Теперь единственный

— Ива-чан, я устал! Иваизуми закатывает глаза и вздыхает, удерживая себя от того, чтобы случайно не кинуть мяч в голову своего капитана. Слишком шумного, слишком неугомонного и слишком наглого капитана. — Кто, по-твоему, в этом виноват, Тупокава? Это ты тут слезно просил ну Ива-чан, ну давай еще парочку пасов. Иваизуми передразнивает такой бесячий голос друга и усмехается, когда тот обреченно вздыхает, признавая поражение. Прекрасно, теперь можно продолжить убирать мячи и уйти наконец домой. Но нет, все не так просто, особенно если твой друг — Ойкава Тоору. Хаджиме вновь закатывает глаза, когда один из мячей, которые он точно закидывал в корзину для инвентаря, перехватывают и вертят в руках. Что там задумал Тупокава, он не знает, да и знать не хочет. Лишь бы его не касалось. Но ведь твой лучший друг — Ойкава Тоору. Широченная улыбка на лице друга напрягла и Иваизуми поспешил отвернуться, чтобы не видеть. Господи, избавь меня от этого, пожалуйста. За спиной послышались возня и недовольное бурчание, типа «Ну Ива-чан, повернись и посмотри». Иваизуми кажется, что он хочет сбежать. Но ведь Ива-чан, когда кажется — креститься надо, а Хаджиме не ощущал себя верующим человеком (его молитвы об избавлении от самой большой проблемы в его жизни не были услышаны, он разочарован в Боге), так что ему не казалось, он был абсолютно точно уверен, что хочет сбежать. Но ведь его лучший друг — Ойкава Тоору. С тяжеееелым вздохом повернувшись к другу, ас скептично приподнял бровь. Нет, он знал, что его капитан странный, но чтоб настолько. — И зачем ты сел? Поднимайся и уберись. — Ива-чан, ты совсем ничего не понимаешь в романтике, да? Ойкава усмехнулся, а Иваизуми цокнул языком. Хаджиме не находил ничего романтичного в своем друге, упавшем перед ним на одно колено и протягивающем ему тот самый бедный мяч. Глупым, ужасным, раздражающим, нелепым — да каким угодно, только не романтичным. Но все ещё хуже, чем Иваизуми думал, ведь его лучший друг — Ойкава Тоору. — Хаджиме Иваизуми… — Боже, Ойкава, заткнись сейчас же. -…согласен ли ты… — Серьёзно, придурок, замолчи. -…стать… — Я ударю тебя. -…моим супругом? — Ну все, Тупокава, ты нарвался. Иваизуми уже размял кулак и приметил место для удара, как Ойкава вытянул руки, еле сдерживая смех. — Волейбольным супругом, Ива-чан! Ты мой ас, и я хочу быть уверен, что я буду твоим единственным связующим! Иваизуми приподнял бровь, а потом усмехнулся. — Ты же помнишь, что у нас есть еще Яхаба? — Ива-чан! Не порть такой момент! Вице-капитан не сдержался и всё-таки засмеялся, а затем взглянул на друга, состроившего обиженную мордашку, но он уверен, что вот-вот и тот сам засмеется своим этим прекрасным противным смехом. Иваизуми выдохнул и подошёл ближе к Ойкаве, принимая из его рук мяч, который все равно придётся оставить тут (казённое имущество, фигли), и поднял его за локоть с колен, все же смачно ударив его по затылку. И только Тоору хотел возмутиться и сказать что-то своим очаровательным ужасным голосом, как Хаджиме мягко целует его в щеку и усмехается, когда тот застывает вдруг на месте. — Я принимаю ваше предложение, Ойкава Тоору. Теперь вы должны хранить верность своему единственному асу. Ойкава был ошеломлен, поражен, удивлён, да много ещё чего, ведь это просто… Вау. Сеттер ещё немного позависал, а потом оживился и хихикнул, подмигивая другу. Ведь его лучший друг — Хаджиме Иваизуми, и однажды он сделает ему настоящее предложение руки и сердца. Осталось дождаться этого «однажды». — Что насчёт брачной ночи? Парочку пасов сделаешь, муж мой? — Конечно, Ива-чан!