Прикосновение

Белые метельные облака закрыли небо ещё с утра. Поначалу солнце ещё просвечивало сквозь них светлым пятном, но к полудню не стало ни неба, ни земли — всё утонуло в пелене крутящегося снега. Не то чтобы Маглор опасался, что малый отряд заплутает и потеряется — местность от Химринга до собственной его крепости, воздвигнутой под защитой отрогов Рерира, была знакомая, давно памятная до последней колеи и кочки. Сам Маглор путь, во всяком случае, нашёл бы. Но всё же он снова с тревогой взглянул в окно, обращенное в сторону Химринга, и ничего особенного вновь не увидел — темнеющая снежная круговерть. Метель с Железных гор. Как ослеп. Впрочем, кто бы ни попытался на них напасть — им и самим в такой каше придёться несладко. Не обнаружить бы войско у стен поутру, когда вьюга уляжется — а остальное все — ладно. Он вздохнул. — Сегодня уже не приедут, — отвечая его мыслям сказал Адертор, стоявший всё это время за плечом. — Сделают привал и дождутся утра. — Если были недалеко, то доедут, — отозвался Маглор. И оказался прав. Доехали. Едва отзвучал условный сигнал рога, Маглор бросился по ступеням вниз. Лошадей уже уводили в конюшню, а в караульной разом стало вдвое больше народа. Приехавшие сбрасывали плащи и рукавицы, отряхивались от снега и подтаскивали к очагам скамьи. И Маэдрос был там — сидел на уже придвинутой к очагу скамье, сбросив рядом тяжелый, подбитый мехом плащ и протянув левую руку к огню, а правую неловко пристроив локтем на столе. — Не надо меня обнимать, я мокрый, — фыркнул он, и движением головы стряхнул с волос капли. — Сильно промёрз? — Насквозь, — Маэдрос поморщился. — Идём тогда сейчас же в купальню, — Маглор поманил его за собой и с трудом удержался от того, чтобы не цокнуть огорченно языком, примечая то, как скованно сейчас двигается брат. *** Хотя, конечно, стоило бы ещё поискать эльфа, который любил бы холод, но Маэдрос мёрзнуть особенно не терпел, поскольку за путешествия вроде сегодняшнего частенько платил днём-другим неловкости в движениях и болью везде, где было сломано и плохо срослось. Вот и теперь он с трудом сдержал вздох облегчения, сбросив с себя одежду в жарко натопленной купальне. Расстегнул хитрые пряжки у локтя и снял искусственную кисть — сложный механизм следовало позже высушить, вычистить и смазать. — Давай сюда, — улыбнулся Маглор, протягивая руку, — ты до неё доберешься хорошо если завтра к утру, а Телиор её ещё в прошлый раз чинил. Захотелось поспорить — пообещать, что после горячей ванны он будет как новенький — но делал бы это Маэдрос из чистого упрямства, и потому не стал. Хотя — что уж там — Маглор видел его и в худшем состоянии, как и в лучшем, да и сейчас вряд ли обманывался. Маэдрос с наслаждением вытянулся в глубокой бадье с горячей водой, чувствуя, как холод покидает его тело, как медленно отпускает напряжение в мышцах. И с улыбкой закрыл глаза, услышав шелест одежды и ощутив, как брат устраивается в бадье рядом с ним. Маэдрос повернулся так, чтобы Маглору удобнее было справиться с волосами, и почувствовал, как брат проворно разделяет пряди пальцами и гребнем, и терпеливо медленно распутывает каждую, освобождая от спутавшихся узелков, расправляя и приглаживая. По спине от этих прикосновений сквозь волосы разливалось приятное — нечто среднее между оцепенением и мягкой настороженностью. Маэдрос пошевелил лопатками и поморщился — правое плечо всё-таки отозвалось мерзкой ломотой. — Сейчас, — пробормотал Маглор, понимая его без слов, и жестом заставил запрокинуть голову. Кажется, Маэдрос всё-таки застонал от удовольствия, пока брат, смочив ему волосы, взбивал в них мыло и смывал, поливая из ковшика; вернее сказать — ему хотелось заурчать от удовольствия, как коту, которого гладят. Маглор хмыкнул едва слышно, и, закручивая мокрые волосы в полотенце, кончиками пальцев погладил его по шее сзади — от выступающего позвонка до первых — тонких и мягких волосков — Маэдросу показалось, что от прикосновения они, и мокрые, поднялись дыбом. Провел пальцами у края полотенца и за ушами, точно заправляя выбившиеся пряди, и так же, словно невзначай, прикоснулся щекой. Отстранился — и начал разминать плечи: умело и крепко нажимая большими пальцами у позвоночника. Отчего-то захотелось попросить его размять всю спину целиком, но пришлось бы выбираться из воды, а этого не особенно хотелось — да и просить сейчас было отчего-то неловко. Но, может быть, завтра… Маглор обнял его за плечи, заставляя откинуться назад и подставляя руку под голову. Быстро прикоснулся губами к виску; пальцы другой его руки бережно ощупывали искалеченные когда-то непомерной для них тяжестью правый локоть и сустав плеча, расслабляли мышцы, изгоняя боль. Маэдрос лежал, медленно дыша, и ловя каждое движение и прикосновение — случайное или намеренное, позволял себе мягко вздрагивать от каждого и понимал, что Маглор чувствует эту дрожь. Он улыбнулся, давая понять: не больно. Хорошо. Маглор отодвинулся, давая Маэдросу опереться затылком о край бадьи, и склонился над ним. Руки его мягко оглаживали тело Маэдроса, смывая грязь и пот долгой дороги и голодное до чужих прикосновений тело ощущало каждое движение как ласку — или Маглор на самом деле вкладывал бережную нежность в каждое простое прикосновение. Так или иначе, лишь Маглору когда-то удалось объяснить ему — как будто даже помимо его сознания, а где-то глубже, напрямую его телу, что он — не угроза. Маэдрос почти не терпел чужих прикосновений. Он не помнил, было ли так давно — раньше. Хотя знал — не было. Маглору было можно всё это, а он — разрешал Маэдросу ни о чём не думать и просто принимать эту заботу, как дар. Он деловито пристроил ноги Маэдроса у себя на коленях — бережно гладя лодыжки и разминая ступни. Маэдрос посмотрел на него сквозь ресницы, в которых свет масляных ламп преломлялся радугой — открывать глаза шире было уже неохота. Лицо у брата было сосредоточенным, а осторожные и в то же время крепкие прикосновения отзывались чувством уюта и безопасности. Он разрешил себе погрузиться в тепло и покой, пока Маглор занимался его ногами, и поплыл точно в теплых облаках. — Не засыпай, — сказал брат. Он вытянулся теперь рядом, крепко обнимая Маэдроса, и тот чувствовал шеей его дыхание. Это странно было бы называть счастьем, скорее — можно было бы думать об этом, как об умиротворении. — Вода остынет, — пригрозил Маглор. — Не скоро, — Маэдрос притянул его ближе. Ещё немного времени до того, как она действительно остынет, у него было.