Мила права

- Угадай, кто. Теплые руки, закрывшие Юре глаза, знакомый ровный голос, не менее знакомый запах одеколона. Действительно, кто бы это мог быть. - Сара Криспино? Владелец голоса (явно мужского) казался позабавленным. - Угадывай дальше. - Джей-Джей? - Ну вот еще. - Неужели... Челестино? - Твоя проницательность просто удивительна. Отабек (а это был именно он) фыркнул, развернул Юру к себе и крепко обнял. Потом нахмурился. - Ты в одной футболке. Ты что, простудиться хочешь? Плисецкий округлил глаза: - Весна же на улице, ты чего? Cейчас тепло. - Весна - а значит, больше шансов сказать "сейчас тепло", выпереться на улицу раздетым и простудиться. - Бека, не занудствуй. Ты говоришь, как дедушка с Яковом на пару. - закончив эту обличительную тираду, Юра чихнул, и Алтын посмотрел на него взглядом, в котором легко читалось "я же говорил". Казах, недолго думая, молниеносно избавился от своей олимпийки и набросил ее Юре на плечи, улыбнувшись: - Так будет теплее. Юра запротестовал: - Ну да, конечно. Я буду в тепле, а ты простудишься? - Зараза к заразе не пристает, - отмахнулся Алтын. Его серьезное лицо портило все впечатление: выглядело так, как будто он не пытался шутить, а читал состав освежителя для воздуха. - Да ладно тебе, ты же тоже можешь заболеть. Слушай, давай будем носить ее по пять минут каждый, а потом меняться. Или все будет окей у обоих... - Или заболеем, но тоже вдвоем, - договорил Отабек и протянул Юре руку, чтобы скрепить договор. Рука у того оказалась ледяная, и Алтын укоризненно на него посмотрел. - Ну вот, ты таки замерз. Долго меня ждал? - Минут двадцать, не больше. Да то ерунда, все-таки ты не каждый день приезжаешь из этого своего Алматы. Ты же никуда не укатишь? Уловив тревогу в Юрином голосе, Отабек поспешил ответить: - Нет, конечно. На эти выходные я весь твой. А вот с твоими руками надо что-то делать. Давай их сюда. Плисецкий доверчиво протянул ему свои руки, и казах принялся осторожно их растирать. Юре стало неловко, и, повинуясь импульсивному желанию, он заключил Отабеково лицо в свои ладони. Непринужденности моменту это не прибавило, и он скороговоркой проговорил: - Так я быстрее их согрею. У тебя теплые щеки, даже горячие. Кажется, что они прямо горят. Отабек явно хотел сказать что-то умное, но поскольку так ничего в голову и не пришло, он сказал просто "Ага". Тут где-то за их спинами послышались вопли, и Юра про себя проклял тот момент, когда ему пришло в голову назначить встречу с Отабеком у своего катка. - Что там такое? - спросил Отабек, не двигаясь с места. Юра прочистил горло и тоном ведущего Дискавери объявил: - Кто же там несется? Возможно, вы подумаете, что это один из всадников Апокалипсиса, и будете недалеки от истины. Это же Бабичева! И это действительно была Бабичева. В мгновение ока покрыв расстояние между ними, она приветственно помахала Алтыну и сделала попытку потрепать Юру по волосам, от которой он увернулся и недовольно зашипел. - Здравствуй, - безукоризненно вежливым тоном проговорил Отабек. - Здорово, - кивнула ему Мила. - Ну что вы? Все еще не хотите признать, что встречаетесь? - И ничего мы не встречаемся, - Юра наконец нехотя убрал руки от Отабековского лица и поплотнее запахнул на себе Отабековскую же олимпийку. Алтын приобнял Юру за плечи и кивнул в подтверждение его слов. - Вы - просто пара упрямцев, вот вы кто, - Мила топнула ногой. - Не встречаетесь, говорите? Значит, Отабек свободен. Следовательно, никто из вас не будет возражать, если я приглашу его сегодня на обед. - С чего бы это? Он не пойдет. Он не обязан идти. Он вообще свободный гражданин в свободной стране. Юра почувствовал непонятную потребность защитить Отабека и заслонил его собой. Мила