые. Выдохнув и неопределённо кивнув головой, она присела на краешек дивана, вцепившись похолодевшими пальцами в подол недлинной юбки. — Просто понимаете, это так неловко… — она сконфужено улыбнулась, потупив взгляд, и густо покраснела. — Просить такого рода помощи у подруг нельзя, у них у всех парни есть. А у вас нет… — Харуно вскинула взгляд и вмиг пожалела об этом. — Или есть?! — воскликнула она, обмозговывая сказанное. Конечно же, было не исключено, что у её достаточно привлекательного сенсея была пара. — Парень? — насмешливо уточнил он, не особенно меняясь в лице. — Девушка, конечно же! Э-э, даже если и парень, это не моё дело, просто скажите, связаны вы отношениями или нет! — Харуно была уверена, что её смущение и волнение прекрасно отражаются на пылающем лице и переполняют повысившийся голос. — Нет, не связан, — вся эта ситуация знатно забавляла дико уставшего после работы шиноби. Какаши даже не скрывал этого, а Сакура не удивлялась. Конечно, странно видеть лучшего медика Конохи, куноичи, научившуюся держать марку в любых ситуациях, растерянной и смущённой. — Тогда слушайте. Мы с Саске-куном уже месяц живем вместе. Но спим в разных комнатах, он не обнимает меня и даже не держит за руку. Так не должно быть у влюблённых! — в сердцах воскликнула Харуно. Она нашла неожиданное успокоение в пыльном выцветшем абажуре, охватившем лампочку под потолком. Мелкие чёрные мошки то и дело бились о него, но не переставали резво кружить вокруг огня. Простой и смешной пример мужества предал его и розоволосой, что напряжённо держала затянувшуюся паузу. — Скоро восьмое апреля, будет фестиваль Хана Мацури, — медленно начала она, настойчиво отводя взгляд. — Раз он не может сделать первый шаг, я сделаю. Сама хочу поцеловать его, — выпалила она последнее на одном дыхании, мучительно ожидая реакции Какаши. Тот размеренно кивнул. — Но я же себя знаю, — нахмурилась она, прижимая похолодевшие ладони к лицу, истерично бегая взглядом по комнате,  — обязательно что-нибудь пойдёт не так! — Харуно замолчала, неистово покусывая губы. — Я не понимаю, что ты хочешь конкретно от меня, — искренний мягкий тон сенсея прозвучал для Сакуры как-то умиротворяюще, а потому она нервно расправила юбку и заглянула в мутно-серые глаза с полной решительностью и уверенностью. — Научите меня целоваться. Только сейчас Харуно поняла, что совершенно не слышит улицу: ни кузнечиков, ни ветра, ни цикад, ни далёких разговоров. Мошки разом осели на потолок, оставляя Сакуру наедине со своим безумством. Всё словно заглохло, увязло в её смятении, нервозности и нерешительности. Раздражение липким зудом ютилось в груди. Это не она! Не она эта испуганная и пристыженная пустым взглядом сенсея девчонка! — Это измена, — огласил Какаши приговор. — Нет! — замотала Сакура головой. Естественно, это тоже Харуно обдумала десятки раз за день. — Измена — это когда ты предаешь устойчивые отношения. Мне кажется, даже вы мне ближе, чем он, — Сакура заправила прядь за ухо, тепло усмехаясь. Какой может быть стыд? Сколько раз на миссиях точно такая же смущённая, как сейчас Сакура нашёптывала сенсею на ухо о своих эксцессах, которыми поделиться с сокомандниками не могла? Сколько раз потягивала с ним чай, задумчиво рассуждая вслух? Сколько раз он с серьёзным видом выслушивал всё-всё, что хотела доверить ему тринадцатилетняя — шестнадцатилетняя — восемнадцатилетняя ученица? Он её друг. И такие ужасные эмоции, захлестнувшие её сейчас, утягивающие всё глубже и глубже, как валун на шее, следует подавить. — Вы столько раз помогали мне, Какаши-сенсей, — Харуно легко улыбалась, изучая с большим удовольствием его ответно-потеплевший взор. — Поможете сейчас? — Сакура. В моей жизни было столько ошибок, что и вспоминать не имеет смысла, но ты же иная. Для тебя, как для девушки, будет непривычно разделить первый поцелуй с нелюбимым человеком… — Зато спокойно. Если я провалю первый поцелуй с Саске, меня это будет мучить до конца жизни. А я уверена, что без подготовки так оно и будет. Потому что до сих пор между нами мощный барьер из моих переживаний и его недоверия. Это будет такое чудовищное напряжение, а сейчас… — девушка осеклась. — А с вами мне ещё ни разу не было страшно. — Сакура в который раз удивилась тому, насколько же «чист» на совесть её бывший сенсей. Шанс, что он хотя бы сохранит привычное отношение к ней после вульгарной и