Ящерка

Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, когда знают, что всему этому придёт конец Евгений Шварц, «Обыкновенное чудо»

Однажды у Волшебника выдался тот самый денёк, когда он позволял себе вспомнить, какого это — быть человеком. Он прогнал Ученика, принял человеческий вид и решил развеяться, погулять по лесу. Даже обуваться не стал, чтобы лучше прочувствовать травинки и камешки под ногами и насладиться их ортопедическим эффектом. Погодка как раз стояла солнечная, жаркая. Июльская. Просидев так долго, а именно — несколько сотен веков, в сырой прохладе своего жилища, Мерлин хотел хорошенько прогреться. В самый солнцепёк он нашёл в лесу открытую поляну и растянулся на огромном плоском камне, уже согретом жаркими лучами. До чего же хорошо было! Волшебник даже руки под голову хотел заложить, чтобы удобней было, но вдруг вскрикнул от неожиданности. Указательный палец на руке кровоточил, а на камне сидела золотистая ящерка и даже не думала никуда убегать. Сидела, блаженно моргая третьим веком, как будто это был её камень, а наглый волшебник покусился на чужую собственность, за что и поплатился. В общем-то, по мнению ящерки, так всё и было. Хорошее настроение Мерлина как ветром сдуло. Вот же нахальный зверь! Чего удумал! Великого волшебника кусать! — Пользуешься тем, что ты такой маленький, и я не могу ответить тебе тем же! И не стыдно тебе? — вопросил волшебник. Ящерка высунула острый розовый язык и облизнула собственный глаз. — Ты даже не понимаешь, что натворил, — волшебник снова сел на камень, поближе рассматривая того, кто осмелился нарушить покой легендарного волшебника. — Был бы ты человеком, я бы тебе устроил трёпку. И не смотри, что я старик! Я бы тебя и без магии сделал! Не веришь? Пренебрежительное молчание ящерицы только подтолкнуло волшебника. Наверное, именно из-за этой своей горячности он старался не покидать газообразной формы. Особенно после битвы с великим злом, которое и довело его до такого состояния. Мерлин закатал широкие рукава, взмахнул руками, призывая магию, и обрушил всю мощь заклятия на несчастную ящерку. Золотистая чешуя повинной лишь в том, что она умеет кусаться, ящерицы вспыхнула волшебным сиянием, которое начало увеличиваться, расти и вот уже на горячем камне среди леса сидел мужчина средних лет, невысокий, взлохмаченный, худощавый, и всё ещё неуловимо похожий на ящерку, которой был секунду назад. От прежней ипостаси по всему телу у него осталась россыпь чешуек, да не то янтарные, не то болотного цвета выпуклые глаза ещё более вытаращенные от ужаса. — Что за…? — стало первыми словами превращённой в человека ящерицы. Он неловко попытался слезть с камня, рука его соскользнула, и он нелепо скатился в высокую траву. — Теперь тебе придётся ходить на двух ногах! — веселился Волшебник, наблюдая за поползновениями несчастной ящерицы. — Что? Уже не так весело в чужой шкуре? Несчастный наконец попытался встать на ноги, и пройтись по поляне весьма фривольной походкой, как будто за спиной у него болтался воображаемый хвост. Мерлин залился новым приступом смеха. Он так не развлекался со времён короля Артура. Даже слёзы выступили от смеха, так он развеселился. И поэтому не заметил, как ящерка приблизился к нему вплотную и прыгнул на обидчика, попытавшись вцепиться ему в глотку, раз предупредительный укус в палец ничему не научил наглеца. Мерлин успел в последний момент подставить под острые зубы ребро ладони и оттолкнул неблагодарное создание. — Что ты со мной сделал? — гневно прошипел тот, скорчившись в траве и с ненавистью прожигая волшебника выпуклыми глазами. — Я тебя человеком сделал! — объяснил маг, уже готовый к новому нападению. — Так сказать, сократил цепочку