устремила на казаха указующий перст: - Не-а. Пусть он сам скажет. Раз он уже такой свободный. Алтын отстранил от себя Юру и вежливо улыбнулся: - Я ценю твое внимание, Мила, однако, пожалуй, откажу. Ты легко сможешь найти себе кого-то другого. - Ой, да ты мне сто лет не нужен, - отмахнулась от него Мила и снова повернулась к Юре. - Вот видишь, он мне отказал. А все почему? А все потому, что джентльмены предпочитают блондинок. - Каких еще блондинок? - возмутился Плисецкий. - Бека, о ком это она? - Я о тебе, дурилка. Показала язык и была такова. Ну что за безобразие. - Пошли, Бека, в парк. Сейчас еще, чего доброго, припрутся Никифоров с Кацуки и начнется. - Что начнется? Плисецкий неопределенно повел рукой: - Что-то да начнется. Пойдем. Отабек не понял, но Плисецкого послушался. Они шли, держась за руки, и лениво обменивались последними новостями. Олимпийка несколько раз сменила хозяина. Когда они зашли в парк, Юре снова вспомнились слова Милы. Он заново возмутился, как будто продолжая беседу, прерванную секунду назад: - Ну это ж надо ей было такое сказать! Встречаемся мы. Мы же не делаем ничего, что делают эти... - Влюбленные, - подсказал Отабек, и Юра кивнул. - Вот именно! Сам посуди: что они делают? - Держатся за руки, - навскидку сказал Алтын и помахал их плотно сплетенными руками, как будто иллюстрируя пример. - Это не считается, - не согласился с ним Юра. - Так всегда делают друзья. Это как в песне. - В какой песне? - Да в любой. Возьмемся за руки, друзья, и все такое прочее. Ладно, давай дальше. - Влюблённые ходят вместе в кино. - Все ходят вместе в кино. - веско сказал Юра. - Даже Яков с Лилией, хотя они не влю... ну ладно, плохой пример. Вот, вспомнил. Не далее, чем на прошлой неделе, я имел удовольствие (хотя скорее наоборот) сопровождать в кино Гошу. С ним-то мы точно не встречаемся. - Я помню, - улыбнулся Отабек. - Ты мне писал, когда вы там сидели. - Ещё бы я тебе не писал, - проворчал Плисецкий. - Не знаю, как бы я выжил без твоих сообщений. Особенно, когда Гошка уткнулся мне в плечо и зарыдал. Чувак, это фильм ужасов, в конце-то концов. Видите ли, ему показалось, что он похож на главного героя и их, цитирую, трагические истории любви полностью совпадают. Чёрт побери, ее же тупо съели! Сделал паузу, потом прибавил, испугавшись, что Отабек его не поймёт. - В смысле ту фифу из фильма. Аню никто не ел. Пока. Вроде бы. Отабек засмеялся и мимолетно потрепал Юру по голове. Плисецкий, всегда избегавший прикосновений, не отшатнулся, а наоборот, подставился под его ладонь, как ластящийся котенок. - Еще влюбленные... знают любимую еду друг друга. - У тебя же это рыба в кисло-сладком соусе? - Именно. Пирожки с вишнями у тебя? - Естественно. Мне кажется, это тоже не считается. Типа это не про влюбленных, а просто про людей, которые обращают внимание на окружающих. Так что думай лучше. Отабек подумал и через пару минут молчания огласил: - Они готовы пожертвовать друг за друга жизнью. - Я бы за тебя по... То есть друзья, наверно, тоже так делают. - Я бы тоже. За тебя. Они пристально смотрели друг на друга. Молчание становилось неловким. Юра краснел. Отабек в несвойственной для себя манере переминался с ноги на ногу. К счастью, положение спасла белка - обычная такая белка с пушистым хвостиком. Она нахально смотрела на них, подойдя чуть ли не вплотную. Юра заорал "Цок-цок, белочка!" и бросился за ней, Отабек же остался стоять, пряча улыбку. Странно выглядит, конечно, но может, с русскими белками так и надо обращаться? Через пару минут Юра вернулся, весь взъерошенный и с волосами, полными веточек, и Отабек понял: что-то пошло не так. Он без единого слова принялся выбирать мусор из Юриных волос. Когда закончил с