сомнительной просьбы был относительно невелик. Не то, что её выполнение. Сконфуженно вздохнув, Харуно едва ли собиралась встать, как движения Какаши заставили её удивлённо распахнуть глаза. Поднявшись с кресла, он ступил пару шагов в сторону Сакуры, изрядно удивляя ту. Какаши завёл руки за голову, недолго копошась в волосах. Через несколько секунд тёплый протектор неумолимо опустился на глаза куноичи. — Расслабься. Я же не Саске, чтобы ты так волновалась. Воспринимай это как обычную тренировку. По своей натуре поцелуй — это такое же касание, как и любое другое. Ничего сложного и ничего удивительного. Сакура не знала, специально ли сенсей поглаживал большим пальцем её запястье. Казалось бы, самое страшное осталось позади — он не выгнал её, не укорил за столь отчаянный и неординарный поступок, но сердце учащённо забилось именно сейчас. Непроглядная тьма обострила прочие чувства, обнажила тысячи нервных окончаний по всему телу. Каждый шорох касался её кожи. Харуно чувствовала, как Какаши подсел ближе и завёл руку ей за спину. Не на затылок — между лопаток легла широкая ладонь с немного растопыренными пальцами. Напряжённый слух резануло тихое шуршание снятой маски. Одно мгновенье растянулось на доли нескончаемых часов прежде, чем короткий выдох носом обжег скулу. Сакура зажмурилась. — Во благо твоей личной жизни. Приоткрытые губы задрожали, принимая тёплое прикосновение. Девушка резко выдохнула, замирая, не в силах дёрнуться назад и не в силах сдержать такой мягкий напор. Пронзительный ультразвук утонул в гамме взбунтовавшейся крови, стучавшей в висках, когда шершавый язык коснулся нижней губы, очерчивая её мучительно медленно; когда Хатаке прижался так близко, как только мог. С чудовищным усилием Сакура преодолела охватившее её оцепенение. Перенимая черту Копирующего, она точь-в-точь повторила его нехитрые, будоражащие кровь движения. Дрожа, точно уколола кончиком языка нижнюю губу, не в силах заставить себя сделать большее. Мягко прихватила губами его, лишь на мгновенье прижимаясь, утопая в запретной близости. И едва ли не упала вперёд, когда Какаши медленно отстранился. — Это же не настоящий поцелуй. Вы правы. Всего лишь касание, — сама не зная от чего, но Харуно перешла на сдавленный шёпот, в который раз облизывая губы. Она ощущала его пристальный взгляд, слышала тихое размеренное дыхание и этот смешок, то ли нервный — как и её резонная фраза — то ли просто снисходительный — коими были многие жесты по отношению к ученице — совершенно сбил её с толку. Её до постыдного глупый предлог, за которым скрывалось острое желание ещё хотя бы несколько секунд вкушать головокружительные ощущения, теперь казался неубедительным и слишком назойливым. Харуно бы буквально сгорела от стыда, если бы рука сенсея не заскользила по спине вверх. Касание жгло раскалённым железом. Недвусмысленный жест воодушевил Сакуру, когда настойчивый толчок в затылок гулким эхом отразился в висках, ударил в лоб, охватил кольцевой ноющей болью. Внутри всё заклокотало. Такое же касание, как и любое другое. Ни черта подобного! «Настоящий» поцелуй обескураживал. Настойчивые прикосновения влажного языка к собственному едва ли не заставляли тихонько постанывать. У Сакуры кружилась голова, губы и пальцы покалывало непонятное тепло. В отчаянном поиске опоры, она вцепилась в предплечья сенсея. А нужна ли ей вообще была поддержка? Мужская рука практически заключила Харуно в объятия, сильные пальцы другой сжали подбородок, тотально контролируя наклон головы и глубину поцелуя. Ни на миллиметр назад. Да и захотела бы Сакура — не посмела оторваться, когда чужие губы — удивительно мягкие — терзали её так уверенно, чудом балансируя на грани дозволенного. Теряясь в чувствах и ощущениях, девушка, не помнив себя, отвечала. Как могла: неумело, нервно, но с отчаянным рвением. Кровь закипала, обжигала низ живота, щёки, каждый миллиметр кожи, где Хатаке касался её умышленно или нет. Не осталось стыда, страха или сомнений. Боязливо, но самозабвенно отвечая, Сакура утопала в его уверенных движениях. Почти забывала дышать. Казалось, даже мелкий вдох может отвлечь его, с головой окунувшегося в «помощь» бывшей ученице. Желая ли отделаться побыстрее или не увлечься, Какаши сомкнул губы в едва уловимом касании и выпрямился, позволяя Харуно полноценно вздохнуть. Сердце колотилось, оглушало тяжёлой пульсацией, словно