эволюции или колесо перерождений. Смотря, во что ты веришь… — Верни меня обратно! — потребовал полуящер. — Или ты пожалеешь, что вообще пришёл на мою территорию! — Экий ты грубиян! — возмутился Мерлин. — Кусаешь великих волшебников, да ещё требуешь расколдовать! Ни спасибо тебе, ни пожалуйста! А вот не буду обратно превращать! Попробуй пожить человеком! Ящерка скептически взглянул на свои чешуйчатые руки, а затем снова на волшебника. — Что-то я не особенно похож на человека, — усомнился он. — Сдаётся мне, не настолько ты сильный маг, раз не завершил превращение! Мерлин обиженно поджал губы, но признаваться, что в человеческом облике его сила в разы меньше, чем в образе абстрактного дыма, не хотелось. Но и заколдовать наглое создание обратно он сейчас тоже не мог, потому как уже истратил все силы на эту неблагодарную рептилию. Тысячу раз он обещал себе не делать добра, потому что не ценят, и снова наступил на эти грабли. Что делать? Мерлин решил блефовать до последнего. — Я самый великий волшебник и не тебе, убогая ящерица, сомневаться в моём могуществе! Просто твоя упрямая сущность не пожелала до конца покидать тебя. И, между прочим, это даже хорошо! Ты сам сможешь расколдовать себя. — И каким же образом? Взмахну волшебной палочкой?— голый мужчина демонстративно качнул бёдрами, от чего колыхнулось его мужское достоинство. Нужно было придумать что-нибудь не обременительное и простое для исполнения таким отсталым существом как это. Видимо, простые животные инстинкты превалировали в ящерице сильнее всего, а потому волшебник решил отталкиваться от этой нехитрой идеи. — Поцелуй любви! — с достоинством ответил маг, мысленно, посмеиваясь. Он уже видел, как этот нелепый парень будет пытаться выполнить условие. — Если принцесса тебя поцелует, то поцелуй любви превратит тебя обратно в ящерицу! — Идиотизм какой-то! — презрительно выплюнул ящер. — Почему ты просто не можешь меня расколдовать? Ты точно великий маг? — Ты ещё смеешь сомневаться? Да я наложил на тебя настолько сильное колдовство, что его может обратить только поцелуй истинной любви! Радуйся, что я превратил тебя в человека, а не в крысу, например! — Если бы ты превратил меня в крысу, я бы нашёл твоё жилище и с удовольствием нагадил в твою пищу! — Может, мне лучше тебя испепелить? — пригрозил маг. — Лучше наколдуй мне одежду! — потребовал ящер. — Я знаю, что у вас людей не принято разгуливать голышом! А мне ещё принцессу подходящую искать. И минуту противно находится в этом теле! Мерлин подсобрал остатки магии и наколдовал наглецу бардовый кожаный камзол со шнуровками. — Какой цинизм обряжать меня в одежду, сшитую из шкур моих сородичей! — хмыкнул бывший ящер, разглядывая обновку. — Носи что дают! — огрызнулся Мерлин. Вот совсем его стараний не ценят! — Для тебя же старался. Думал, тебе так привычней будет! Волшебник последние крупицы магии собирал, чтобы создать одежду этому недоразумению, а он ещё нос воротит! — Тебя бы обрядили в рубаху из кожи младенцев, старый ты козёл, я бы на тебя посмотрел, — ящерка прохаживался по полянке, привыкая к ощущениям. Тылом уже почти не вилял, хотя движения всё ещё были какие-то дёрганные и наигранные. — У тебя хоть имя есть? — спросил волшебник, наблюдая за телодвижениями вертлявого существа. — Румпельштильцхен! — не то прокаркал, не то прошипел полуящер, склонившись в настолько низком поклоне, что Мерлин заподозрил того в издёвке. — Румпельш… — начал выговаривать волшебник, запнулся, и махнул на это дело рукой. — В общем, удачи тебе! — пожелал он и собирался уходить. — А как насчёт пропитания, жилья? — окликнул Румпельштильцхен. — Или ты думал, я по старинке буду стрекозами питаться и под камушком спать? — Да