Ночные таинства

      Ночь давно опустилась на Масиаф, заключая его скромные хижины в свои объятия. Все жители, кроме нескольких десятков ассасинов, патрулировавших крепость, мирно спали. Не спали и два брата, которые сбежали и укрылись в захудалом сарайчике на окраине города. Дверь была наглухо закрыта и оттуда не доносилось ни звука, кроме поскрипывания старых досок на крыше.       — Кадар, — тихо прошептал Малик, проводя кончиками пальцев по открытой шее своего братишки.       Тот смущенно отвел глаза, перебирая дрожащими пальцами ткань своих штанов. Прикосновения обжигали своей неправильностью. Но он молчал. Нервничал и молчал. Он чувствовал, как руки брата касаются его подбородка и тянут на себя. Они встретились взглядами. В одном читалось сомнение. В другом — бесконечное смущение. Малик положил ладонь на щеку брата и немного наклонился, касаясь губ в легком поцелуе. Он почувствовал, как тело рядом с ним сильно вздрогнуло, но не отпрянуло, вопреки ожиданиям. Обвивая другой рукой талию брата, он притянул того к себе, аккуратно углубляя поцелуй. Кадар приподнял дрожащие руки, и положил их на плечи Малика, робко отвечая. Старший Аль-Саиф с любовью ласкал рот брата, проводил кончиком языка по небу, слегка покусывая нежные пухлые губы и оттягивая их. Кадар потихоньку привыкал к необычной ситуации, и постепенно его робость уходила, оставляя лишь веру в то, что брат ему плохо не сделает. Он доверял ему всей своей юношеской душой. Переступая через свои сомнения, мальчишка прикусил губу Малика в ответ, зарываясь рукой в волосы своего, теперь уже, любовника. Старший Аль-Саиф довольно ухмыльнулся, обеими руками крепко прижимая хрупкое тело к своей груди и маленькими шажками подталкивая того к большому стогу сена, на котором заботливо было разложено покрывало. Кадар послушно опустился на ткань, сразу укладываясь на спину и выравнивая сбившееся дыхание. Сверху навис Малик, успокаивающе улыбаясь и вовлекая братишку в новый поцелуй, куда более раскованный и влажный, чем предыдущий. Младший тихо простонал, когда губы брата коснулись его шеи, оставляя мокрый след. Он положил руки на талию Малика, прижимаясь к тому всем телом. Старший брат самозабвенно покрывал тонкую шею поцелуями и укусами, провоцируя мальчишку и слушая приглушенные стоны. Он забрался рукой под робу Кадара, оглаживая плоский живот и постепенно стягивая с мальчишки одежду. Когда она отлетела в другой край помещения, то Малик чуть отстранился, жадно оглядывая худое тело брата и рефлекторно облизывая пересохшие губы. Кадар смущенно поежился и отвел взгляд в сторону, лишь чувствуя новые прикосновения чужих губ на своей коже. Он скользили по его груди, оставляя мокрые дорожки. Малик заключил сосок в кольцо своих губ, слегка посасывая, а затем, дразня, подул на него, вызывая легкую дрожь. Кадар выгибался в спине, судорожно стискивая пальцами волосы брата. Переступая через свои сомнения, он потянулся к робе Малика, медленно стаскивая её. Прикосновения к голой кожи сносили крышу обоим, заставляя их жадно целоваться. Старший нехотя оторвался от желанных губ и стал покрывать поцелуями грудь братишки, медленно спускаясь к животу и вылизывая пупок. Он аккуратно развязал штаны Кадара, немного приспуская их, и тут же почувствовал, как пальцы на его плечах сжались. Он успокаивающе взглянул в глаза брату и огладил его живот, постепенно стягивая ненужную вещь. Когда и она оказалась вне поля их зрения, Малик довольно облизнулся, осматривая распростертое обнаженное тело под ним. Такое тощее и хрупкое, совсем юное и гибкое. Он желал его, желал подмять под себя и не отпускать до самого утра, упиваясь близостью. Дрожащими от возбуждения руками, Малик оглаживал тело братишки, дразняще задевая чувствительные места и слушая судорожные, отрывистые стоны. Заключив в кольцо из своих пальцев член Кадара, он неторопливо двигал рукой, вырывая из груди брата уже громкие и бесстыдные вздохи. Тот прикрыл рукой рот, чтобы не быть слишком шумным, и выгибался до боли в спине, подмахивая бедрами и толкаясь в ладонь. Малик внимательно следил за каждой эмоцией на лице юного любовника. Он быстренько облизнул свои пальцы и подставил один к колечку мышц, поглаживая и слегка надавливая. Кадара как молнией