***
— Мика, нам нужно поговорить. Это звучало слишком неуверенно — Юи понимал, как смотрится со стороны, но ничего не мог поделать с собственными эмоциями. Он также уловил то самое испуганное выражение лица Мики, которое быстро исчезло. Он завидовал его самоконтролю, но иногда, пробираясь сквозь эти стены, отчаянно желал, чтобы друг чуточку больше проявлял то, что чувствует. Он не хотел его пугать. Как и видеть едва уловимый след вины, которая в личных разговорах проскальзывала так часто, что казалось, солнце светит в десятки раз реже. Но… Юичиро был собой. Поэтому даже если сильно хотел, не мог сделать задуманного как желал; портил всё, из-за чего вместе с тем, до кого и хотел донести нечто важное, продирался сквозь недопонимание и неприятности. Они нашли укромное место, чтобы не сделать разговор всеобщим, и убедились, что им наверняка никто не помешает. Юи не хотелось на середине речи услышать чей-то хохот. Только Мики, если тот сочтет его дураком. Он старался отделаться от тех назойливых мыслей всеми силами. Если это удавалось днем, дел хватало, чтобы не размышлять о глупостях, то ночью они брали верх. Юи просыпался с тяжелой, ноющей головой; вся ночь проходила для него в бреду, из которого удавалось выхватить отдельные фразы и общие соображения — ни те, ни другие радостными для него так и не стали. Раздражаясь от этого всё сильнее — внешним видом он уже начинал пугать друзей, что настойчиво рекомендовали ему отлежаться пару дней — он терял весь запал, стоя перед Микой. Всё что-то бурлило в голове, испарялось; неловкость брала первенство. Он не мог сказать такое ему. Юичиро чувствовал себя повернутым. Но вскоре, измученный, он сдался. Легче всё сказать Мике, а после его слов, вероятнее, отказа, успокоиться, больше не терзая себя этим. Принять решение было легко, а исполнить задуманное в жизни непросто. Парень оперся о стену: требовалась поддержка, хотя бы и такая. Долго не решаясь поднять глаза на друга, он изучал землю под ногами, прямо чувствуя нетерпеливый взор; испепелять себя мог не только он сам. Но когда страх и вязкая нерешимость надоели ему, он вздернул подбородок, взглянул Мике в глаза, взъерошил волосы дерганым движением и начал; пыл испарился уже при первых словах, но он не прекратил при этом говорить. — Знаешь, Мика, — решил зайти он издалека, пусть и не любил этого, — недавно я кое о чем подумал и теперь не могу избавиться от мыслей, касающихся этого. — Это касается и меня? — То, что юноша при этом напрягся, Юи видел, но не мог исправить. — Да, — Юи кивнул. — Но это не то, о чем ты думаешь! — Он не дал даже заговорить возмущенному этими словами вампиру. — Будто бы по твоему лицу не видно, о чем именно ты думаешь, просто прекрати. Ты ни в чем не виноват. Просто это кое-как к тебе относится. Это скорее из-за меня, но, прости, я ничего не могу с этим поделать! Страдания проявились на его лице, и Мика не смог более быть сторонним наблюдателем. — Ты дурак, можешь уже сказать, в чем дело? Парень осторожно кивнул. — Ну? — Зависят ли ощущения от того, куда именно тебя кусает вампир? — В ответ на недоуменный взгляд он пояснил: — Если кусать в разные места, ощущения тоже будут другими? Непроизвольно его щеки покраснели. Он так и знал, что прозвучит это странно; Юи ощущал себя извращенцем. Он медленно и настороженно поднял взгляд на Мику, тот замер. Вопрос несколько обескураживал, зачем Юи это вообще знать? Но так долго зная его и то, каково его любопытство, юноша ответил, не особо раздумывая: — Я не знаю. Он, правда, не знал ответа на этот вопрос. Да, когда-то в далеком прошлом ему приходилось давать свою кровь вампиру напрямую, не через странные аппараты, после которых кровь в пачках попадала к кровопийцам, а позволяя впиться в шею клыками. Пусть вампиры и принимали правила игры выше стоящих и соглашались на поступающую кровь не в виде живых людей, но их инстинкты, как у диких животных, не притуплялись. Иногда им вновь хотелось ощутить, как под губами рвется кожа, как пульсирует жилка, как тепло медленно угасает — вампиры были хищниками, и наблюдать за жертвой в отчаянии для них было в привычном понимании вещей. Мика же подобное ненавидел; для него ощущать, как он причиняет человеку вред, пусть и не такой значительный, как любой другой вампир, было страшно. Внутренне он леденел, ведь не мог сделать этого внешне и желал прекратить. От запаха крови его воротило, а он как назло чуял его особо остро, даже за десяток метров. Став вампиром, он стал видеть мир четче и смог рассмотреть каждую частичку его красоты, но в тот же миг красота полностью потеряла для него значение. Окрашенный в красные тона мир не имел более важных значений, чем кровь. Поэтому у него не было для Юи ответа. Парень после этого замялся ещё сильнее; Мика не понимал почему. В этом же не было ничего постыдного, так по какой причине его щеки такие красные? Стоило ему об этом подумать, как он смог найти ответ. Он