Питер Уильям

Иногда у меня возникает потребность отложить кисти и краски, отодвинуть холст и перевести в слова, испытанные мною эмоции и произошедшие события. Только так можно ухватить счастье за хвост. Только так – перечитывая написанное, можно пережить волшебные мгновения заново. Мой давний любовник, а ныне просто друг, иногда выводит меня в наш малый лондонский свет. А точнее, на премьерные спектакли многочисленных столичных театров. Для меня это развлечение, а для него — работа. Он — театральный критик, хотя не представляю, кого сейчас может интересовать мнение какого-то там критика, когда каждый, умеющий складывать буквы в слова и имеющий доступ к интернету, сам себе и критик и рецензент. Но он строчит свои рецензии на небольшом ноутбуке прямо в антрактах и отправляет их редактору, ещё до того, как последний зритель покинет зал. Обычно я удостаиваюсь чести быть приглашённым на какой-нибудь спектакль, когда мой друг «западает» на одного из актёров, и нуждается в одобрении своего выбора. Нужно обладать особой испорченностью, чтобы одобрить выбор давно состоящего в браке и весьма любимого своей половиной, человека. Но я недолюбливаю Хью, официального супруга Мартина. Когда-то давно он отбил у меня Мартина, пользуясь своим кратковременным успехом в одном весьма посредственном спектакле. Поэтому я испытываю мстительное удовольствие, выступая в роли наперсника. Обычно выбор Мартина довольно предсказуем: молодой человек, двадцати пяти – тридцати лет, ростом выше среднего, с карими глазами, выразительным ртом и густыми тёмными волосами. Проще говоря, моей копией десятилетней давности. Конечно, мои глаза и губы некуда не делись, хотя волосы слегка поседели на висках, и ношу их теперь длинными и завязанными в хвост. Но самое главное, сейчас я полностью лишён способности удивляться и верить чему бы то ни было. А только это ценят прожженные развратники вроде Мартина в молодых людях. В этот раз Мартин обнаружил очередного красавчика в каком-то Проникающем театре в Брикстоне. Само собой, между нами никаких предварительных бесед по поводу причины моего неожиданного приглашения в театр не велось. Я должен был сам угадать понравившегося Мартину актёра, похвалить его, поинтересоваться его сексуальной ориентацией, и тогда уже Мартин рассказал бы мне обо всём, что он успел предпринять для того, чтобы затащить своего нового кумира в постель. Этому ритуалу было уже сто лет, и я мастерски его исполнял. Правда, в данном случае столкнулся с непредвиденными трудностями. В спектакле принимали участие два очевидно привлекательных для моего друга, актёра. Оба высокие, статные… Я бы не поручился за цвет их глаз, спектакль шёл при довольно скудном освещении, но судя по всему, оба были брюнетами. В программке значилось: «Кошмар в летнюю ночь». Это был вывернутый наизнанку «Отелло». К тому же, мавр отсутствовал, его с успехом заменял высокохудожественно загримированный гот. Его возлюбленная жена куталась в белые одеяния и периодически вспоминала свою родину — Средиземье. Яго был вампиром, и имел виды на Отелло. Во всяком случае, я не заметил, чтобы Дездемона интересовала его, как женщина. Актёр, который играл Отелло, был профессионалом. Его громкий и ясный голос долетал, должно быть, до последних рядов. Все его жесты были выверены, а сама роль, несмотря на выверты режиссёра-постановщика, имела чёткий рисунок и содержала узнаваемый характер. Яго частенько произносил свои реплики не с самых удачных мест на сцене и слегка в сторону, отчего его голос периодически не был слышен так же хорошо, как и голос его собеседника. Двигался он как-то нервно, жесты не всегда совпадали со смыслом речи, и вообще, казалось, он ужасно нервничал. Мы сидели во втором ряду, поэтому все детали его игры я видел достаточно ясно. Мартин периодически поглядывал на меня, ожидая хоть какой-то реакции, но я всё никак не мог сообразить, кто больше ему понравился: профессионал или любитель, Отелло или Яго. Вначале я поставил на Отелло: он был безоговорочно красив, насколько можно было разглядеть под гримом, и весьма уверен в себе. Но чем дальше, тем больше мой взгляд задерживался на антагонисте главного героя. Его нервные жесты и своеобразная пластика притягивали взгляд. Тонкие черты его лица больше подошли бы для телевидения, чем для шекспировского театра, а слегка манерный, и местами неприятно звенящий голос, делали весьма сомнительной возможность его успешной театральной карьеры. Он вкладывал слишком много сил в игру, истощал себя лавиной эмоций. Это было неправильно и непрофессионально: чрезмерное погружение в роль, до полного истирания себя, грозит актёру неминуемым безумием. Но