ты совсем обнаглел! — встрепенулся волшебник. — Это ты меня превратил в это недоразумение! Теперь не отвертишься! — Нет уж! Выкручивайся как-нибудь сам! С такой прытью — не пропадёшь! Мерлин побрёл прочь с поляны. Настроение испортилось совсем. Он почти с радостью уселся в позу лотоса в своём замке, вошёл в транс и снова отринул всё материальное. Как же хорошо! Если Мерлин думал, что так легко отделался, то действительно слишком долго витал в трансе. Румпельштильцхен шёл за ним по пятам. Сам виноват, маг оставлял за собой уж слишком явный след, а Румпель отлично ориентировался на местности! Маг в это время уже ушёл в астральные дали, наслаждаясь небытьем, а потому появления незваного гостя не заметил. Румпель по-хозяйски прошёлся по замку. Что поделать, если простые животные инстинкты преобладали в ящерице сильнее всего? В прихожей он нацепил чьи-то сапоги, удачно пришедшиеся ему в пору, потому как маг не потрудился наколдовать ему обувь. Нацепил малость поношенный, но тёплый на вид плащ с меховой оторочкой. Всё-таки он был существом хладнокровным и, если не жарился на самом солнцепёке, мёрз постоянно. Затем щедро, для себя любимого ж старался, наполнил провизией просторную сумку. Что-то ему подсказывало, что улитки ему в новом облике действительно по вкусу не придутся. И теперь, не спеша прогуливался меж стеллажей с магическим хламом, присматривая себе достойное оружие. Как он уже успел убедиться, в этом мире для защиты собственных зубов было недостаточно. Меч Румпельштильцхену показался слишком громоздким и неудобным, секира — дурацкой, а копьё слишком длинным. Он как раз рассматривал изогнутое лезвие клинка, парившего над подставкой в клубах фиолетового дыма, когда услышал, как хлопнула входная дверь. Вернулся Ученик. Ящерка запаниковал, всё ж таки он впервые в роли домушника обносил чьё-то жильё. А потому схватил подозрительный с виду клинок, сунул в сумку и сиганул в ближайшее окно. Падая с высокой башни, он не разбился только благодаря своей первоначальной ипостаси и самому настоящему везению. Выбравшись из куста боярышника, он что было прыти припустил прочь, подальше от дома Волшебника. И возмущённого крика Ученика, который заметил пропажу съестного, слышать уже не мог. Первым делом Румпельштильцхен выяснил, кто такие эти принцессы, поцелуй которых мог вернуть ему привычный облик. Описания разнились, но в итоге Ящерка более-менее понял, что это молодая девственная человеческая самка, которая приходится дочерью человеческого правителя — самого главного среди многочисленной группы людей. Звучало не слишком оптимистично. Руководствуясь этим определением, он и взялся за дело — искать принцесс. Как Румпельштильцхен и опасался, с принцессами возникли некоторые трудности. Мало того, что их охраняли, так они ещё и целоваться не хотели. Одна принцесса, вереща от ужаса, забросала предметами гардероба. Другая обозвала крокодилом и попыталась проткнуть алебардой. Конечно, сравнение со столь внушительным ящером потешило самолюбие Румпеля, но что-то ему подсказывало, что рассерженная принцесса не имела в виду комплимент. Что-то было явно не так с этими принцессами, но ящерка упорно не мог понять, что. И над этим стоило поразмыслить. Провизия у него давно закончилась, а деньжат с тех пор немного появилось. Не уходить же из обиталища принцесс с пустыми руками? Будучи ящерицей он не видел ничего дурного, чтобы прихватить с собой что-нибудь полезное. Да и оставаться на всю жизнь в этом облике он не собирался. Вечером подуставший после очередной неудачной попытки раскрутить принцессу на поцелуй, Румпельштильцхен зашёл в местное заведение, где люди собирались выпить местного отвратительного пойла, перекусить