знал парня слишком хорошо, иногда это его совсем не радовало, потому что одно знание не давало ему власти над чужими мыслями; это его и успокаивало, мало ли чего он мог сотворить, имея такую власть над ним. — Юи-чан, — тихо позвал он, — почему это так тебя интересует? На самом деле он боялся ответа. — Просто, понимаешь, — потер он ладонью шею, — раньше я и подумать не мог, что хоть какой-то вампир доберется до меня. Только не смей принимать это на свой счет! — Мика убедил его, что не побежит сразу же калечить себя. — И сейчас, когда ты делаешь это, я не могу отделаться от странных ощущений. Это Микаэла мог понять, потому что это ему испытывать приходилось. Он знал, как это, когда тебя кусает вампир, как и знал, каковы при этом ощущения и, конечно, мог с легкостью развеять миф, что это исключительно неприятно. Это было бы слишком невыгодно для самих существ тьмы. Удовольствие от процесса получал не только гнусный кровопийца, что пустил клыки в тело, но и сам человек. Отчего так, он не думал, хотя теорий на этот счет в мире и без него существовало немало. Дело ли в специальном яде, что попадал в кровь, или же в самих клыках, без разницы, суть от этого не менялась. Человек отдавал жизнь, или её часть, в то время как вампир забирал; один умирал, другой жил. Конечно, большинству от этого пришлось отказаться: исчезнут люди — вслед за ними уйдут в небытиё вампиры. Поэтому и был собран «скот» и установлены специальные машины; жить хотелось всем. — Я понимаю, о чем ты, — вымолвил Мика, чтобы Юи смог продолжить, не останавливаясь на этом. — Это разрывает мне голову, и я ничего не могу поделать, а недавно… Всё стало ещё хуже. Я подумал ещё и об этом, — под «этим» подразумевался основной вопрос. — И… теперь я не знаю, что делать. Я думал, если спрошу тебя, и ты ответишь, мне станет лучше, но сейчас этого нет. Что мне делать, Мика? Проигнорировать жалобный взгляд этих глаз юноша не мог, как и помочь. Подобное с ним не случалось, его волновала одна проблема, соизмеримая по важности с целым миром, и пустяки, глупое любопытство не касались его. Возможно, из-за новой сущности ему было легче. Но это же не значило, что его перестанет волновать Юи и его проблемы. Все его проблемы автоматически переключались в ряд проблем Мики, поэтому выход им предстояло найти также вместе. — Я не знаю, но я сделаю всё, чтобы тебе помочь. Просто отдохни, Юи-чан. Не думай ни о чем. — Стараясь ободрительно улыбнуться, Мика скрывал нервность. Юи был нестабилен. Ещё и демон мог проснуться в любой миг. — Легко сказать! Но а вдруг, и правда, ощущения разные? Что тогда? — Ничего. Почему это тебя вообще волнует? — Юноша не понимал, зачем из этого раздувать неразрешимую проблему. Это же… укусы, высасывание крови, вампиры — это то, что они ненавидели больше всего, но с чем вынужденно связали свои судьбы, лишь с малым различием: тот, кто берет, и кто отдает. В этот момент друг напоминал ему ребенка. Он хотел узнать, а зачем, почему, неважно; главное — получить важное знание, ощущение. Мика даже испуганно замер. Ему не нравилось то, к чему это шло. — Но это же… — не зная, что сказать, Юи замолк. Это удовлетворило вампира, вот так вот, пусть и сам осознает, что нес всё это время. — Так интересно, — таки закончил он. Юноша подобрался. — Что в этом интересного? — Ощущения. Вот в чем дело. Весь смысл этого был не в том, чтобы сбить Мику с толку или потешить любопытство Юи, испытав неясные чувства при первых укусах, он хотел и дальше узнать все эти ощущения. Мика не мог сказать, что это совсем плохо и стоит вязать друга, чтобы он не наделал глупостей, всё же для приведения задумки в реальность ему требовался вампир, и к любому он не пойдет, если под рукой есть родной. Да и остальных он жгуче ненавидит. Эти чувства можно было приравнять к зависимости. Но вот только от них не было привычной ломки, только слегка навязчивые мысли, от которых можно со временем избавиться. Главное присматривать за Юи и всё. — Всё будет хорошо, Юи-чан. — Значит, ты мне поможешь? — от неприкрытой радости и энергии, которую излучал парень, вампир растерялся. — С чем? — поинтересовался он, подозревая, что мыслят они по-разному. — С… — задумался Юичиро, явно не зная, какое имя дать своей задумке. — Этим исследованием, — нашелся он. — И в чем его цель? — Узнать, правда ли ощущения разные. — Нет! — Мика сам не заметил, как повысил голос. — Я не об этом говорил. Он просто не мог сделать что-то такое с Юи. Это же было чем-то неправильным; он и так уже пил его кровь, так зачем ещё и так изощряться? Это не должно было нравиться ему до такой степени. Сама эта идея не должна была так предвкушающе отдаться в его мыслях. Мика ненавидел саму свою суть именно за это: далекая от человеческой алчности, она была по-демонически порочной. Одна мимолетная фантазия о том, как может пройти это их «исследование», будоражила его сознание; Юи ведь будет покорен, как никогда в своей