Питер Уильям

Прибытие алкоголя актёрская братия встретила аплодисментами. В наше отсутствие к компании добавилось два человека: весёлая говорливая костюмерша и помощник режиссёра, миниатюрный мужчина лет пятидесяти с ярко-голубыми глазами. Никто не торопился домой. После премьеры люди были слишком возбуждены, чтобы просто идти домой спать. К тому же пятничный вечер сам по себе предполагал вечеринку или хотя бы попойку. — Только не подожгите театр, — пробормотал сторож, заглянувший на шум. Сторожа угостили бутербродами и выпроводили. — Будешь должен мне сто три фунта, — ехидно шепнул я Мартину на ухо, прекрасно понимая, что денег от него не дождусь никогда. Проникающий театр не был слишком стар, но у труппы уже образовались свои традиции: гримерные столы волшебным образом выстроились в литеру «L», нашлись скатерти и одноразовая посуда. Перепить актёра может только художник. Это я пытался доказать Питеру Уильяму, который сидел за столом рядом со мною, и принимал все мои вызовы. Наш с ним ритм поднятия бокалов сильно отличался от ритма остальных. Они ещё почти трезвые, рассуждали об искусстве и Шекспире, а мы уже вовсю пили на брудершафт. Наш вполне невинный поцелуй вызвал шквал оваций и такой шум, что казалось, сейчас упадёт потолок. Актрисы потребовали исполнить поцелуй на «бис», но я отвертелся под предлогом посещения туалета. Мне конечно, очень хотелось ещё раз поцеловать Питера Уильяма, распробовать его на вкус, попытаться разжечь его хотя бы на мгновение, но я не хотел, чтобы это заметили другие. Пусть все знают, что я – гей, но не надо думать, что любой смазливый мальчишка может стать объектом моего вожделения. Мартин, как знаток местных коридоров, вызвался проводить меня до туалета, но не довёл, зажал в каком-то углу и принялся целовать и лапать. Мне даже показалось, что клацнула застёжка ремня. Но наверняка — показалось, не собирался же он трахнуть меня прямо в коридоре. Впервые в жизни его поцелуи были мне если не противны, то однозначно нежеланны. Это было так странно, что я рассмеялся Мартину прямо в губы. В этот же момент рядом с нами материализовался Питер Уильям. Я с силой оттолкнул Мартина. — Майкл? — на лице Питера читалась искренняя боль, и я про себя восхитился, какой он всё-таки превосходный актёр. — Это…это не то, что ты подумал! Он на меня набросился, я даже ничего не успел сделать, — я понял, что молодой актёр начал осуществлять нашу договорённость и старался подыграть ему. — Мне всё равно, — голос Питера был сух и холоден. После этого он развернулся и скрылся в одном из коридоров. — Как же ты меня достал, Мартин! — прорычал я и бросился вслед за Питером. Но он как сквозь землю провалился. Закулисье было для меня Запретным лесом, неведомым и опасным. Поэтому я предпочёл вернуться в гримерку, где вовсю кипело веселье. Градус был подходящим для всяких глупостей, поэтому с порога я выкрикнул тост, который вертелся у меня на языке: — Я хочу выпить за Шекспира! — За Эйвонского лебедя, — подхватили актёры. — За Уильяма! — За потрясающего копьём! — Жезлом! — Древком! — Рогом единорога! В тот момент я вдруг пожалел, что не являюсь частью этой чокнутой актёрской братии. Мартин и Питер вернулись поодиночке, с небольшим промежутком во времени. Я заметил, что у Мартина горели щёки, а Питер, кажется, наоборот, был бледнее своего обычного вида. Не похоже, что они подрались, или вообще как-то взаимодействовали после той короткой стычки возле туалета. Питер не сел на своё место возле меня, а взял бокал, и притулился задницей к подоконнику. Я воспринял это как слишком тяжёлое наказание, мне буквально не хватало его присутствия в пределах досягаемости моих рук. Хотя имелся в этом один плюс: я мог любоваться фигурой актёра «во весь рост». Должно быть, мой пьяный взгляд был настолько выразителен, что в какой-то момент, Питер, едва сдерживая ухмылку, повернулся ко мне боком. Но так было ещё хуже. Теперь я мог видеть изгиб его ягодиц, хорошо подчеркнутый обтягивающими брюками. Чёрт, как бы хорошо было, стянуть с него штаны и прижаться щекой к идеально упругим, и наверняка прохладным, булочкам. Тем временем, шампанское и виски снова закончились. — Нет, в магазин я больше не пойду, — заявил я, когда несколько пар пьяных глаз обратились