опять же, местной отвратительной пищи и поделиться друг с другом новостями. Румпель за пару дней уяснил, что своей внешностью почему-то вызывает в людях непонятные, в основном, агрессивные эмоции, а потому, прежде чем зайти в едальню, накинул на голову капюшон. Внутри, зыркнув по сторонам, он выбрал самый тёмный угол и, цапнув за подол девку в сальном переднике, заказал жареного мяса и холодной воды. На взгляд Румпеля, всё очень тихо и мирно. Он уже не первый раз так делал, по-другому этих разносчиц было и не словить. Но тут от соседнего стола поднялся довольно-таки гнусного вида тип и пробасил на всё заведение: — Жаба, девку мою не трожь, а то руки-то кривые пообломаю! Ящерка никогда не бегал от драки. За свою жизнь он лишь дважды терял хвост, и потому угрозу воспринял весьма расслаблено. — Вот так? — ощерился он, снова лапая девку, на этот раз намеренно и за упругую грудь. — Ты допрыгался, жаба! — прорычал тип, уже направляясь к нахалу. — На улицу! На улицу! Вон! — закричал хозяин таверны. — Там разбирайтесь! Мне тут погром не нужен! Не сговариваясь, драчуны вышли. Румпельштильцхен с интересом проследил, как его противник демонстративно вытаскивает из голенища загнутый ножик. Хмыкнул и достал свой — тот, что спёр в доме волшебника. Расстановка сил мужику не понравилась, но убегать он и не подумал, сделал пробный удар. Ящерка его играючи парировал, отбросив драчуна, и сделал выпад сам. Мужичёк вполне себе мог отбиться, но не успел, как не успел и Румпельштильцхен заколоть своего противника. Противник вдруг очень сильно уменьшился и упал на землю. Ящерка с удивлением поворошил кучу одежды у себя под ногами и вытащил из штанины довольно крупную, размером с ладонь, улитку. — Ничего себе! — охнул Румпель, почёсывая опасным клинком свой затылок. — А я им ветчину резал! Ради эксперимента он снова положил улитку на землю и попробовал направлять на него клинок. Обратного превращения не случилось. — Прости, дорогуша, но, кажется, обратно я тебя вернуть не сумею, — повинился перед улиткой ящерка. Ситуация и впрямь была дурацкая. Особенно, зная, каково это — обретаться в чужой шкуре. Румпель снова подобрал улитку и пошёл вместе с ней обратно в заведение. Встретили его гробовым молчанием. — А где Гарри? — спросил кто-то благоговейным шёпотом. — Что он сделал с Гарри? — Ты убил его, ублюдок! — накинулась на него давешняя девка. — Да жив ваш Гарри! — зарычал Румпельштильцхен. — Жив! Вот! И выложил на стойку большую улитку. Ему, конечно же, не поверили. Кто-то сбегал на улицу и доложил, что валяется всё барахлишко Гарри, а самого его нигде нет. Вывод напрашивался вполне однозначный. — Колдун! Злодей! Превратил Гарри в улитку! Сжечь колдуна! — заголосили посетители. — Ну, рискните! — Ящерка самодовольно извлёк волшебный ножик. Всех недовольных тут же, как ветром сдуло. Один несчастный хозяин таверны осторожно высунулся из-за стойки и униженно попросил господина чародея покинуть его заведение, потому как его наличие в оном отпугивает клиентов. — Да, Гарри, нас здесь не любят, — констатировал ящерка, забирая своего невольного товарища по несчастью. — Пойдём, перекусим в другое место. В другом месте всё прошло более спокойно. Румпельштильцхен сразу направился к бару, сел на высоком стуле сам и усадил на край стола Гарри. — Мне отбивную, а моему другу овощной салат! — Пить что будете? — без особого интереса вопросил мрачный хозяин забегаловки. — Молока мне и воды в блюдце ему. Улитка Гарри согласно повела рогами, подтверждая заказ. Рядом с ними за стойкой сидели двое уже подвыпивших мужичков и делились сплетнями. Из разговора Румпельштильцхен выяснил, что в соседнем королевстве случилась напасть в виде нашествия