жизни, он будет слушать лишь Мику и тогда — чем тогда это сможет закончиться? Ему было страшно это представить. Он предпочитал держать вампирскую сущность на самых крепких цепях, на которых в сотни метров были расписаны причины этого. Варианты того, как он может навредить дорогому человеку, если ослабит хоть одну. Поэтому, не имея права дать этому случиться, он не мог слушать даже Юи. Особенно его. Ведь если он услышит, то обязательно рано или поздно сдастся, как бы он ни боролся, в итоге он оказывался безвольным перед одним единственным человеком — плюс из этого был один: этот человек был ему родным. — Мика… — он перебил парня до того, как он продолжил. — Просто дай мне подумать, ладно? — получив в ответ неуверенный кивок, вампир поспешил скрыться. Кажется, он всё же вновь ступил на скользкий путь. Юи с размаху впечатал кулак в стену — почему он не умел промолчать? Зачем ему вообще говорить подобное Мике? Что теперь будет? Юи опустился на землю, лбом утыкаясь в колени. В конце, он был обычным дураком. А перед другом он извинится чуть позже, когда будет на это способен.***
Являясь человеком с рождения, Мика верил в лучшее, как бы сильно над ним ни насмехалась судьба. Поэтому, когда родители проявили к нему неимоверную жестокость, при этом продолжая говорить такие обычные вещи, он верил, что всё наладится. И эта чистая вера себя оправдала, стоило ему оказаться в приюте. Дети, такие же, как он, были очень милы и, смотря на их улыбки, он не мог сдержать ответной — это было настоящим подарком судьбы, который покалеченная душа заслуживала. Можно было подумать, что на этом всё и закончится: он подрастет, окончит школу, уйдет из приюта — несомненно, забрав при этом Юи-чана с собой — и, поддерживая связь со своей новой семьей, проживет счастливую жизнь. Катастрофа вмешалась неожиданно не только в его мечты о будущем. Но и так он не смел унывать: его семья с ним, он должен быть сильным ради них. От этого ему было чуточку легче держать все планы в себе и отдавать кровь вампиру; он так и не позволил себе проявить слабину перед ними. Было ли это его ошибкой или нет, он не знал, но уже и не хотел раздумывать об этом: в его жизни и так было совершено непозволительно много ошибок. Он не мог оплошать хотя бы в одном из дел — защитить Юи стало единственным смыслом вечной жизни. А сейчас этот родной и любимый человек просил его о том, чего он боялся всем естеством. Он не знал, сможет ли сдерживать себя, если познает человеческую кровь такими способами. Предчувствуя недоброе, он отказал Юи, не собираясь осуществлять неозвученное между ними, но сам же при этом пообещал подумать об этом. Хотелось горько рассмеяться над собственными жалкими попытками противостоять желаниям Юичиро. Потому что с самого начала всё было предрешено — он безволен перед ним, и этого так просто за день раздумий не поменять, не изменить своей натуры, что предпочитала Юи подчиняться. Микаэла мог противостоять ему в перепалках, драках, взглядах на жизнь, но разве в итоге они не делали именно то, чего изначально желал парень? Раз так, и это уже неизменно, то юноша прекращал сопротивляться. Он поможет Юи. Сделает всё, чтобы он прочувствовал как можно больше, окунет его в наслаждение — а Мика знал, все эти эксперименты к тому и ведут — взамен попросив немногое: не винить никого в случае чего. «Ты сам ступил на эту дорогу, Юи-чан. Так пройди теперь её до конца. Хватит ли тебе сил не сойти на полпути?» Мика поднялся на ноги, всё для себя решая. Осталось лишь убедиться, что Юичиро точно к этому готов, ведь давить на него он бы не стал. Если он останется стоять на своём — а Мика его знал хорошо, чтобы предвидеть будущую реакцию — то это станет чем-то действительно интересным. «Даже слишком», — подумал он, внутренне смущаясь. Потому что теперь интереса в нем юноше так просто не скрыть. Они столкнулись вновь только ночью, когда дневные заботы были оставлены позади, а ночные стражи выбраны. Мика тоже хотел бы остаться на дежурство, сон ему был ни к чему, а бесцельно просидеть столько времени было напрасным — он мог провести это время с какой-никакой, да пользой. Однако он также ясно понимал, что им с Юи нужно довести до конца начатый разговор, особенно если сам он уже всё решил и дело было за малым. Да и понимал он, как может довести себя его дорогой друг. Пусть он не любил свою сущность, а обостренные чувства мог назвать проклятием, зрение было даром: ни одна из эмоций на лице парня не укрывалась от него; Мика сразу же чувствовал, когда стоит ожидать беды. И это был один из тех самых случаев: Юи был подавлен, и это всё из-за него самого. Когда Мика зашел, Юи смог только неуверенно ему улыбнуться: после случившегося он не особо понимал, как себя вести. Да и дураком он уже себя выставил, можно было уже ничего не стыдиться, хуже не станет. Сейчас они, как всегда, разбегутся в разные углы, будто бы и не близкие друг другу, Юи сделает вид, что