на меня: — Крошки мои, вызывайте такси и едем в клуб. Впервые на моей памяти женский визг звучал приятно. Больше всего я боялся, что Питер не сядет в одно из вызванных нами такси, а уйдёт домой. Но он поехал с нами. Благодаря связям Мартина мы даже в пятничный вечер могли попасть в практически любой стоящий клуб Лондона. Мартин выбрал «РРРР», может оттого, что он ближе всего от моего дома, и с ним связано множество наших общих воспоминаний, может ещё по какой-то другой причине. В клубе наша компания моментально развалилась. Мартин и Стэнли забились в какой-то угол, девочки направились на танцпол, помощника режиссёра, ещё одного актёра и Питера я обнаружил в баре. У каждого в руке было по полному стакану виски, и они о чём-то яростно спорили. — Нет, это точно будет не «Кошка»! — доказывал Питер. — Это будут точно не «Ангелы»! — утверждал помощник режиссёра. — О чём речь? — не смог я удержаться от любопытства. — О нашем репертуаре,— пояснил второй актёр, имени которого я не запомнил. — Наш режиссёр до последнего держит в тайне название пьесы, которую он будет ставить в новом сезоне. — «Кошка на раскалённой крыше» или «Ангелы в Америке»? — Проявил догадливость я. — Да, ему нравится, когда доходим до того, что делаем ставки, — улыбнулся Питер. — А ты лично что бы предпочёл? — спросил я у Питера, не смущаясь тем, что это был довольно таки интимный для актёра, вопрос. — Я бы предпочёл «Кошку», там много ролей, и на всех бы хватило. А в «Ангелах» всего две основные роли. — Но разве режиссёр не заинтересован в том, чтобы задействовать всю труппу? — удивился я. — Заинтересован, — пояснил помощник режиссёра. — Но он уже сто лет собирается поставить «Ангелов», с тех пор как его брат умер от СПИДа три года назад, и всё никак не соберётся. — Но раз он не собрался до этого, не соберётся и сейчас, — предположил я. Все трое как по команде опустили головы. Я понял, что здесь кроется какая-то загадка. — Теперь у него есть Стэнли на роль Луиса Айронса, — с видом заговорщика поведал мне помощник режиссёра. — Месяц назад он спросил у него, видел ли он сериал с Аль Пачино, а когда тот сказал, что не видел, то посоветовал обязательно посмотреть. — И на этом вы строите свои догадки? — рассмеялся я. — Из Стэнли получился бы отличный Луис, — сказал Питер, — Можно сказать, роль у него в кармане. А вот за роль Уолтера будет драка, между мною, Томом (он кивнул на второго актёра) и ещё двумя парнями. Театральные деятели кивнули дуэтом. А Питер поднял на меня глаза и посмотрел как-то странно, будто бы с надеждой, наверное, он всё ещё был уверен, что от рецензии Мартина зависит, получит ли он желанную роль. Впрочем, если это так, то я вытряхну из своего бывшего бойфренда душу, но он напишет о Питере самую лестную рецензию. — М-да, хорошо, что я художник и мои шансы не зависят от одного человека. — Зато люди могут любить ваши картины, а о вас не иметь понятия. А успешный актёр буквально купается в любви зрителей, — счёл нужным пояснить мне помощник. Я не знал, что на это ответить. В конце концов, каждый из нас выбрал своё ремесло исходя не только из своих возможностей, но и потребностей. Кому-то нужна любовь, кому-то самореализация, кому-то деньги или возможность общения с множеством людей. — Не хотите поучаствовать в пари? — спросил меня тем временем помощник. — Я принимаю ставки. — Хочу. Но я поставлю на «Кошку». Сколько нужно денег? — Двадцать фунтов. Я порылся в карманах и предоставил требуемую сумму. Помощник записал мою ставку, номер телефона и дал мне свой. Я почувствовал, что теперь с Проникающим театром меня связывает ещё хоть что-то кроме влечения к Питеру Уильяму. — А я поставил на «Ангелов», — сознался Питер. — Если не получу роль, то утешусь выигрышем. — Не хнычь, у тебя большие шансы попасть в «Ангелы», — помощник хлопнул по плечу Питера и засмеялся. Том засмеялся следом. Питер вздохнул и кривовато улыбнулся. Я понял, что тут снова кроется какая-то загадка, но в этот раз никто мне тайны не раскрыл. Мы вчетвером ещё какое-то время выпивали, пока помощник режиссёра не засобирался домой, а Том не заметил возле входа в зал знакомую девушку и не помчался здороваться. Мы с Питером остались одни, но ненадолго. К нам подлетели актрисы, выпили по коктейлю