после боя. Едва ли отдавая себе отчёт, Сакура дрожащими пальцами развязала узел на затылке. Яркий, совершенно чуждый вечеру свет полоснул по глазам. Желая оградиться от раздражителей, девушка прижала ледяную ладонь к глазам, зажмуриваясь. Это не могла быть реальность: переполняющие чувства и эмоции сбивали с толку, не позволяли верить в происходящее. — Спасибо, — выдавила она, нервно улыбаясь, таращась изумрудными глазами на лоб сенсея. Только бы не в глаза. — Я думаю, что у тебя всё получится, — Какаши подмигнул как ни в чём не бывало. Конечно, для него же ничего не случилось — дыхание не сбилось, взгляд не изменился. Только край маски примялся, хлёстко ударяя по глазам. — Уже так поздно, — Харуно выпрямилась, замерев на месте: колени тряслись, мир вращался точно в калейдоскопе. Словно вслепую она кинулась в коридор. Туда, где незамкнутая дверь была готова проводить её в тихий вечер. — Провожать не надо, вы же знаете, я сильная, — пряча лицо в волосах, Сакура желала отшутиться. Её пальцы не сразу справились с дверной ручкой: они оледенели. Они буквально молили, чтобы их отогрел человек, великолепно справлявшийся с этой задачей минуту назад. — Сакура, — хватка сомкнулась чуть выше локтя. Сердце провернуло кульбит, в глазах всё помутнело, когда Харуно оглянулась, широченно распахнув глаза. — Только не волнуйся, у тебя всё получится. Помни, кто твой учитель. Доброй ночи. Девушка готова была поклясться, что если бы её колени ещё были способны согнуться, она бы растянулась на земле. Расшибла бы лоб, лишь бы избавиться от чудовищного скрежета в районе груди. — Доброй ночи, Какаши-сенсей! А сказала ли? Сакура не отдавала себе отчёт в действиях. Точно пьяная, она зашагала вперёд, где маячили огни госпиталя. Только бы не «домой». Нужно пробраться в свой просторный тихий кабинет, закрыться там, отдышаться и выпить чай. Много чая. Можно не чая. Но нужно совершенно точно выяснить причину своих ощущений. Тахикардия? Гастрит? Или ещё что похуже…

***

Испорченное зрение? Недосып? Нервы? Ответ Сакура найти не могла, но чёртовы фонарики двоились в глазах, яркие вывески расплывались в цветные пятна. Будто песка под веки насыпали — не иначе. Виртуозные мелодии, детский смех, восхищённые возгласы и громкие разговоры сливались в бесцветно грохочущий фоновый шум. На секунду остановившись, Харуно бессильно потерла закрытые глаза пальцами. В течение двух дней девушка чувствовала себя, будто чумная: всё валилось из рук, ледяной озноб сменял жар, а жужжащие и скрежетавшие мысли не давали заснуть по ночам. Стоило вспомнить о сенсее, сердцебиение учащалось, кровь поступала к щекам, а всё тело отзывалось беспочвенным воодушевлением. Хотелось метаться, кричать, кружить вокруг, лишь бы выпустить эту удивительную энергию. — Может, уйдём дальше в гору? Фейерверк видно будет и со смотровой площадки. Харуно рассеянно кивнула, вновь аккуратно подцепляя локоть юноши. Конечно же основным мотивом Саске служило острое желание удалиться от людей, а вовсе не найти прекрасное обзорное место или же помочь Харуно справиться с её мигренью. Нет, он говорил ей поменьше сидеть за работой, отдыхать и отказаться от чтения при скудном свете, но в последнее время Сакура словно не замечала ничего вокруг себя. Саске вообще редко что делал специально для неё. И это ощущение не-любви вытачивало чувство вины день за днём, истончало его и очищало от грязи сомнений. Сакура медленно брела по покатому склону, вдыхая сладкий и такой долгожданный аромат цветущих садов. Может, как раз-таки резкий запах, пропитавший и пламенное кимоно, и нежные локоны, и неизбежно окутывающий воздух был виновником свинцовой тяжести в голове? Пусть так. Но Сакура упивалась ароматом, как дуновением чего-то нового, желанного и естественного. Сотни деревьев стояли укутанные бледно-розовыми и белыми лепестками. Медвяный терпкий запах кружил голову, в то время как лёгкий весенний ветер подхватывал осыпавшиеся лепестки, позволяя им заигрывать с разодетыми парами и семьями. Сакура пристально и зачарованно смотрела себе под ноги, когда ступала по нежному цветастому ковру. Плотный покров заглушал даже самые тяжёлые и неосторожные шаги. Здесь, где не было детей и шумных компаний, затаилась особенная тишина — вязкая и долгожданная. — Саске-кун, — тихо начала она. — Останемся? Скользнув рукой ниже, она обхватила своей небольшой ладонью его