уснул, но не сможет этого сделать из-за мыслей, а Мика и не ляжет: ему не нужно. Он, правда, считал: всё будет как прежде. — Юи-чан. — Но всё было разбито в момент, когда Мика его окликнул. — Я готов закончить наш разговор. — Хорошо, — солнечный, он кивнул. А внутри всё похолодело от ожидания. Ничего плохого не произойдет, это же Мика, его Мика, но настроение, и без того поганое, могло и вовсе исчезнуть, оно напрямую зависело от слов, которые хотел сказать юноша. — Я подумал о том, что ты говорил, и решил, что, — Юи задержал дыхание, готовый и уши зажать, чтобы не слышать, — помогу тебе. Удивленный, он так и замер с поднятыми к лицу руками: это выглядело глупо, ещё больше комично, но его это больше не волновало. — Что ты сказал? — спросил он, не веря. — Я тебе помогу, но только если ты уверен во всем этом. — Уверен! Спасибо, Мика! — Он налетел на него, заключая в крепкие объятия. — Я точно не передумаю, — пообещал он. — Я надеюсь. Они простояли так какое-то время, и Юи нехотя отстранился, заглядывая вампиру в глаза. — Так как мы будет это проводить? — совершенно наивно поинтересовался он. Мика едва ли не закатил глаза. — Я считал, ты предлагаешь это, потому что уже что-то придумал. Нет никаких соображений? — Не-а. — Ты дурачок, Юи-чан. — Юноша тяжело вздохнул, проклиная недальновидность друга, проигнорировал его краткие возмущения, слишком громкие для ночи, и начал обдумывать, как лучше это всё провернуть. Его знаний в этой сфере могло и хватить: он был вампиром, пускай и неполноценным, не первый год, поэтому знал, куда кусать точно не следует, если хочешь оставить человека в живых. Также он понимал пределы человеческого тела. Это могло стать просто очень долгим экспериментом, потому что за раз всё задуманное он не сделает. Не из-за того, что не желал или мог устать — это было выше сил человека, даже с демоном. Кивнув себе, он обратился к парню. — Я знаю, как мы поступим. За день мы с тобой всего не сделаем, ты человек, поэтому такая потеря крови опасна. Да, Юи, даже с демоном внутри, — прервал он немое возмущение. — Поэтому будем делать, как обычно, раз в несколько дней, чтобы ты успевал восстановиться. Один раз — одна часть тела. Но, возможно, ты успокоишься и после первого раза, особенно если ощущения не изменятся. Юи промолчал. И это имело место быть, отрицать он не мог. — Так когда начнем? — спросил он, разглядывая помещение, но никак не смотря на друга. — Можем и сейчас, раз выпал момент. — Юи согласился, оттягивать было незачем. Да и интерес уже давно брал своё. — Тогда начнем! Смотреть на Мику сверху вниз было непривычно. Всё же юноша был выше его, пусть и ненамного, но в памяти это отложиться успело. Юи не знал, куда девать глаза, лишь бы не опускать их к собственным, разведенным в стороны коленям, между которых и разместился вампир. Вообще-то он не хотел, чтобы всё происходило именно так. Он возражал. Но теперь в этой маленькой игре ведущую роль играл Мика и, черт бы его самого побрал, он и согласился, чтобы его друг всем руководил, но не думал же парень, что это будет так… смущать. А Мика словно бы издевался, усадил на кровать, которая здесь была, кажется, с памятных времен, и занял эту самую позицию. Юи хотел лишь прикрыть лицо, чтобы не было видно, как оно пылает. Но и это не входило в их правила: коварный Мика ставил мало условий, но одно из них — видеть его глаза, а Юи, наивный, согласился, не думая. Как же теперь он об этом жалел. Начать своё маленькое личное исследование они решили с чего-то простого и типичного. Но так как шея отметалась у них с самого начала, это было для них самих обычным, то первой частью тела стала рука. Вернее, кисть руки. Вполне доступная, да и с силой вампира, который мог не только эту руку к себе дернуть, но и с легкостью вывернуть, это становилось неплохим вариантом. Парень не возражал, ведь ранки от клыков на нем заживали быстро из-за демона, и это потом в повседневности ему не помешает. Они не разговаривали, когда всё началось. Юи даже боялся, что элементарно не сможет произнести и слова, или они прозвучат не так, как хотелось бы. Мика обхватил его руку чуть ниже локтя и притянул к собственному лицу, и пусть его губы почти касались кожи и дело было за малым — вонзить клыки, он не спешил, даже не шевелился. Только взгляда от Юи не отводил. Смотрел из-под век, пронзительно, посылая одним этим действием по телу парня дрожь; Юи захотелось выдернуть руку из чужого захвата и крикнуть, что это всё, пора прекращать. Но не мог. Он сам к этому пришел, сам пожелал, поэтому внезапного порыва попятиться назад не осознал, потому и не дернулся даже. Только шумно сглотнул вязкую слюну, которой за раз стало слишком много. И тогда это началось. Он предвкушал это, он знал, как клыки рвут кожу, и как вначале холодеет тело при потери крови. Потом иначе, потом тело горит. Юи нравилось, ощущение, в самом деле, было не то, было во всем этом что-то ещё