и потащили на танцпол. Меня долго не нужно уговаривать — я люблю танцевать. А вот, Питер, как мне показалось, был смущён. — Я недостаточно пьян, — объяснил он. — Недостаточно пьян для танцев? — спросила костюмерша. — Сколько же тогда в тебя нужно влить, чтобы затащить в постель, красавчик Питер Уильям? Ржание нашей небольшой компании на мгновение перекрыло играющую музыку. Питер заметно покраснел и пошёл на танцпол с видом приговорённого короля. Я давно не был среди большого количества людей, давно не танцевал и не напивался до состояния: «люблю весь мир». Пока я сидел в своей норе и создавал задверных и зазеркальных королей и принцев под старые плейлисты, собранные ещё в университете, в мире появилось куча крутейшей музыки. Некоторое время я чувствовал себя старой колодой, которую вытащили из полутёмного подвала на свет. Но это ощущение быстро прошло благодаря моим новым знакомым. Вирджиния, которая ещё три часа назад была самой настоящей Дездемоной, зажигала танцпол не хуже какой-нибудь чирлидерши. В этом было что-то, что не укладывалось в моей голове. Питер Уильям без энтузиазма топтался за пределами нашего импровизированного круга, и это, пожалуй, хорошо сочеталось с тем образом, что он представлял на сцене. — Как мужчина танцует, так он и трахается, — шепнула мне на ухо костюмерша и повела глазами в сторону Питера Уильяма. Я ответил ей самодовольной улыбкой: уж мои-то энергичные приплясывания и подпрыгивания не оставляли сомнений в наличии постельных талантов. После марафона из пяти композиций, я ощутил потребность в дозаправке алкоголем. Вслед за мной в бар переместились и все мои новые знакомые. Питер сел через табурет от меня. Между нами, словно дуэнья, расположилась раскрасневшаяся костюмерша. — Господи, как же хочется трахаться, — женщина стукнула бокалом об стойку. Я непроизвольно посмотрел на Питера, а он на меня. Наверное, фраза, повисшая в воздухе, была выгравирована у меня на лбу, да ещё и с припиской, с кем именно я хочу трахатся. Питер опустил глаза. — Аминь, — произнёс кто-то у нас за спиной. Я обернулся и обнаружил уже очень нетрезвого Мартина. — В городе правят геи, дорогая, ступай в лес, в болото, к эльфам и голодным дикарям… — Чёрт бы вас всех побрал, проклятых извращенцев! Но знаешь, Мартин, я лучше умру от недотраха, чем уйду из театра. Обожаю ваши смазливые рожи. Как же мне не повезло родиться бабой… — Зато тебе не нужно каждый день бриться, — усмехнулся Питер. — Ну, только это… Мартин положил руки мне на плечи и зашептал в самое ухо: — Сегодня мы ночуем у тебя. Я посмотрел на него с недоумением, не очень понимая, чего он хочет. Он склонился ещё ниже и прошептал: — Мы со Стэнли будем спать в твоей красной гостевой. Я облегчённо вздохнул: значит, не я ему нужен, а мой дом. Действительно, не тащить же любовника на священное брачное ложе. — Хорошо. — Хотела бы я оказаться третьей в постели, где трахаются два мужика, — пристально глядя на меня, заявила костюмерша. — Ступай в монастырь, нимфа, — Мартин чмокнул её в висок, и отбыл в темноту. Некоторое время мы сидели молча, слушая музыку и потягивая виски из весьма объемистых стаканов. Мне казалось, я мог бы сидеть так вечно: в компании Питера и костюмерши – провокаторши. Но заиграла медленная музыка, и женщина повернула ко мне расстроенное и уже слегка пьяное лицо: — Хоть потанцевать ты со мною можешь, а то Питер танцор никакой. Я помог ей слезть с табурета, и взяв за руку повёл в соседний зал, где множество пар уже покачивалось под волнующую мелодию. Я бы, наверное, чувствовал себя неловко, танцуя с женщиной, но у Беллы была крепкая хватка. Она не оставила мне ни малейшей возможности для доминирования, ведя в танце, словно мужчина. — Питер самый красивый парень в театре, да ещё и натурал, чудо, правда? — Чудо, — согласился я. — Его невеста держит в ежовых рукавицах, она внучка лорда, или что-то вроде того, у неё вся родня из высшего общества, голубая кровь, мать вашу... — Откуда такая осведомлённость? — едва скрывая раздражение, поинтересовался я. — Она приходила один раз в театр, — охотно сообщила мне моя партнерша по танцу. — Оказалось, у них с Вирджинией куча общих друзей по колледжу. Мы тогда только и узнали, что за птица Питер Уильям, а то все сначала