Традиции рода

— Достопочтенный мастер Брильбен, — прервал гнома Келебримбор, — да не оскудеет твоя борода, но с этим вопросом тебе всё же стоило бы побеспокоить нашего старшего целителя, если ты хочешь… …Дело не клеилось. Мастер с тоской невольно посмотрел поверх полуседых косичек на голове гнома на рабочий стол, где рядом с закрепленным на подставке деревянным кольцом, обмотанным виток к витку тонкой проволокой, был брошен магнит — и так же невольно проводил взглядом концы проволоки, пропущенные через отверстия в стене. Сам того не желая, мастер Брильбен отвлёкал Келебримбора от решения важной задачи, над которой он бился уже давно; да и в целительстве, к тому же гномьем, мастер нолдо никогда не считал себя вполне сведущим — имея в анатомии достаточно знаний, чтобы понять, опасна ли рана, на этом он и остановился. Гном в замешательстве взмахнул руками. — Мастер! — воскликнул он чуть не плача. — Госпожу целительницу, может, и неплохо было бы побеспокоить, будь это просто болезнь, но ведь дело-то не в этом! Все верят, что это проклятие, а ты в магии сведущ, как и твоё племя… Лейтриэль в смежной комнате едва слышно фыркнула. Келебримбор кисло улыбнулся, потому что слова «эльфийская магия», как правило, вызывали у него лёгкое раздражение. Он всегда предпочитал слову «магия» слова «чутьё» или «искусство». …И всё-таки, что же он упустил? Свободно закрепленная магнитная стрелка отклонялась рядом с навитой на катушку проволокой, если проволока пропускала sacantieva, возникающее в присоединенной к ней стопке медных и цинковых пластин, разделенных пропитанным кислотой сукном. Но обратное — sacantieva, которое возникло бы от поднесенного к катушке магнита, было, кажется, пустым звуком. Норгалад предполагал, что это сродни реке, которая течет только в одну сторону, а не дороге, но и это следовало доказать. Любопытное свойство медово-прозрачных камней sacantie* — которые временами выносило на берег после штормов — притягивать к себе при натирании шерсть, волосы и разные легкие предметы, и порождать маленькие молнии, известно было еще в Валиноре; но только здесь они обнаружили, что таким же свойством могут обладать и другие материалы. Им даже удалось разобраться с притяжением и отталкиванием, но вот дальше... — Подожди меня, и остальное расскажешь по пути, — сказал Келебримбор со вздохом. Копи Мории следовало посетить хотя бы для того, чтобы убедить гномов, что никакого проклятия нет. Или точно удостовериться, что оно есть, и понять его природу. — Лейтриэль, я завтра вернусь, — крикнул он в глубину мастерской, — если хочешь, подумай над этим одна. — Осталось только попытаться хм... двигать, — откликнулась она. — Куда что? А, впрочем ладно, я уже ушёл. Брильбен оставил перед мастерской Келебримбора расписную красиво окованную тележку, запряженную двумя пони, за которыми следил юноша-подручный. Увидев выходящих мастеров, он резво запрыгнул на козлы, а Брильбен придержал для Келебримбора дверцу, и тот, сложившись чуть ли не пополам, в который раз вспомнил давнюю шутку — о том, что, создавая гномов, Аулэ пожалел материала. — Итак, — сказал он, когда тележка резво покатила по тракту, — теперь ты можешь рассказать мне всё так подробно, как считаешь нужным. — Мифрил залегает очень глубоко, как ты знаешь, мастер Келебримбор, — начал Брильбен, — а Кхазад-Дум — богат, словно кладовая самого Махала, и иногда нам случается наткнуться на породу, которой раньше никто не видел. Но от породы, сквозь которую пролегает теперь одна мифриловая жила, словно бы исходит некий недобрый дух. Будто бы сам Махал, — гном склонил голову, — остерегает нас. — Как именно? — Келебримбор внимательно посмотрел на него. — Тем, кто одарён особым чутьём к породам, — ответил Брильбен, — оказываются в страхе, иные — которым особого дара не досталось — заболели, проработав там какое-то время, странной болезнью — они страдают от слабости и тошноты, и — представь себе подобный позор — бороды их редеют. — И что говорят ваши целители? — Некоторые говорят, что все они отравились — как если бы свинцом, но если в породах и попадаются вкрапления металла, то это — не свинец. Хотя он похож на свинец и довольно тяжел. — Ну что ж, — сказал Келебримбор, чувствуя пробуждающийся интерес, — давай посмотрим на твои новые породы. Штольня, хотя и широкая, была невысока — по росту гному, — и здесь, в Мории, легко можно было подумать, что это не Махал пожадничал, а создатель всего сущего несколько переборщил с эльфами. — Вот отсюда они и начинаются, — сказал Брильбен, который шёл впереди, поднимая повыше лампу, забранную частой металлической сеткой. Несмотря на "проклятие" (чем бы оно ни было), гномы успели углубиться в чёрный, поблескивающий на изломах камень, пронизанный тонкими прожилками сероватого кварца и покрытый ало-охристыми окислами, на добрых пятьсот ярдов. Келебримбор сделал несколько шагов вглубь коридора, рассматривая