непонятое им, что-то действующее на нервы особенно сильно, придавая остроты. И при этом это чувство, захватившее его, было до того неловким, не принадлежащим ему, что хотелось от него избавиться. Юи тонул в этой двойственности и не отводил взгляда от алых глаз. А потом Мика прекратил, оторвался от него и также, не отведя глаз, зализал две оставленные собой же ранки, собирая выступившие капли крови языком. И в груди у Юи потеплело, а потом тепло разлилось по всему телу; он, к своему большому смущению, осознал, что причина вовсе не в другом месте укуса, а в глазах. Глазах Мики. Ранее, когда тот пил его кровь, парень никогда не мог видеть его глаза, он будто бы сам прятал их, не желая быть увиденным в такой момент. И Юичиро позволял, не давил. И теперь это стало его личным мучением. Ведь они оба видели друг друга в этот самый момент; почти интимный между такими существами, разными, но и похожими. Когда Мика поднялся с колен, их правила потеряли силу, Юи больше не смотрел на него. Мика добродушно фыркнул, парню от этого легче не стало. — Тебе достаточно этого, Юи-чан? На этом и закончим? Мика ласковый. Юичиро осознавал, что если бы захотел всё остановить на середине процесса, тот бы позволил, и даже лишнего взгляда не кинул бы вслед. Но… это его собственный выбор, и одного смущения будет мало, чтобы остановить его. Поэтому он поднял голову и решительно посмотрел на вампира. — Мы ведь ещё не всё узнали, поэтому нет. Продолжим потом. Они улыбаются. Юи хочет, чтобы ему лишь казалось, что Мика выглядит устрашающе.***
Юи судорожно оглянулся и, никого не заметив, натянул рукава пониже, туда, где следы от укуса ещё не сошли. Раньше он и не думал о том, чтобы скрывать их: друзья и так знали, кто дает вампиру кровь, а высокий воротник формы, всегда застегнутый, и не давал места подобным мыслям, пока вчерашний эксперимент не породил в нем новые чувства. Казалось, стоит кому-то лишь взглянуть на его оголенное запястье, и он тут же поймет, что именно они делали с Микой. Это заставляло Юи пылать даже сильнее, чем юноша, находящийся непозволительно близко; взгляд же его теперь в воспоминаниях бил по нему дрожью — он желал увидеть его ещё. Рукава как назло всё время норовили задраться, и ни одно из привычных дел не оставляло их в покое. Парень всё чаще бросал взгляды на свои руки и продолжал одергивать ткань, ниже и ниже. В один момент ему даже показалось, что сейчас-то он их и порвет, эти рукава, но изготовлена форма оказалась хорошо, потому раз за разом и выдерживала его нападки. Для себя он подозрительно не выглядел; обычное дело, поправить одежду. Да и наблюдал он, чтобы никому не было видно. Вот только из него был неважный конспиратор, а Шиноа являлась Хиираги. Поэтому, когда она позвала его отойти поговорить, Юи в лучшее не верил. — Юи-сан, ты сегодня нервный какой-то. Что-то случилось? — Она заглянула ему в глаза. Пронзительно остро. — Нет, всё в норме. — Юи старался не смотреть на руки и в незамеченном порыве растрепал волосы на затылке. Девушка подозрительно скосила на него глаза, но промолчала; Юи не мог сдержать удивления: Шиноа, да и чтобы промолчала, не подколола изощренным способом? Парень насторожился: возможно, она что-то задумала. Но она лишь усмехнулась и, уходя, бросила, чтобы слышно было ему одному: — Чувства — это не то, чего стоит стыдиться, Юи-сан. Когда она махнула рукой, он мог поклясться, что горел на солнце от смущения.***
В этот раз Мика поглядывал на него беспокойно. Прошло несколько дней, и им можно было продолжить своё дело, но выбранный участок доверия вампиру не внушал, он упрашивал Юи выбрать что-то другое. — Кость слишком близко, это может быть больно. А Юи беззаботно покачивал головой в такт собственно напетой мелодии, ясно глядя на друга. — Всё будет просто отлично, Мика. И это не может быть хуже, чем всё, что случалось до этого. И вампир не мог возразить; с ними, и правда, случались вещи, которые не шли ни в какое сравнение с обычной болью от укуса, да в этот раз они могли прекратить всё в любой момент. — Хорошо, будь по-твоему. Но если станет больно, мы тут же прекратим! Складывалось впечатление, будто кусать должны были и не Юи. Сейчас он мог вспомнить это с улыбкой, но не мог сложить губы в таком простом выявлении чувств: Мика-то ему не верил. Поглядывал из-под ресниц, тяжело, будто желая придавить к земле, мялся, не решаясь начать, а медлить не стоило, всё же они были на ночном дежурстве, и мало ли кто в этот час решит выйти пройтись. Им могла помешать любая мелочь. — Ты точно уверен в этом? — На все сто, — ответил парень, осознавая, что повторяет это уже далеко не в первый раз. — Не грузись, Мика, всё же хорошо. Давай просто сделаем это. Кажется, Мика подавил в себе нелестное выказывание в его сторону, судя по тому, как скривилось его лицо. Юи просто пожал плечами: не сказано — не думает. И поманил вампира к себе, нужно было прекращать думать. Плюхнувшись на