каких-то огров. Кто это такие, Ящерка представлял слабо, ибо за свою короткую пресмыкающуюся жизнь ни разу с ними не пересекался. Только понял, что они здоровые, их много, и они жрут людишек без меры, а людишкам это не нравится. Королёк с ними не справляется, и, вроде бы, королевству грозит полное уничтожение. Но всё это было не так важно, потому что Румпельштильцхен услышал о принцессе Белль. Девица была ещё незамужней, хоть и обручённой с каким-то рыцарем. И этим можно было воспользоваться. На следующий день Румпельштильцхен заявился в крепость короля Мориса, так сказать, в самый разгар нападения злобных огров. Твари и впрямь были отвратительные и тупые, особенно учитывая факт, что всех существ больше себя ростом Румпельштильцхен по умолчанию считал отвратительными и тупыми. В зале для совещаний ящерку встретили, прямо скажем, не радушно. За стол не усадили и чаю не предложили, а ведь он собирался их спасти от неминуемой гибели! И всего лишь за какую-то смехотворную плату. — Как ты собираешься избавить нас от огров? — недоверчиво вопросил король Морис, разглядывая неказистую тощенькую фигурку Румпельштильцхена, который по мнению монарха, на победителя огров ну никак не тянул. — Это уж моя забота! — подмигнул ящерка. — Даю слово, что об ограх вы и не вспомните, король! — А что ты хочешь взамен? — король уже смекнул, что если бы этот пучеглазый выскочка решил задаром избавить его земли от огров, то просто бы сделал это, и не ломал сейчас комедию перед монархом, изображая эти ужимки, рожицы и дурацкие поклоны. Явно же хочет чего-то, что его так ломает. — Что хочу взамен? Сущую малость! — снова захихикал ящерка, скорее уже нервно. Ему вдруг снова вспомнилось, как при попытке поцелуя очередная принцесса влепила ему пощёчину и напоследок запустила вазой. Нужно было действовать осторожнее. Нет, если он потребует напрямую поцеловать его, отвертеться принцесса уже не сможет, но будет ли такой поцелуй считаться волшебным? Из тех же трактирных разговоров он подслушал, что поцелуй истинной любви предполагает не только сам поцелуй, но и наличие при нём хоть какой-то любви, а в идеале — истинной! Дело было серьёзным, и Румпельштильцхен не хотел в очередной раз пролететь. В Зачарованном лесу он уже успел перепугать всех принцесс, и Белль была его последним шансом на возвращение изначального облика. — Я хочу жениться на вашей дочери! — ничтоже сумняшеся заявил ящерка после драматичной паузы. — Что?! — возмутился здоровенный детина в красном мундире и, вытащив меч, пошёл на Румпельштильцхена. — Да за такие слова, я тебя, змея пучеглазая!.. — А что я такого сказал? — отскочил ящерка из-под удара меча, спрятавшись за одного из стражников. — На мой взгляд, хорошая цена! И чем вам не угодил избавитель от огров в качестве мужа для принцессы? — Ещё неизвестно, сможет ли он действительно истребить огров, — мудро заметил кто-то из советников. — Тем более! — поддакнул Румпельштильцхен. — Чего вам боятся? — Хорошо, — нехотя кивнул король Морис, — даю слово короля, что если… — Э-нет! — перебил его ящерка. — Пусть принцесса Белль даст обещание! Нужно её согласие! Стоявшая в это время в сторонке Белль была в полном ужасе от творящегося беспредела. И даже удивилась, что её мнение сегодня хоть кого-то интересует. После слов отца она было хотела возникнуть с вопросом, а как же её желания, но странное существо в чешуе её опередило. Это одновременно сбивало с толку и невольно подкупало. — Так что, принцесса, — обратился Румпельштильцхен к девушке. — Согласна ты стать мне женой, если я избавлю твоё королевство от огров? Белль не долго раздумывала, да и выбор был не особенно велик. Разрушенное королевство и Гастон или спасение