этим, осторожно заметил: - Знаешь, что я тебе скажу? Возможно, вместо того, чтобы истошным голосом вопить "цок-цок", стоило просто... поцокать? Ну, знаешь, характерные звуки, язык о небо, все дела. Не спорю, это было эффектно, но... - Я дитя бетонных джунглей. - важно заявил Плисецкий. - Мне это было узнать неоткуда. Не то, что ваш Казахстан - природа, лошади... - Стереотипы, - тем же тоном продолжил Отабек и поджал губы. Юра перепугался, что он и правда обиделся, и поспешил перевести разговор на другую тему. - Забудь. Давай лучше вернёмся к Миле. Давай говори, что ещё делают эти твои влюбленные. Юра ждал ответа Отабека с непонятным для него самого замиранием сердца. Он испытывал странную смесь волнения и радости, когда очередной пункт Отабековского списка оказывался воплощенным в их дружбе. Это было похоже на выигранные соревнования, только лучше, гораздо лучше. Плисецкий надеялся, что следующее предложение Алтына окажется чем-то забавным, чтобы им не пришлось вновь краснеть, но казах смотрел на него прямо, не мигая, и с вызовом сказал: - Они целуются. Юра с облегчением выдохнул: - Ну вот. А нам это и не нужно. Это ж противно. - Кто тебе такое сказал, Юра? Это не так. Плисецкий отчаянно покраснел. - Да ладно тебе. Это же как в этих фильмах - сопли, слюни. Противно же. - Он договорил с куда меньшей уверенностью, чем в начале. Отабек подступил к нему ближе, и у Юры предательски не хватило дыхания. - А ты не хотел бы попробовать? - Хотел бы, - зачем-то сказал Юра и сам испугался своих слов. Ему вдруг представилась целая армада девиц, которые выстроились в очередь за поцелуем от Отабека. Плисецкий представлял их настолько противными, как только мог - шумными, с перепачканными шоколадом и помадой губами, но они все равно получались умнее, красивее и во всех отношениях лучше его, Юрия Плисецкого. А тут еще и воображаемый Алтын, как назло, картинно целовал всех подряд и после показывал Юре большой палец, как будто давая каждой девице оценку "не противно". Юра настоящий начал подумывать о том, как бы совершить какой-нибудь достойный взрослого человека поступок, например, убежать, как вдруг Отабек (тоже настоящий) погладил его по щеке. Будто прочитав мысли Плисецкого, он спросил: - Если я скажу, что хотел бы пробовать только с тобой, ты сильно рассердишься? - Совсем не рассержусь, - зачем-то шепотом ответил Юра и заглянул в Отабековы глаза. Казалось, они светились и пульсировали. Черт побери! Алтын гипнотизировал ими не хуже удава Каа. Юра вспомнил кое о чем и поднял указательный палец. - Минутку! Он выплюнул жевательную резинку, бросил ее в урну и, что удивительно, даже попал. - Трехочковый, - оценил Отабек, и Юра улыбнулся, на какой-то момент забыв о волнении. Потом снова вспомнил и, отрезая пути отхода, скомандовал: - Давай! Плисецкий закрыл глаза. Чтобы ему не было так страшно, он на ощупь нашел затылок казаха и погладил его волосы. Странное дело: он ожидал, что коротко стриженные волосы будут колючими на ощупь, но они оказались мягкими, как если бы Юра гладил очень маленького ёжика. Он улыбнулся опять, и Отабек накрыл его губы своими. Юра неловко отвечал на поцелуй и ждал, когда же ему станет противно. Но этого так и не случилось, более того, он, не удержавшись, застонал Отабеку прямо в губы, потому что так хорошо, или, если угодно, не противно ему еще не было никогда в его жизни. *** Когда они все же неохотно оторвались друг от друга, Юра полушутя, полусерьезно боднул Отабека в грудь. - Ненавижу, когда Мила права. - А Мила права, - легко согласился Отабек и заправил выбившуюся Юрину прядь ему за ухо. Потом посмотрел на часы, спохватился и стянул с себя олимпийку: настала Юрина очередь получить пять минут тепла.