думали, то он из простых. Один наш режиссёр сразу скумекал, что Питер в Министерстве не уборщиком работал, а чуть ли не секретарём министра. Так что тебе, голубок, там ничего не светит. — Что? — я даже не сразу понял, что последняя фраза относиться ко мне. — Того самого, нефиг свои пидорские лапы к нормальному парню тянуть. Я ничего не ответил. Мне стало жаль ещё одну жертву очарования Питера Уильяма. В какой-то мере мы с нею сейчас друзья по несчастью. Ведь что такое безответная любовь, как не несчастье? — Ну, так что? — Я не тяну. Подурачились немного и всё, — с женщинами, даже самыми хамоватыми я обхожусь крайне терпимо. Наверное, у каждого гомосексуалиста есть такой пунктик с чувством вины. Когда мы вернулись в бар, Питер отправлял кому-то смс. Хотя тут и думать нечего — своей невесте, внучке лорда. Через пару минут телефон издал мелодичный «бряк». Питер схватился за телефон с преувеличенным (так мне показалось) нетерпением. Ответ его явно не порадовал. — Что там? — первой проявила нетерпение Белла, следившая за Питером не менее пристально, чем я. — Ничего, — Питер сунул телефон в карман. — Бармен, двойной виски! Внучка лорда в тот вечер явно не была паинькой. С того момента Питер начал методично напиваться, глотая стакан за стаканом. Костюмерша Белла от него не отставала. А под моим табуретом образовалась лужа из виски, которое я незаметно выливал из своего бокала. Что-то назревало, и что бы это ни было, я собирался извлечь из этого пользу. Такой момент наступил, когда Белла ушла в туалет, а Питер уже изрядно набравшийся, выронил телефон из кармана брюк. Экран телефона украсился изящной паутиной из трещин, но на Питера это, казалось, совершенно не произвело впечатления. Я поднял телефон и стащил пьяного парня с высокого табурета. — Вызову такси. Через несколько минут, когда мы с Питером уже сидели в такси, я набрал Мартина. — Я еду домой, — коротко бросил я. — Подожди нас, мы уже выходим. Скрипя сердцем, я попросил таксиста подождать минуту. Белла в любой момент могла обнаружить наше отсутствие и отправиться в крестовый поход против проклятых извращенцев. Да и сам Питер мог бы спросить, куда это мы с ним едем. Мартин и Стэнли вывались из клуба как два пьяных гнома: растрёпанные и раскрасневшиеся. Когда они сели в такси, Питер оказался зажатым между Мартином и своим коллегой. Мы наконец тронулись с места, когда до меня долетел женский крик. Я непроизвольно обернулся и увидел, что за машиной, подворачивая за каждым шагом ноги в туфлях на высоких каблуках, бежит Белла. Она размахивала сумочкой и выкрикивала наши имена. — Быстрее, — скомандовал Мартин таксисту. Тот поддал газу, но в этот момент Белла запнулась о собственную ногу и растянулась на дороге. — Боже, — Мартин закрыл лицо рукой. — Сдавай назад, — капитулировал я, — нужно её поднять. Мы со Стэнли вышли из машины и помогли Белле встать. — У меня ик… нет денег на такси, — пролепетала она. У нас со Стэнли тоже не было. Мартин наличных принципиально с собой не носил, а будить задремавшего Питера я не собирался. — Садись в машину, идиотка, — прошипел Мартин. Бэлла кое-как устроилась у него на коленях, но тут запротестовал водитель такси: — Пятерых не повезу. — Двойной тариф. — Нет. — Тройной. — И штраф, если что платите вы. — Хорошо. Должно быть, Меркурий, бог темных делишек и сомнительных сделок нас тогда берёг, и мы добрались до дома без проблем. Беллу мы сгрузили на диван в гостиной, где она сразу и захрапела. Питер, сонно хлопая глазами и слегка удивлённо озираясь по сторонам, позволил отвести себя в лиловую гостевую комнату, где я, сняв ботинки и расстегнув ремень, уложил его на кровать. Сам я, полный благих намерений, отправился спать в свою мастерскую, где привычно ночевал последние полгода. Мартин и Стэнли, тем временем, посмеиваясь и непрестанно обнимаясь, закрыли за собой двери малиновой спальни. Часы показывали пятый час, а я всё ворочался без сна на своём «походном диване Наполеона». В конце концов, убедив себя, что небезопасно оставлять надолго пьяного человека без присмотра, я вернулся в лиловую спальню. Питер спал, обняв подушку и свернувшись в клубок как кот. Одеяло, которым я заботливо укрыл его, валялось на полу. Я поднял одеяло, лег рядом и почти сразу заснул.