Семейное счастье

Горячо. Влажно. Охуенно. Почему-то, кроме этих слов в голову Юрию ничего не приходило. Сидя на Викторе и чувствуя его член внутри себя, Юра кайфовал и скулил от приятных ощущений. Виктор под ним тяжело дышал, сдерживаясь, чтобы не начать драть омегу со всей силы. Течного омегу. До недавненего времени девственную омегу. Плисецкий приоткрыл глаза, глядя на Никифорова. В глазах мужчины пылал огонь, обжигающий и беспощадный. С рыком альфа толкнулся в нутро омеги, выбивая стоны и скулеж. Если это не рай, то Юрка не знает что это. Выше рая. Это космос. Сзади прижимается Юри, остужая воспаленный разум и успокаивая разгоряченное тело. Повернув голову Юры к себе, Кацуки поцеловал его, нежно проходя языком по верхним и зубкам, и посасывая губы. Юра уже не в кайфе. Юра уже в эндорфине. Он будто обкуренный. Мир для него плывет яркими красками. Он пылает изнутри от движений Виктора, и погружается в море наслаждения с Юри. И это охеренно. Это настолько охеренно, что Юра не жалеет, что связался с этими двумя болванами. Ради такого удовольствия, это того стоило. Виктор кончает внутрь него, и Юра кричит, срывая связки. Кульминация шикарная. Мир взорвался ко всем чертям, и Плисецкий обмяк в их руках, отрубаясь и чувствуя сцепку. ***  — Да ну вашу мать. — тихо шепчет Юра, споткнувшись в очередной раз о разбросанные книги. После того как Никифоров узнал о беременности одного из своих омег, мужчина как с катушек слетел. Обошел все магазины, купил книги о том, как стать хорошим отцом, как протекает беременность у омег, как за ними правильно ухаживать… Короче, выносил мозг Юре по полной. Сначала юноша терпел закидоны своего альфы. Но спустя два месяца опека стала слишком настойчивой, и он заявил, что если Никифоров не угомонится, он забирает Юри и они съезжают, вплоть до рождения малыша. Кацуки поддержал его, говоря что Виктор и правда слишком обеспокоен, и даже его это достало. Альфа намек понял и пыл поубавил. Хотя книги оставил. Так, на всякий случай.  — Ты чего, Юр? — выглянул в комнату вышеназванный.  — Виктор, ты бы хоть их в стопочку складывал! — прошипел Юра, пиная очередной томик. — А то дождешься, я упаду и все! Сказочке конец.  — Ну, не неси чушь. — ласково обнял фигурист омегу. — Все с тобой нормально будет. Для порядка еще поворчав, Плисецкий откинулся на плечо альфы, вдыхая такой родной запах снега. Все их веселое трио, в силу своей истинности, взяло запахи воды разных состояний. Сам Юра пах дождем, а Кацуки достался запах горячих источников. Японское происхождение сказалось и здесь. Два года Юра бесился, что его истинными оказлись именно эти кадры. Один плакса и неудачник, второй забывчивый идиот. Юра долго упрямился, не желая признавать такую несправедливость. Но природа взяла свое, и мальчишке пришлось к ним вернуться поддерживая баланс истинных пар. Путь к взаимопониманию шел долгим и тернистым путем. По каждой мелочи Юрио приставал к Юри, обижал его, огрызался на каждое предложение. Кацуки лишь улыбался и старался отойти подальше, не желая нервировать парня. Правда, в один вечер терпение кончилось, и громко хлопнув дверью омега ушел. Блондин первое время радовался наступившей тишине. Спустя час, начало темнеть и волнение выпустило коготки наружу. Спустя еще два часа Плисецкий в панике набирал номера Юри, всевозможных знакомых и больниц. Бедный омега чуть ли не плакал от отчаяния, нервно покусывая губы и глядя в окно. Виктора тогда не было, уехал на какое-то мероприятие. Парень, уже почти выл, от безысходности. Ну вот куда мог пойти Юри? Он в Росиии одну дорогу знает. А если заблудился? А если маньяки? Да этот идиот и без маньяков может найти приключений! Когда в замке зашуршал ключ, русский фигурист выскочил в коридор, осматривая кацудона на наличие ушибов, ранений и прочего. Не найдя таковых, Юра облегченно обнял омегу, шепча чтоб больше тот его не пугал. Растерянный Юри, молча поглаживал его по спине, стараясь успокоить. Приехавший Виктор был удивлен внезапным теплым отношениям между его любимыми омегами, но решил промолочать и радоваться жизни. Чтоб не дай Бог, не сглазить. Юра довольно улыбнулся воспоминаниям, мурча от поглаживаний по заметно округлившемуся за девять месяцев животику, в котором развивалось их с Никифоровым маленькое чудо.  — Где Кацудона потерял? — убирать вредную кличку Плисецкий не собирался.  — Скоро придет. Решил еще немного покататься.  — Ясно. Юра задумчиво смотрел в окно ощущая легкую зависть. Он очень хотел на лед, проехаться по гладкой поверхности, сделать несколько прыжков… Но его не пускали аргументируя тем, что вдруг он упадет. Ребенка надо беречь. Да и не смог бы парень кататься. Из-за беременности он начал ходить в раскорячку, словно пингвин, и вызывал этим умиление у своих истинных. Хотя самого его это крайне бесило. Боль внизу живота стала неожиданной и ни черта не приятной. От неожиданности, у Юры на глазах выступили слезы. Судорожно схватившись одной рукой за альфу, другой за живот он согнулся пополам.  — Юра? Что с тобой? — обеспокоенный Виктор присел перед юношей.  — Придурок… Блин. — Плисецкий хватал ртом воздух, сгибаясь еще больше.  — Да что случилось? — мужчина начинал потихоньку паниковать.  — Рожаю я, вот что случилось!  — Рожаешь?! Но ведь вроде рано.  — Да плевал ребенок на ваши сроки! Не стой столбом! В скорую звони, быстро! ***  — АААА, твою мать, Никифоров я тебя ненавижу! — орал Юрий на всю больницу. Низ живота разрывало невыносимо, а эти придурки-медики ничего не делали. «Сука, блять, чтоб я еще хоть раз…» — с зажмуренными глазами Юра проклинал весь мир, больницу, а в особенности Никифорова.  — Бляять! Виктор! Юри! Где вы падлы, когда так нужны?!  — Так все успокойся. — врач подошла держа в руках шприц с чем-то неведомым Юре. Да и без разницы ему было, у него дела важнее. — Мы начинаем.  — Почему так поздно?! Вы че, охренели? А если с ребенком что-то случится?!  — Тихо, тихо Юр, все нормально. Видишь они начинают. Плисецкий молился, чтоб это были не глюки. Иначе он сойдет с ума от боли окончательно.  — Кацудон? Юри! Ты где, блять, был?!  — Прости, задержался. Виктор не сразу позвонил. «Выйду отсюда — убью!» — мысленно поставил пунктик Юра. Измученому юноше наконец сделали укол, и забываясь в темноте Юра прошептал:  — В следующий раз здесь будешь ты. *** Проснулся парень днем из-за того, что в глаза ему светило солнце. Открыв свои зеленые глаза, парень зашипел от боли, прокатившейся по всему телу. Каждая клеточка ныла, будто он угольную шахту разгружал. Хотя, парень сделал намного большее. Родил ребенка. Улыбнувшись, Юра чуть приподнялся, оглядываясь. Простая, белая палата с шкафчиком и одной кроватью. Он здесь был один. Немного нервничая, парень попытался встать с кровати, что не увенчалось успехом. В итоге, он рухнул на подушку, смотря в потолок и раздумывая. Где ребенок? С Юри и Виктором? Или в отделе грудничков? Дедушка уже знает? Он ведь больше всех ждал появления внучки. «Надеюсь ему сообщили.» — лениво подумал Юра, и в этот самый момент дверь открылась. В палату зашел улыбающийся Виктор со свертком на руках. Вслед за ним зашел Юри, оглядевший сразу Плисецкого.  — Ты как? — спросил он, помогая Юрке сесть на кровати.  — Нормально. — ответил омега, не отрывая взгляда от ребенка на руках Виктора. — Дай мне. Пожалуйста. Мужчина улыбнулся, присаживаясь рядом и передавая сверток «мамочке». Аккуратно принимая «подарок», Юра заворожено смотрел на маленькое личико, спокойно спавшее сейчас. Юри наблюдая за их махинациями смущенно произнес.  — Поздравляю с рождением дочери.  — Девочка. — восторженно прошептал Юра, поглаживая самыми кончиками пальцев дочь по голове. Его чудо, его сокровище… Господи, как же он счастлив. Спящий ребенок неожиданно открыл глаза, давая Юре увидеть зеленый цвет радужки. Улыбнувшись, Юра еще раз погладил дочь, отмечая что волосики как раз серебристые, явно от Виктора. Красивая девочка.  — Как назовем? — ласково спросил Виктор, любуясь ими.  — Анна. Анна Плисецкая. До родов будущие родители договорились, что если родится сын, то он берет фамилию Виктора, а если дочь, то Юры.  — Анна… Очень красиво. — подал голос, до селе молчавший Юри.  — Кацудон, а ведь я не шутил. — хитро взглянул на него Юрий. — В следующий раз здесь будешь ты. ***  — Давай, Анечка! У тебя прекрасно получается! — кричал Юри, стоя у бортика. Придерживаясь, он внимательно следил за действиями на льду. Четырехлетняя девочка. нахмурив бровки, старалась удержать баланс. С трудом, но у нее это получалось. Весело смеясь, она потихоньку попыталась набрать скорость, из-за чего волосы достающие до лопаток, начали лезть ей в глаза.  — Юли, Юли смотли! У меня полутилось! Изумрудные глаза с детским восторгом смотрели на него. Кацуки улыбнулся и кивнул. Дочь пошла явно вся в Виктора. Те же волосы, та же улыбка. От Юры одни глаза. Милая, добрая, веселая Анна Плисецкая, старательно и потихоньку покоряла лед. Кацуки уже видел в будущем прекрасную фигуристку, ничуть не менее знаменитую, чем ее отцы. Неожиданно, сзади его обняли, обволакивая запахом дождя.  — Как ты? Юри улыбнулся, довольно откидывая голову назад.  — Спина болит. Устал ужасно. Юра вздохнул, искренне сочуствуя. Он сам когда-то прошел через это, но Кацуки тяжелее в два раза. Во-первых, у него близнецы. Виктор, как узнал об этом, чуть в обморок от радости не грохнулся. Вот тебе и сильный и мужественный альфа. К девятому месяцу Кацуки ходил с трудом, спина ныла, ноги отекали. В добавок малыши пинали его изнутри со всей своей силы, заставляя бедного омегу каждые пять минут вспоминать упражнение на дыхание. Но тот только смеялся, говоря что малыши пойдут в Плисецкого. Во-вторых, Юри придется делать кесарево сечение без наркоза. Выяснилось, что у него аллергия, и последствия могут быть непредсказуемы. Так что, резать придется наживую. Из-за этого факта, Плисецкий и Никифоров сильно нервничали. Негласно они решили больше Юри такому испытанию не подвергать.  — Как она? — кивнул Юра в сторону дочери.  — Будто сам не видишь. Пора Виктору начинать ее тренировать. Талант пропадает. Омега рассмеялся с гордостью смотря на дочь. Он был рад, что девочка пошла по их с Виктором стопам. Энтузиазм у нее появился где-то неделю назад, и с тех пор Юри каждую свободную минуту проводил с Аней на льду. Юра с Виктором были слишком заняты, соревнования стояли на носу, и расслабляться было нельзя. Поэтому ответственность за Анечкино обучение Кацуки взял на себя. Малышка схватывала все на лету, и уже через два дня стояла на коньках.  — Папа! — заметила наконец девочка блондина. Юра улыбаясь вышел на лед, подхватывая и обнимая дочь.  — Здравствуй, родная. — Плисецкий ласково потрепал ее по волосам отстраняясь. — Как ты? Как покаталась?  — Это было здолово! — Глаза заблестели от воспоминаний сегодняшнего катания — Я даже не упала ни лазу! Пап, я молодец?  — Ну конечно. Умница моя. Кацуки молча умилялся представшей перед ним картине. Плисецкий с возрастом стал спокойней и ласковей, что больше проявлялось в его отношениях с дочерью. Недавно Юрию исполнился двадцать один год, что прибавило ему роста. Он перерос Кацуки на пару сантиметров. Хрупкость присущая всем омегам естественно осталась. Волосы отрастали, но он отстригал их, говоря что ему нравится прежняя длина. После родов тело поплыло, но с помощью тренировок, он смог его восстановить. Русская фея вернулась на лед, блистая во всем своем великолепии. А через полтора года пришлось уйти Юри, готовя себя для будущего пополнения. Неожиданный дружный пинок малышей заставил Юри резко выдохнуть, а последующая тупая боль вовсе выбила из колеи. Кацуки зажмурился, пытаясь успокоиться и восстановить дыхание. Но боль все нарастала, и до омеги дошло что кажется пора.  — Юри? Ты как? — рядом мигом образовался Юра, придерживая парня под локоть. Подняв слезившиеся глаза, Юри выдохнул:  — Пора. Юрке повторять дважды не надо было. Быстро сориентировавшись он довел Кацуки до сидений, двигаясь аккуратно. После позвонил в скорую и Виктору.  — Юли, ты чего? — Анечка удивленно смотрела на омегу, не понимая, что произошло.  — Все хорошо, родная. — Эти слова давались все труднее. Боль нарастала, затмевая остальные чувства.  — Дочка, иди пока посиди. Папа придет, скажешь. — отстранил девочку Юра. Быстро кивнув Аня побежала поближе к выходу.  — Юрио, мне больно. — стонал омега, сжимая подлокотник.  — Тихо потерпи. Скорая уже едет. Дыши глубже, понял? Виктор прибежал первый, обеспокоенно глядя на своих омег.  — Как ты Юри? — присел альфа рядом с почти плачущим омегой.  — А ты как думаешь, дебил?! — рявкнул Юра, слыша на улице завывания скорой. — Так, я еду с ним. Бери Аню и домой. Я позвоню.  — Нет. — взгляд стал серьезным. — Я отведу Аню твоему деду. И сразу к вам. Юра нервно покосился на подбегающих санитаров с носилками.  — Ладно, делай как хочешь. Нам пора. Путь до больницы Юри запомнил плохо. Он чувствовал, как рядом Плисецкий что-то ему успокаивающе шептал. Он пытался сдержаться, не орать еще больше, но стоны боли все равно срывались с губ. Доехав Юри сразу водрузили на операционный стол, и дали в зубы полотенце, чтоб не дай Бог, тот не откусил себе язык. Боль будет ужасная, омеге такое не вытерпеть.  — Итак, все готово. — Врач, беря в руки скальпель подошел к страдающему парню. Аккуратно, он начал делать разрез брюшной стенки. И хоть все действия были аккуратны, спасало это Кацуки мало. Он прокусил ткань, стараясь хоть как-то сдержаться. Но оказалось, это было начало. Когда начали вытаскивать ребенка, Юри показалось, что из него вытаскивают по меньшей мере органы, причем медленно, чтоб дольше мучился. Рядом стоящий Юра, только и мог что вытирать пот со лба несчастного и убирать прилипшие волосы. Взгляд прошелся по вздутым венкам.  — Ну Юри, потерпи. Почти все, слышишь? Давай, соберись! В этот момент первый ребенок был извлечен. Детский плач разнесся по всему отделению  — Девочка. — констатировала акушерка, беря из рук врача ребенка и закутывая ее в ткань. Юри от боли потерял сознание. Плисецкий, до этого смотревший на новорожденную, повернулся. Страх тут же окутал сознание, и Юра начал бить Кацуки по щекам, легонько встряхивая.  — Юри очнись! Не смей сейчас отключаться! Осталось немножко, слышишь? Про второго ребенка уже забыл?! Вторя его просьбе, омега все же с трудом открыл глаза, вновь погружаясь в пучину боли. Выплюнув надоевшую тряпку он закричал. Сидевший в коридоре Виктор вздрогнул от его крика, и уже подорвался к своим омегам, но медсестры не пустили его. Оставалось стоять в коридоре сходя с ума от беспокойства и молиться чтоб все было хорошо. Юра в это время причитал над Кацуки:  — Давай, ты же сильный! Терпи, ты сможешь! Еще один крик, и по больнице разнесся еще один детский плач. Измученный парень наконец смог отключиться. Юра нежно погладил его по волосам и повернулся к врачу, неотрывно смотря на ребенка:  — Ну что? *** В белой и просторной палате на кровати спокойно лежал посапывающий брюнет. Утомленный родами, в ближайшее время он просыпаться не собирался. Рядом стояли омега и альфа, его истинные. Каждый держал по свертку в своих руках.  — Ну как? Теперь счастлив? — с усмешкой глядя на довольного Виктора уточнил Юра.  — Более чем! — гордо вскинул голову Виктор. Вчера Юри сделал ему самый лучший подарок. Подарил ему еще двух детей. Он так счастлив был последний раз, только при рождении Ани. Теперь Никифоров являлся счастливым обладателем двух дочерей и сына.  — Вы имена подобрали? — шепотом поинтересовался Юра, укачивая девочку на своих руках. В этот раз дети пошли целиком в «мать», то есть в Юри. От отца одна бледная кожа, да и то… Может со временем изменится.  — Сын будет Александр. — Все так же гордо сообщил Виктор. — А вот насчет дочки, надо согласовать с Юри. Хотя я уверен, он одобрит мой выбор.  — И что же ты предложишь? — поднял глаза Юра.  — Хитоми. Кацуки Хитоми. Звучит?  — Японское? — удивился Плисецкий  — Юри очень хотел.  — Ну, он это заслужил. — кивнул омега. — Мне кажется ты прав. Он согласится. Юри улыбнулся во сне, чем вызвал тихие смешки у пары. Дети завозились недовольные тревогой их сна. Виктор присел на кровать рядом с Юри, продолжая укачивать ребенка.  — Спасибо. — прошептал он на ухо Кацуки. Потом обернулся к Юре. — И тебе спасибо. За то, что выбрал нас. Тот улыбнулся и кивнул продолжая укачивать на руках маленькую Хитоми, неотрывно смотря на спящего Юри. Надо будет его разбудить, скоро придут Аня с дедушкой, знакомится с новорожденными братом и сестрой. А еще родителям кацудона позвонить, с внуками поздравить. Но чуть попозже. Сейчас хочется лишь продолжать стоять в этой уютной атмосфере, пропитанной чувством семейного счастья.