землю, прямо у дерева, Юи поднял глаза. Мика уже был рядом с ним. А он совсем не ощущал тепла, только беззвучное присутствие рядом; если вслушаться, то можно было различить тихие вдохи и выдохи вампира, но Юи знал: ему необязательно дышать, просто привычка, привычка, на которую он готов был молиться. Только это и делало сейчас Мику рядом с ним хоть чуточку заметным. Отличимым от безжизненных деревьев и камней. Ведь в тишине, если закрыть глаза, его и не существовало по ощущениям, а у Юи сердце от этого пропускало пару ударов; он не мог потерять его ещё раз. Он точно жив и рядом. А немая темнота нагоняла страх; парень отбрыкивался от неё, но заходился лишь неслышным криком. Рот его открывался, но звука не было. Поэтому он предпочитал не закрывать глаз, когда Мика приблизился к нему. Он сразу же обхватил его за плечи, давая себе ещё один знак: он действительно здесь. А Мика решался. Юи чувствовал это, ощущая лишь дыхание на коже, но ни единого прикосновения. Он не хотел изначально кусать его в районе ключицы, на этом настоял сам парень, его не могли остановить никакие слова. Поэтому сначала на обнаженной коже (ему пришлось полностью снять верх формы) чувствовалось лишь идеально ровное дыхание — казалось, ничего не сможет его сбить. Несколько мгновений пришлось мириться с этим, а потом Юи не без дрожи ощутил влажный язык, что прошелся чуть выше самой ключицы. Кожа охладела. Он лишь прерывисто выдохнул, шумно, как для этого забытого места. А Мика замер, вслушался, и Юи настойчиво потянул светлые пряди, призывая начать. Незачем этих предисловий. Мика поддался. Парень ощутил, как клыки входят в его тело и едва ли подавил крик: это было несравнимо с предыдущими разами, болело остро, и болезненный жар растекался от места укуса по всему телу. В один момент Юи показалось, что клыки соскользнули и разрезали его кожу, рассекая её, и добрались до самой кости, в его голове даже раздался противный скрежет. Он чувствовал, как кровь покидает его, но привычного приятного чувства не было. Медленно отступала боль, притуплялась, и тело уже не горело, а грелось, но ничего привычного в этом не было. Мика был прав. Это не то, чего парень желал, хотя на неприятности он напросился сам, настаивая на своём. Теперь он просто не имел права винить кого-то в произошедшем. Он смог разжать пальцы, которыми до побеления вцепился в плечи вампира, лишь когда тот отстранился: облегченный вздох подавить не удалось. Юичиро слегка расслабился, всё ещё ощущая пульсацию ранок, и старался не шевелиться, это несло за собой ряд не лучших ощущений. Он позволил пропустить себе реакцию Мики — пусть он и мог её предугадать, сложить в голове, как пазл, с точностью до деталей, но главным было не это; он должен был предотвратить то, о чем он мог подумать. Мика редко когда был виновен в делах, где последнее слово за Юи. Потому что если бы на это была воля этого парня, мира бы уже не существовало и ради пары душ, дорогих ему, он бы выжег землю; Мике подобное уже не было важно. Мертвые живыми не станут. Возвращать их с того света и вовсе кощунство. Он вывел для себя четкую формулировку: мертвые таковыми и должны оставаться. Юи не дает ему отстраниться, притягивает к себе, обхватывает руками, но не позволяет ободрительной чуши сорваться с языка; это подействовало бы с человеком после тяжелого происшествия, где ему всё равно, что говорят, лишь бы продолжали и не бросали, а Мика другой, для Юи всегда особенный. Вина липнет к нему клейкой жижей, тонким слоем покрывает кожу, забивается в дыхательные пути — он продолжает дышать, однако на плечи что-то давит. В Мике много силы, он не гнется к земле, но стоит ему перевести взгляд на друга, как колени опускаются на твердую поверхность. Сознание затуманивает красное марево, сопровождающее его уже четыре года. «Если кто и виновен, то только я», — это клеймо Юи хочется вывести с чужих мыслей; сам он от него избавляться не спешит. — Прости, — в его голосе нет ничего, бесцветный. Мика прячет лицо в изгибе его шеи. — Эй, всё хорошо. — Юи треплет его по волосам, проводит ладонями по спине и мягко смеётся. — Это ведь была моя идея, Мика, ты тут ни при чем. Это всё снова я. Он не дает Мике возразить и баюкает его в своих объятиях. Потому что всё действительно лучше, чем могло быть; рана затянется, боль уйдет, так пусть и вина с Мики спадет. Когда эмоции таки утихают, Юи прислоняется своим лбом к его и тихо обещает: — В следующий раз будет лучше. Иногда Мике хочется, чтобы следующего раза не наступило, а солнце испепелило его на рассвете. Но защитный амулет действует хорошо, а снять его у него рука не поднимается: это самоубийство, на которое он никогда не пойдет, пока Юичиро жив. Парень улыбается ласково, и для вампира это вернее всяких лекарств.***