прошибло от такого откровенного действия, он широко распахнул глаза и уставился на брата. Тот наклонился и увлек мальчишку в поцелуй, глубокий и развратный. Он специально прижал того всем телом к сену и протолкнул одну фалангу внутрь. Кадар вздрогнул, но Малик укусил того за губу, пытаясь переключить его внимание. Он чувствовал, как брат сжимается, как не может расслабиться. Старший снова положил ладонь на член брюнета и стал тягуче медленно водить ею, постепенно проталкивая палец внутрь и сгибая его, тем самым растягивая сфинктер. Кадар ежился и сжимал пальцы на плечах брата. Он испытывал неприятные ощущения, но старался расслабиться. Когда Малик протолкнул второй палец, волна боли прокатилась по телу мальчишки, и сдавленный стон ударился о стены хилого старая. Третий палец был встречен громким оханьем и тихим поскуливанием. Кадар извивался, ему было чертовски неприятно и Малик всячески старался отвлечь того от боли. Когда старший брат сгибал и шевелил пальцами внутри мальчишки, то случайно задел тот заветный бугорок, который заставил мальчишку застонать и распахнуть влажные от слез глаза. Малик надавил туда снова, отмечая как пошло Кадар выгибается, расслабляясь, и уже сам насаживается на пальцы. Вынув их, он услышал немного расстроенный стон и ухмыльнулся, впиваясь в пухлые губы жарким поцелуем, попутно расстегивая штаны и приспуская их. Малик немного отстранился, подхватил за лодыжку ногу брата и закинул себе на плечо. Он подставил головку члена к входу и аккуратно толкнулся. Горячие и плотные стенки сразу обхватили её, сжимая, и Кадар снова болезненно застонал. Малик взял в руку опадающий член мальчишки и стал ласкать того, покрывая легкими поцелуями чужое колено на плече. Когда Кадар немного расслабился, старший Аль-Саиф стал мелкими толчками погружаться в горячее тело любовника, вырывая из его груди всхлипы. Постепенно они сменялись приглушенными стонами, наполненными удовольствием. Кадар робко подмахивал бедрами, цепляясь руками за брата. Тот навис над ним, внимательно осматривая зажмурившегося парня. Дыхание было прерывистым, оба стонали в губы друг друга, иногда сплетая языки в поцелуе. Толчки становились настойчивее и требовательнее, словно выбивали остатки разума. Наслаждение зашкаливало, и громкие стоны пошло разносились по небольшому помещению, отражаясь от хлипких стен. Они надеялись, что их не услышат соседи, что они не разбудят спящих жителей своими стонами. Малик самозабвенно шептал всякие глупости на ушко брату, отчаянно толкаясь в податливое тело. Он уже не сдерживался, вжимая братишку в колючее сено. Кадар в ответ громко стонал, извиваясь в руках любовника, одержимо метался по покрывалу, судорожно цепляясь руками за все, до чего мог дотянуться. Когда Малик почувствовал, что разрядка близка, он сильно прижался к брату, крепко сжимая в своих объятиях, намереваясь слиться воедино. Он ощущал дрожь тела в своих руках, она передавалась и ему, сотрясая от макушки до кончиков пальцев на ногах. Волна наслаждения накрыла их обоих, заставляя тонуть в удовольствии, содрогаться. Он чувствовал, как тело Кадара обмякло в его руках, и, отстранившись, он увидел, как тот глубоко дышал, прикрыв глаза. Мокрые дорожки от слез очерчивали острые скулы, губы пошло блестели. Малик наклонился, запечатлевая мягкий поцелуй на лбу. Он осознавал, что переступил ту роковую черту, что отделяла их от греха. Но сожалеть было поздно. Они поддались своим желаниям, отдались друг другу, и Малик надеялся, что они в дальнейшем не пожалеют о содеянном. Но сейчас это было не важно. Сейчас ему был важен этот запыхавшийся, раскрасневшийся мальчишка, который открылся, не оттолкнул глупого старшего братца. Малик аккуратно вышел из разморенного тела и прилег рядом, закутывая их обоих в лежавшее покрывало. Вымотанный мальчишка, кажется, уже был глубоко в мире морфея. Малик поцеловал того в висок, нежно обнял в попытках защитить хрупкое тело от любой угрозы этого мира, которая могла навредить ему. Сквозь щели дощечек проникали утренние солнечные лучи, игравшие на влажном лице Кадара. Наблюдая за спящим и таким спокойным братом, Малик не заметил, как тоже погрузился в сон, инстинктивно прижимая к своей груди то самое ценное, что было в его жизни.