королевства и этот странный незнакомец. — Я согласна, — выдавила она. — Но у меня есть условия. — Отлично! — захлопал в ладоши ящерка. — У меня тоже есть условия! У кого есть пергамент? Это всё надо записать, а то я вам, людишки, к сожалению, не верю на слово. Принцесса Белль была не на шутку уязвлена, но виду не подала. Кажется, её будущий супруг был ещё тем параноиком и крючкотвором. За составлением контракта они договорились, что свадьбу сыграют не раньше чем через месяц после победы над ограми. Что Румпельштильцхен не будет применять к ней силу. Что жить они останутся во дворце, на чём настоял сам ящерка, объяснив это тем, что своего жилища у него всё равно нет, а король не будет настолько бессердечным, чтобы заставлять свою кровиночку спать в лесу под кустом, на холодной земле, прикрывшись еловой веточкой вместо одеяла. Длинный список имел ещё ряд дурацких условий, который ящерка придумывал исключительно, чтобы позлить короля, такие как, отдельная комната для улитки Гарри с выходом в сад, семейные обеды по выходным… — Теперь скрепим кровью! — в очередной раз перечитав текст брачного договора, Румпельштильцхен плотоядно надкусил собственный большой палец и оставил под текстом кровавый отпечаток. Белль уставилась на него с немым ужасом и взглянула на свои пальцы. — А ты лучше нож возьми, — посоветовал ящерка. — Твоими зубками даже такую тоненькую кожицу не прокусишь. Почему-то это замечание не на шутку обидело принцессу Белль. Она назло укусила себя за палец, посильнее сжала зубы, и пискнув от боли, всё-таки оставила кровавую печать под договором. На мол, ящер, выкуси! Ящерка поступок оценил и даже подумал, что эта принцесса окажется не такой ломакой, как предыдущие. После соблюдения всех формальностей, Румпельштильцхен оставил Гарри на попечение Белль в качестве залога своих серьёзных намерений и отправился на расправу с ограми. План его был прост — превратить всех встречных огров в улиток, а уж с улитками любой крестьянин знает, как справиться. В общем, за пару дней даже самых скрытных огров ящерка заколдовал. Так что теперь королевству грозило максимум нашествие огромных улиток размером с молодого поросёнка. Никого кусать они не могли, а передвигались медленно. Довольно мелкое зло по сравнению с ограми. Придраться Морису было не к чему. Огров нет, а насчёт улиток уговоров не было. С тяжким сердцем король повелел готовиться к свадьбе. Ящерка ликовал. Запёршись в комнате, которую-таки выделили Гарри, Румпельштильцхен выписывал невиданные телодвижения, которые среди ящериц должны были символизировать ритуальные танцы победителя. Гарри лениво ползал в горшке с цветком, примериваясь объесть с него все вкусные листочки. Его улиточному мозгу теперь на всё было плевать. — Можно войти? — заглянула в комнату никто иная, как принцесса Белль. — Заходи, — тут же застыл Румпель по стойке смирно. Танец победителя следовало танцевать в исключительном уединении, дабы не рассмешить невольных свидетелей. — А что ты делал? — полюбопытствовала принцесса. Будующего мужа стоило узнать получше, прежде чем он её окольцует. Вид у него, конечно, был специфический, но Белль иррационально Румпельштильцхен уже нравился. Такой милый и забавный. На ящерицу похож. Только осталось убедиться, что он не такой гордец и выскочка, как Гастон. — Да так, разминался, — ящерка ретировался с середины комнаты на дальний диванчик. Белль прошла к нему и села рядом, нервно комкая подол платья. На большом пальце белела повязка с бантиком больше самого пальца. — Палец не болит? — спросил он, потому что с людьми, а уж тем более принцессами, нужно было о чём-то говорить. — Уже нет, — Белль попыталась спрятать руку. — Дай-ка сюда, — Румпельштильцхен