В этот раз луна светила слишком ярко, до той степени, что Юи, не желающий ничего четко видеть, мог рассмотреть малейшие трещинки на потолке их с Микой небольшой комнаты. Вампир держался уверенно, и если бы Юи в этот же миг сказал, что готов, медлить не стал бы. Теперь сомнения держали в узде самого парня. Он никак не мог отойти от окна, на подоконник которого оперся, всё вглядываясь в ночную даль; лишь бы не смотреть сейчас в такие бесстыжие алые глаза. Они приняли это решение вместе: их последний эксперимент, который они закончат одной из самых чувствительных частей тела. Юи, конечно, боролся с собой, одна мысль об этом трогала его щеки мягким красным, однако Мика, который, казалось, не выражает ни малейшего беспокойства, внушил ему доверие, пусть хоть один из них будет четко знать, что делает; Юи на это уже был не способен. Его предыдущий выбор едва ли не внес в их отношения, и без того хрупкие, раздор, поэтому, страшась предпринимать что-либо один, он предложил Мике последний шаг сделать вместе. Это было правильно. Хоть одно из их решений должно быть верным. Юи отвел взгляд от окна: лучи падали на кожу, делая её ещё более бледной, ему даже казалось, она светится от этих прикосновений; свет отражался от глаз, и Юи не видел зрачков, только мутный алый, разбавленный серебром, что в легендах убивает вампиров, а в действительности ничуть ни трогает. Мика, стоящий напротив него, вписывался в гармонию ночи, был одним целым с ночным светом, что словно бы пытался подтвердить это всеми возможными способами. Он ждал, не торопил, а Юи решался. Он прикусил губу, даже не сразу это замечая; его хватка, подобная той, которая была на катане, вредила ему самому, пошла кровь из растерзанной губы — он услышал свистящий вздох. Они встретились взглядами — было ли это знаком, Юи не хотел знать, главное, он ступил на нужную тропу, а дальше его подхватят, поведут. — Я готов, — осторожно прошептал он, боясь спугнуть то очарование, что уловил в эту ночь. Вампир мягко улыбнулся и ступил к нему. Его неспециальные плавные движения не внушали доверия, будто хищник, что устремился к жертве, но Юи ждал и не смел уходить. Если это и был хищник, то только его. — Хорошо, Юи-чан. — Мика стоял плотно к нему и почти в губы шептал последние слова: — Нам уже нужно заканчивать с этим. До конца не уловив мысли, Юи кивнул, сглатывая. Он знал, что за этим последует. От штанов пришлось избавиться, чтобы добраться до нужного местечка; не было смысла скрывать красные щеки, луна светила слишком ярко, чтобы потом спихнуть это на игру теней. Юи не было смысла стыдиться своего полуголого состояния перед другом, они видели друг друга и в худших состояниях, но рациональная теплая волна заливала лицо: он ведь вынужден обнажаться перед кем-то. — Скажи мне ещё раз, — попросил он, укладываясь спиной на постель и вновь разводя ноги, — зачем мы это делаем. — Потому, Юи-чан, — протянул Мика, располагаясь у его ног, — что ты этого захотел. Он мог возразить: не этого он желал, но и спорить не было смысла. Его желания привели их к этому. Вампир подтащил его ближе к себе, к краю постели, так как сам сидел около неё, и закинул одну из ног на плечо. Юи скрыл пылающее лицо в сгибе локтя. — Мы так не договаривались, Юи. Ему хотелось огрызнуться в ответ: он знал и без этого. Пришлось убрать руку и взглянуть вниз, туда, где Мика щекой прижимался к внутренней стороне его бедра; он усмехнулся и чуть повернул голову, касаясь кожи губами, дико холодными губами. Парень лишь из-за этого выдохнул сквозь сжатые зубы. Это было только началом. Он бы предпочел не медлить, чтобы раз и закончить, но сделку тогда он заключил не с тем вампиром: Мика вел влажную дорожку с поцелуев по его коже, изредка оставляя на ней укусы, не полноценные, потому что кровь так и не шла, он лишь забавлялся, глядя ему в лицо. Юи понял, что так этого не стерпит: тело горело, особенно лицо и уши, а тянущий, плотный комок собирался в самом низу живота. Мика дунул на влажную кожу; Юи, к своему ужасу, осознал, что его член дернулся от этого действия. И при такой их близости укрыться от юноши это не могло — Юи захотелось сбежать, вскочить, мигом прихватить с собой вещи и не оглядываться, но Мика к постели прижимал сильно, больно впиваясь пальцами в бедра. — Всё хорошо, Юи-чан, — промурлыкал он. «Ни черта не в порядке», — хотелось прошипеть парню, но вампир накрыл его пах ладонью и нежно сжал, Юи мог только простонать в ответ, не ожидая, иначе бы точно сдержался. Мика довольно усмехнулся, и его ладонь просто лежала на члене, всё ещё скрытом тканью белья: вампир не спешил его снимать. Вместо этого он таки приблизился к коже и укусил, после первого глотка Юи выгнулся: это не так, как обычно, это остро и приятно, и отдавало сразу в пах; стон он приглушил, прикусив ладонь. Недоуменный Мика поднял на него взгляд, но не оторвался от питья, парень ощутил, как клыки вошли глубже в тело, и убрал руку — Мика был против. Он хотел слышать во весь голос крики дорогого человека. Конечно же, только от удовольствия. Глаза у Мики затуманились, он продолжил