и чуть сжала, обходя полукругом. Не на много, но Саске был выше неё, а потому Харуно приходилось каждый раз чуть запрокидывать голову, чтобы заглянуть в порой пугающие глаза. Цветок вишни, так уютно обосновавшийся среди розовых волос, выпал от неслучайного жеста, тут же примятый женскими окобо. «Я не Саске» Естественно. С Учихой так просто не затеять разговор, не излить душу. С Учихой слишком много «не». И Сакура не знала, что сказать, как начать и намекнуть на то, что им предстоит испытать. А потому девушка замерла, выразительно уставившись на его губы. Словно обескровленные, бледно-розовые — в тон лепестков сакуры — они были плотно сжаты. «Какие губы у Какаши-сенсея?» — так не вовремя заиграл вопрос. «Не-за-бы-ва-е-мы-е!» — отчеканило подсознание, давно предрешившее исход этого сражения. Решение пришло неожиданно. Приютилось в волосах, проникло в мысли вместе с новой порцией осыпавших пару лепестков и особенно чётко и словно заранее выверено простучало в голове секунду назад. Сакура в немом удивлении приоткрыла губы. Саске принял это вовсе не за изумление. Заставив Сакуру замереть, он медленно наклонился. Харуно застыла, затем быстро зажмурилась, убеждая себя, что всё прошедшее — это бред. Волнение и страх смешались, не позволяя ей трезво мыслить. Надо как следует тряхнуть головой и забыть всё, что напридумывала себе сейчас же! Подчинившись твёрдой уверенности, в животе зародилось сладостное ожидание. Ну вот! Снова эти ощущения захлестнут её с головой, снова она растворится в этом удивительном и всепоглощающем чувстве! Всё тело охватит дрожь, когда Учиха прижмётся к ней в пылком поцелуе; она сомнёт пальцами ткань строгого кимоно в попытке устоять на подкашивающихся ногах; и поймёт, что поступает совершенно правильно. Сакура вздрогнула, резко выдохнув. Его губы были едва тёплыми и обветренными. Чужими. Он целовал её с такой же сухостью, с какой говорил, отдавал приказы, вёл «беседы». Так скупо и поверхностно, что захотелось оттолкнуть. Не тратя его время более. Промелькнуло всего несколько секунд и Учиха сам отстранился, непонимающе глядя на застывшую разочарованную Сакуру. Эмоции на её лице сменяли одну за другой: удивление — разочарование — непонимание — сожаление. — Нет, — она резко мотнула головой. — Я так больше не могу. Прости, если сможешь. Но я не хочу так больше. — Излишне резко она отдёрнула ладонь, прижимая ту к груди. — Прости меня, Саске-кун, но я не смогу всю жизнь терпеть твой холод и… тебя? — она смотрела с испугом, одновременно, словно оценивая; искренне недоумевая, как всё это время находилась рука об руку с Саске. — Прости, мне надоело это бесполезное и жалкое самопожертвование. Я тоже имею право получить то, в чём нуждаюсь. Прости… — последнее она едва ли прошептала, спешно уходя по знакомой дороге, с каждым шагом переходя на бег. Кимоно неприлично развевалось, взметывалось в воздух при каждом шаге и позже уже прыжке. Во благо твоей личной жизни  Почему это прозвучало столь молитвенно? Ноты отчаяния утонули в низком шепоте, отточеннном годами. Или показалось. Показалось?! Сакура поняла, что едва ли обличающая мысль пронзила разум, тротуар поплыл перед глазами, раздвоился и поблёк, застланный пеленой слёз. Всё, что было до — это всё ошибка. Чудовищная, до ужаса непоправимая. Неужели она может потерять его? Того, кто каждую минуту был рядом. Того, кто поможет, несмотря ни на что. Окообо громко чеканили по асфальту, через минуту уже сбивали черепицу с крыш. Лицо пылало от жара, стыда и накативших рыданий. Столько времени впустую! Где он? Дома? На работе? Она не знала, потому что потратила годы жизни на человека, чьи поцелуи всегда были бы для неё просто касаниями. Саске теперь не простит, не поможет, не поймёт. К черту! Она громко и неопределённо вскрикнула, когда увидела блёклый свет в маячившем впереди окне. Неистово колотя в дверь, Сакура содрогалась в коротких рыданиях и подавилась очередным вздохом, когда дверь распахнулась. Какаши, видимо, едва ли вышел из ванны: белая юката впитала влагу тела в некоторых местах, с волос капала вода, а маска была натянута на скорую руку. Когда ошарашенный взгляд потеплел, смягчился и, кажется, даже заискрился, Сакура вновь забилась в рыданиях, скрывая в ладонях счастливую глупую улыбку и потерявшее праздничный вид лицо. Он простит. Он поймёт, не иначе. — Я хочу целовать только вас, сенсей.