перехватил её запястье, сдёрнул бинт и, игнорируя совершенно округлившиеся глаза принцессы, сунул прокушенный палец в рот, зализывая ранку. — Ну как? Теперь болит? Белль с удивлением рассматривала затянувшийся побелевший след. — Спасибо! А как ты это делаешь? — Всё дело в слюне, но работает только с мелкими порезами. Да это что! — отмахнулся ящерка. — Вот тритон может себе утерянный глаз отрастить! Я так не умею. — Полезное качество, — оценила Белль. — Ты волшебник? — Ненавижу волшебников! Все волшебники наглецы и негодяи! С чего ты взяла, что я один из них? — Ты не похож на простого человека. Смог победить огров. И палец вылечил. Кто же ты? — Я и сам не могу сказать, кто, — почесал затылок ящерка. — Меня заколдовал один злой волшебник, и теперь я обречён пребывать в этом нелепом облике! — А мне нравится, — Белль осмелилась протянуть руку, чтобы поправить торчащую волнистую прядь жёстких волос. — Необычно и мило. — Тебе кажется это милым? — усомнился Румпельштильцхен, которому собственный облик, стоял костью в горле. — Конечно, — улыбнулась принцесса. — И даже поцеловала бы? — ещё больше не поверил ящерка. Белль заметно смутилась. — Я же замуж собираюсь за тебя пойти. А это предполагает куда более близкие отношения, чем поцелуи, — Белль окончательно покраснела и отвернулась. Румпельштильцхен расчётливо прогонял варианты. Насколько велика вероятность чуда, если они поцелуются прямо сейчас? Он вроде бы понравился принцессе, но достаточно ли симпатии, чтобы этот треклятый поцелуй истинной любви сработал? Румпель решил пока повременить до свадьбы. Это оказался самый длинный месяц в жизни Румпельштильцхена. Складывалось такое ощущение, что день свадьбы никогда не наступит. А вот принцесса Белль ему с каждым днём нравилась всё больше и больше. Насколько вообще могла понравиться ящерице человеческая девушка. Она оказалась не занудой, она смеялась над его шутками, поддерживала все причуды и присоединялась к его развлечениям, когда будущий муж ловил в саду стрекоз и сажал их в банку. А потом выпускал. Только временами на Румпеля накатывало сожаление, что Белль не ящерица. С ней бы он, пожалуй, согласился на более продолжительные отношения, чем совместная копуляция в сезон размножений. Он бы даже охранял кладку и приносил бы ей самых вкусных жуков. И отпрысков бы воспитывал, хотя у него всегда рождались достаточно умные детки, чтобы их не приходилось воспитывать. Они сразу умели ходить, охотиться, говорить. Только смотри, чтоб птицы не склевали, и всё. Не то, что люди. Но ради Белль, для их общих ящерок, он бы стал самым заботливым отцом на свете! Только быть вместе им всё равно было не суждено. В день свадьбы всё решится. Только не на венчании. Даже ящерке теперь было понятно, что оставлять Белль в часовне при гостях будет совсем некрасиво. Всё равно, что победить остальных самцов, станцевать перед самкой брачный танец и убежать в самый ответственный момент. Поэтому, когда священник объявил их мужем и женой и разрешил поцеловать невесту, Румпельштильцхен не стал этого делать. Во-первых, чужое разрешение ему не требовалось, а во-вторых, он с отчаяньем понял, что не сможет поцеловать свою принцессу ни сейчас, ни потом, в принципе никогда, потому что тогда он станет собой, и всё будет кончено. Совсем. А потому вместо того, чтобы поцеловать свою прекрасную молодую жену, он крепко пожал ей руку. Это ведь тоже считалось проявлением чувств, так ведь? — У меня возникло одно совершенно неотложное дело! — выпалил он и, не дожидаясь ответа, побежал исправлять положение, единственным известным ему способом. — Только никуда не уходи! С редкими остановками на ночлег Румпель примчался в замок Волшебника. — Что тебе