мимолетная улыбка и насмешливый взгляд, мелькнувшие, как солнце на его лице и обращённые на непоколебимого и безупречного соперника… Бог мой, мне захотелось рассмотреть этого парня поближе… Как можно ближе. Близко – близко. — Ну, что? — Не вытерпел Мартин. — Интересные мальчики, — шепнул я на ухо Мартину, постаравшись скрыть, расползающуюся от уха до уха улыбку. — Один из них — натурал, — скривил рот в кислой улыбочке Мартин. У меня внутри что-то сжалось. Мартин никогда не залипал на натуралов — берёг нервы. Совершенно очевидно, гомосексуалист — тот, что играл Яго. Мартин запал на актёра – любителя, который и мне с каждой минутой нравился всё больше и больше. Что ж, придётся задушить проявившуюся симпатию на корню — не в моих правилах переходить друзьям дорогу. — Ты снова влюбился в отрицательного персонажа. — За ухмылкой я постарался скрыть свои собственные эмоции. — У него глаза, как вода, а мне нужно пламя, — обиженно просвистел мне на ухо Мартин. У меня отлегло от сердца. Значит, его пассия — главный герой. Кто бы мог подумать, что такой правильный на вид парень окажется гомосексуалистом. А вот Яго, да, меня разочаровал. Но, тем лучше. Я завязал с большим сексом. Уже два года как. Уже два года душой и телом принадлежу лишь своим холстам и краскам. Они выпивают мои жизненные соки, и они же удовлетворяют меня по полной программе и доводят до изнеможения. Секс мне стал не нужен, когда я осознал, что моё призвание — художник. Ещё два года назад я был успешным архитектором и одним из младших партнёров в одной весьма уважаемой строительной фирме. Через несколько лет я мог бы стать главным архитектором, а через десять — директором фирмы. Но судьба любезно предложила мне другой вариант развития событий, и я выбрал его. А ведь всё началось с портрета большого полосатого кота в смешной шапочке, который на скорую руку нарисовал для дочки одной своей подруги в качестве подарка на день рождения. На следующий день три её приятельницы захотели таких же котов в забавных аксессуарах. А одна из них даже притащила мне своего кота для личного позирования. Портреты удались, и у меня образовалась очередь из заказчиков. Я люблю кошек, и рисовать их, оказалось просто удовольствием. Поэтому с легким сердцем я бросил порядком поднадоевшую работу в строительной фирме и перешёл на вольные хлеба. Со временем, помимо котов стал рисовать и людей. Мужчин больше, чем женщин. Чаще всего это выдуманные персонажи: эльфы, оборотни, разные духи и боги. Два месяца назад прошла моя первая выставка, холсты с которой, очень скоро обзавелись маленькими приятными наклейками: «Продано». Уже два года я жил в своём волшебном, выдуманном мире, полном прекрасных совершенных существ, и не собирался делить этот мир с кем бы то ни было. Так совпало, что последний год мы не виделись с Мартином. Честно говоря, я и не хотел его видеть, игнорируя его звонки и смс. Впервые за последние десять лет он был мне не нужен. Но он выследил меня на моей выставке и начал умолять, чтобы я «не бросал его». Как будто это не он бросил меня… Тогда, на выставке, я вдруг понял, что ничего не чувствую к этому человеку, и позволил втянуть себя в новый этап нашей дружбы. Всё осталось по-старому, наши совместные походы в театр и редкие попойки, но теперь я воспринимал всё это совершенно по-новому. И Мартин это тоже понимал. Он стал очень внимателен ко мне и постоянно старался угодить. Подозреваю, что на этот спектакль он вытащил меня не случайно — все персонажи пьесы были красочны и однозначно просились на холст. — Ну, так как тебе? — снова поинтересовался Мартин в антракте, когда мы переместились в крошечный театральный буфет. — Даже не понимаю, зачем тебе моё одобрение. Он — однозначно хорош. — Ты кого имеешь в виду? — вскинулся Мартин, и у меня снова ёкнуло сердце. — Отелло, конечно. Не Дездемону же. Ты не предупреждал, что поменял ориентацию. — А я думал, что кроме Яго, ты никого не заметил, — ехидно произнёс мой друг. — Кроме того, что он не очень хороший актёр, ничего сказать не могу, — как можно равнодушнее бросил я. — Ну ладно. — Было заметно, — нифига он мне не поверил. Мартин купил последние оставшиеся в буфете три бутылки шампанского, и мы пошли досматривать спектакль. Мне было физически больно смотреть финал пьесы. Я сочувствовал Яго и ненавидел тупого мавра-гота и его жену-овцу. А когда включили яркий свет, и вампир Яго стал корчиться в ужасающей агонии, я непроизвольно сжал зубы. Мы продолжали сидеть, пока все зрители поднимались с мест и выходили из зала. Когда двери закрылись, Мартин потащил меня через сцену за кулисы. Судя по всему, он уже знал все ходы и выходы в этом театре.