делать глоток за глотком и лишь рассеяно поглаживал чужие бедра. Юи смотрел, долго вглядывался и, когда вампир внезапно, почти мгновенно перевел свои глаза на него, смотря всё так же пусто, с — невозможно! — красными щеками, у Юи больше не было сил держать голову поднятой. Он упал на постель, ударяясь затылком о мягкий материал. Теперь у него были только ощущение ладоней, что исследовали его бедра, поднимаясь всё выше, холодное дыхание на коже и слабость, всесильная слабость: кровь ведь его жизнь. Он легко отдал её в руки Мики. У Юи оголенные ноги, верх же формы всё ещё был на нем; от этого становилось жарко, у него был влажный лоб, и пот стекал по щекам, срываясь с подбородка вниз, на грудь и шею. В одежде было некомфортно, неудобно. Эти мысли брали верх. Юи потянулся к пуговицам, расстегнул ровно половину, а на середине их с Микой пальцы столкнулись; они переплели пальцы, его форменный камзол теперь был распахнут, прохлада прошлась по коже. Мика потянулся к его лицу; прошелся пальцами по щекам, коснулся губ, а потом, оказавшись с ним на одном уровне, поцеловал. Впервые по факту, по чувству — уже в который раз. Это было обычное касание, не более, мягкое, тягучее, как время; они не прерывали его, только руки всё ещё перемещались по телам. У Юи закружилась голова, а перед глазами заплясали яркие искры среди тьмы. Фейерверки, как в день праздника, так хорошо знакомые с детства. Нетерпение. Заливало сознание, липкой субстанцией липло к мыслям, пальцы подрагивали; Юи одной рукой обхватил шею юноши, вторая была занята. Когда Мика решительнее приступил к действиям, разъединив сплетение их пальцев, Юи уже было очень нехорошо. Ему было жарко, ему хотелось, чтобы чувства ушли и в то же время продолжались как можно дольше. Он застонал, когда Мика освободил и его от белья — со своим он уже давно справился. Ему было слишком много всего и мало вампира. Когда вампир только обхватыватил его ладонью и сделал пару движений на пробу, Юи задохнулся; но не мог сделать ни одного вздоха, даже не пытался, немо хватал ртом воздух, но не мог вдохнуть. Схватился за юношу как за свет в ночной комнате и брел к нему, опирался, делал его ориентиром. И терял из раза в раз с каждым новым движением. А над ухом — тяжкое дыхание — Юи не знал, по привычке ли — и Юи пытался ухватиться за него. Мика обхватил оба их члена ладонью, неспешно провел кольцом из пальцев, мягко огладил головку большим пальцем. Вся ласка доставалась Юи. Это было так остро, что парень вскрикнул. Мика успокаивал ласково, языком от уха до ключицы, клыки слегка царапали кожу. В голове Юи было уже так мутно, что, будь это туман, солнца бы никто не увидел: он и сам мало что понимал. Только поддавался движениям Мики, цеплялся за него, чувствовал, как приятно разливается жар по телу и возбуждение подходит к своему пику. Поцелуи у них теперь смазанные, по губам губы только скользили, проходились по щекам, подбородку, срывались вниз, к шее. Юи было невыносимо. Он цеплялся пальцами за светлые пряди, чувствуя, как щеки пылают: они с Микой подходили к концу; свой он ощущал, как и вампира, движения которого стали быстрее, прерывистее, и теперь он не просто проходился по коже, а покусывал её нетерпеливо. Неосторожно. — М-мика, — вздрагивая особо сильно, в последний раз, он выдал на выдохе хрипло его имя. Дорогое и любимое. Именно после этого вампир последовал за ним. Сжал пальцы сильнее, и, ощутив вязкую жидкость на них, позволил ослабить хватку, а после и вовсе убрать руку. Они, изморенные, но удовлетворенные, лежали вместе. Мика всё ещё нависал над ним, и парень прятал лицо на его плече, лишь бы не глядеть. Они молчали, не решались начать. Тревога клубилась под кожей. — Юи-чан, — тихий изломленный голос, — думаю, на этом нужно прекратить наши эксперименты. Мы испробовали всё, что ты хотел, да и это… Мика не находил слов. Хотел этого, отчаянно сильно, лишь бы бросил! Но не мог. Попытался отстраниться, уйти, но у Юи руки слишком сильно обвились вокруг его шеи. Мика не мог разжать чужую хватку, не сломав при этом ему рук. — Мы можем пойти по второму кругу, — опасливо, но твердо прошептал парень. Вампир не верил словам: это не его мечты? Но уже крепко обнимал парня, зарывался лицом в волосы и лишь неоднозначно поинтересовался: — Ты не против этого? — Нет, — пробурчал парень. — Ты всегда мне… нравился. Мику пробило на смех, больше похожий на хихиканье. — Я тебя тоже люблю, Юи-чан, — издевательски протянул он. И стал наблюдать любимое действо: раскрасневшегося и возмущенного Юичиро. Мика был счастлив, очень сильно за последнее время, он был уверен, несмотря на чужую вредность, что Юи тоже рад — а раз уж он сам сказал, когда Мика над ним не стоял, о втором круге, то почему бы и нет? Ведь они вернутся именно к этой точке, а там, Мика уверен, они так просто не закончат, начнут новую часть и продвинутся намного дальше. Чуть глубже. И обожгутся уже новыми чувствами.