нужно, хворый? — встретил его на пороге Ученик. — От лишая не лечим. Обратись к знахарю… — Дай пройти, бородатый! Мне нужен Волшебник! Он мне кое-что задолжал! Ученик не хотел впускать подозрительного ящерку в дом, но в этот момент Мерлин астрально его остановил и приказал пустить незнакомца. Увидев посреди зала вместо знакомого вредного старика непонятное газообразное облако, Ящерка немного подрастерялся, но быстро взял себя в руки. — Я требую, чтобы ты прямо сейчас отменил свою сраную магию, старый мошенник! — заявил он. — Что??? — возмутился великий чародей. — Ты обокрал мой дом, стащил мощнейший артефакт, а теперь тебе хватает наглости что-то от меня требовать?! Да я могу испепелить тебя на месте! — Не знал я, что вы, людишки, настолько жадные и злопамятные твари! Краюхи хлеба пожалел, пары дырявых сапог, да ножика, в котором всей силы — в улиток превращать! — заворчал Румпельштильцхен, усевшись на пол и стягивая сапоги. — Да на! Вот тебе сапоги! Новые совсем! Один раз на свадьбу надел! Вот ножик твой, подавись! Хлеба с собой нет, уж извините, съел давно! Украшениями возьмёшь? — Румпель отстегнул от ворота свадебного наряда крупную золотую брошь. — Вот! Всё забирай. Только отмени этот проклятый поцелуй! Волшебник пребывал в несколько обескураженном состоянии, но в газообразном облике это было не заметно. Он не мог понять, что за непонятная оказия случилась? Зачем Ящерка суёт ему своё барахло? Его молчание Румпель истолковал превратно, но ничего ценного с человеческой точки зрения у него уже не осталось, а потому он достал из-за пазухи плошку с улиткой. — И Гарри тоже можешь взять. Он, правда, не говорит, но всё понимает. Я его нечаянно превратил… — Постой, о каком поцелуе ты толкуешь? — наконец, обрёл речь Волшебник. — Что за улитка? Объясни уже по-человечески, ящеричий сын! — Я влюбился, глупый ты кусок дыма, — Румпель грустно уселся на пол, задумчиво поглаживая Гарри по ракушке. — Ты ведь говорил, что расколдовать меня в силах лишь поцелуй истинной любви. Вот я и нашёл принцессу. — Да ладно, — удивился Мерлин. Он как-то не рассматривал вариант, где полуящер мог очаровать хоть какую-то женщину, не то, что принцессу. — А она? Она тоже тебя полюбила? — Естественно! — фыркнул Румпель, который никогда в жизни в своём обаянии не сомневался. — Мы даже поженились. Но если мы поцелуемся, я снова стану ящерицей, а она так и останется человеком! А я же люблю её, волшебник! — И что же ты хочешь от меня? — Отмени поцелуй. Или сделай, чтобы мы могли быть вместе. — Хорошо. Я помогу тебе, — сказал Мерлин, и в полуящера в тот же момент ударил сноп искр, так что его на пол отбросило. — Ты чего дерёшься? — подскочил Румпель. — Это была магия, бестолочь! — рявкнул столб дыма. — Теперь можешь смело целовать свою принцессу. Быть вам вместе, ящерка! И Румпель сразу обрадовался! Так что в тот же момент и убежал, забыв про Гарри. Но не про сапоги. Он же не дурак босиком идти! Ящерка ушёл, а Ученик спросил у Мерлина. — А что, вы в самом деле так сильны, что можете отменить поцелуй истинной любви? — Нет, конечно. Такую силу даже боги не могут отменить. — А это тогда что было? — Это я ему щелбан отвесил. За неуважение. — Но тогда… — дошло до Ученика. — Вы же обманули его, Учитель! Он же поцелует её и станет ящерицей! И принцесса будет несчастна… — Ты пессимист, мой глупый ученик! Поцелуй истинной любви, на то и поцелуй любви, чтобы сделать людей ближе друг к другу. Может, он их обоих превратит в ящериц! — хохотнул волшебник. — Почему-то я при любом раскладе не завидую этой принцессе, — проговорил Ученик. — А что с улиткой делать? — Возьми кинжал да расколдуй, и гони его потом в шею. Нам тут изменённые сущности ни к чему.