Тысяча ночей и ещё одна

Шакки хочется бесконечно сидеть вот так, в тишине, когда его голова лежит на её коленях, и представлять, что остались только они вдвоём, а там, снаружи, за дверью, никого больше, и вообще нет всего безумного мира с его сражениями, смертями, горем… — Теперь я останусь с тобой навсегда, — говорит Рейли. Шакки молчит. Гладит Рейли по волосам, не смотрит ему в глаза. На стене тикают часы. — Нет, — говорит она наконец. — Ты не хочешь? — спрашивает Рейли. — Я просто слишком хорошо знаю тебя, — отвечает Шакки. — Один раз ты уже уплыл. В волосах Рейли уже серебрится первая седина. Шакки перекладывает отросшую прядь, заправляет её за ухо. — Ты не сможешь долго оставаться на одном месте, — продолжает Шакки, — тебя снова потянет в море… — Никуда меня не потянет, — резко перебивает Рейли. — Больше. Теперь. С казни Роджера минуло уже больше месяца. Острая боль ушла, но остался в сердце тупой её осколок, который-то, пожалуй, точно сохранится навечно, не исчезнет до самой смерти. — И чем ты собираешься заниматься на Сабаоди? — спрашивает Шакки. — Буду сидеть по другую сторону барной стойки и любоваться тобой, — отвечает Рейли. — Каждый день. Шакки слегка улыбается самым уголком рта. — Или найду какую-нибудь работу в удовольствие, — говорит Рейли. — Плотником, например, смоляных дел мастером… Чем не занятие? И останусь с тобой навсегда. Улыбка Шакки растворяется без следа. Она вздыхает и качает головой. Она бы так хотела оставить его при себе до конца жизни! Но она знает его слишком хорошо. Он начнёт тяготиться этой жизнью, и Шакки не хочет, чтобы данное ей обещание давило на него. Нет, она не допустит, чтобы он переступал через себя ради неё. Если она скажет это вслух, то он начнёт её переубеждать, поэтому Шакки молчит. Рейли и так знает, о чём она думает. — Хорошо, — вдруг говорит он, — я не буду обещать остаться с тобой навсегда. Я останусь на тысячу ночей. А потом решу, что хочу делать дальше. Тысяча ночей это почти три года, думает Шакки. Достаточно, чтобы эгоистично насладиться любимым мужчиной и потом отпустить его на все четыре стороны почти без сожалений. А он не успеет мучительно заскучать, но поймёт, что она была права... — Это больше похоже на правду, — говорит Шакки. — На тысячу ночей оставайся. Каждое утро, когда она просыпается в одной постели с Рейли, в её голове щёлкает счётчик, отнимает по одной ночи из тысячи. Момент расставания всё ближе и ближе, но Шакки гонит от себя прочь мрачные мысли. Она наслаждается каждым днём и каждой ночью рядом с Рейли. И он, кажется, не слишком тяготится своим добровольным заточением на Сабаоди, находит себе развлечения: то смолит корабли, чтобы раздобыть немного денег, то просаживает их в карты, а то сидит целыми днями по другую сторону барной стойки и любуется на Шакки. Они не говорят о скором расставании, делают вид, что ничего не происходит, но оба то и дело бросают взгляд на календарь. День тает за днём, ночь за ночью, означенный срок приближается. Рейли не прощается, просто однажды утром Шакки просыпается — и не находит его рядом. Нет его и в баре, и снаружи на берегу. Тогда она кивает сама себе, улыбается через силу и мысленно говорит, что всё сделала правильно. Она слишком хорошо его знает. Он не может долго оставаться на одном месте. Может быть, когда-нибудь он ещё заглянет в гости. День проходит в заботах, мелких, но важных делах, которые всегда откладываешь, но однажды всё-таки приходится их все переделать. Такие дела прекрасно позволяют отвлечься от невесёлых мыслей. Глубокой ночью, когда вся работа окончена, Шакки входит в свою комнату и видит сидящего на кровати Рейли. Кажется, он заглянул в гости раньше, чем она ожидала. На мгновение в ней смешиваются страх и надежда, что она ошиблась, и знает его недостаточно хорошо, и он на самом деле не хочет сбежать с Сабаоди на первом же корабле, на первой же лодке, да хоть вплавь… Надежда, что он в самом деле может остаться с ней навсегда. От этой надежды сладко и горько, и Шакки прерывает молчание, чтобы эта сладкая горечь не разрывала ей сердце. — Я думала, ты уплыл, — говорит она, и голос совсем не дрожит. — Тысяча ночей прошла. — Я помню, — кивает Рейли. — Через тысячу ночей я обещал решить, чего хочу дальше. Вот, решил остаться ещё на одну. Она не ошиблась. Просто Рейли надумал попрощаться. — Ещё на одну ночь? — спрашивает Шакки, просто чтобы не молчать. А он смотрит на неё, и взгляд у него смеющийся, словно он знает всё, о чём думает Шакки, читает её мысли и находит их чертовски забавными. И отвечает: — Ещё на одну тысячу. Для начала.