стены штольни, медленно поднёс к стене руку и закрыл глаза, сосредоточенно пытаясь прочесть камень. И ощутил, как по коже прошла холодная волна страха — ему не хотелось здесь оставаться. Он нахмурился, переключаясь на поиск опасности, о которой предупреждал его безошибочный — почти безошибочный — инстинкт. Шахта была вполне надёжна. Брильбен и трое его помощников внимательно смотрели на него, но никаких враждебных намерений не проявляли. Проклятие? Он повернул на пальце Пламенное так, чтобы камень оказался между его рукой и стеной штольни, бросил свою волю в сияющий искусственный кристалл и сосредоточил её узким лучом, уходящим в толщу породы. Порода была порождением одного вещества, с которым никто и никогда ещё не сталкивался, и оно — это вещество… делало что-то такое, что… Радость предвкушения открытия вновь оказалась смыта ледяной волной самого настоящего ужаса — нолдо мог бы поклясться, что волосы у него на затылке встали дыбом, точно у кошки перед псом. Он невольно попятился от стены, почти готовый признать, что проклятие существует. «Тьелпэ, что за детские капризы?» Келебримбор был готов поклясться, что его внутренний голос брезгливо поморщился при виде его испуга. Внутреннему голосу, если совсем честно, не было до этого испуга никакого дела. «Мы не были бы мастерами, если бы не умели смотреть глубже. А ты пугаешься, как маленькая тэлерэ. Глубже!» Он вновь сосредоточился. «Ещё глубже!» Вначале он ничего не видел, но затем увидел… почувствовал это. Оно было словно мельчайшие, быстрые вспышки, словно блики, видимые краем глаза. И словно странный свет, больше похожий на тень. И вот тогда он действительно испугался. — Здесь нет никакого проклятия, — сказал он, открывая глаза, — но нам лучше покинуть это место, сменить одежду и вымыться. Брильбен смотрел на него с удивлением. — Эта порода сама по себе опасна. — проговорил нолдо. – Она… словно бы горит… нет, представь себе, что из неё постоянно летят крохотные стрелы — они так малы, что ты их не видишь и не чувствуешь, но они всё время, пока ты стоишь здесь, пока на твоей одежде есть пыль отсюда — незримо ранят тебя. Я не знаю, почему это происходит, но… — Мы использовали здесь гремучую смесь… чтобы добывать мифрил, — помрачнев, прервал его Брильбен. — Никому не нравится быть грязным, но… может быть, некоторые из нас могли недостаточно хорошо вымыться… или неосторожно вдохнуть… — Я хотел бы взять образцы в Ост-ин-Эдиль. Есть ли у тебя, мастер Брильбен, — Келебримбор на минуту задумался, — свинцовый или окованный свинцом сундук? — Это вещество теряет частицы! Причём… не те. Дэйрион оглядел мастерскую и поморщился. Ещё в Нарготронде, будучи юным и — если уж совсем начистоту — довольно глупым учеником местного зодчего, он привык, что в мастерской Тьелперинквара можно найти что угодно. Впрочем, тогда это были вещи чуть менее загадочные. За прошедшие полтора года с рабочего стола исчезли мотки проволоки, деревянные торы и магниты разнообразной формы, но то, что пришло им на смену, интриговало ничуть не меньше. Дэйрион обошел кругом набор предметов, которые ему, несмотря на заслуженное некогда звание мастера, ничего не говорили. — Что это? — наконец спросил он, — И что значит «не те»? — Смотри, — Келебримбор обошел вокруг собранной им конструкции. — В той штольне я почувствовал, что порода испускает какие-то… как будто бы мельчайшие стрелы, но моё чутьё — не настолько надёжная вещь, чтобы я не мог обмануться. Нужно было как-то увидеть их другим способом. Предположив, что свинец их задерживает, я запаял часть материала так, чтобы они выходили из него узким пучком. Дэйрион взглянул на стеклянную полусферу, установленную напротив отверстия в свинцовой бутылке. — Я долго пытался подобрать вещество, которое бы могло показать мне это. Смотри. Он подтолкнул Дэйриона к нацеленной на стекло мощной увеличительной трубке, какими пользовались обычно целители, чтобы рассматривать живые существа, слишком мелкие даже для эльфийского зрения. — Ты это видишь? Он видел — временами появляющееся тонкое холодное свечение, похожее на свет светлячка. — И что это значит? — спросил Дэйрион, вдоволь насмотревшись. — Многие вещества… даже обычная вода, порождены связями между unehtar** - невидимыми частицами, из которых состоит всё. И мы даже знали раньше, что какие-то частицы — не эти, — Келебримбор махнул рукой в сторону своей конструкции, — могут становиться у двух разных связавшихся веществ как будто общими, и получается третье, отличающееся от них по свойствам. Вода не похожа ни на тот газ, которым мы дышим, ни на тот, который получается, если смешать цинк и кислоту. Но… — он раздосадовано запустил руки в волосы, словно это помогало ему думать, — Аулэ не говорил, что сами unehtar могут распадаться, да ещё так. Кажется, я совсем ничего не понимаю. Келебримбор захватил в горсть прядь волос и задумчиво подёргал. — Впрочем… не всё, что Аулэ говорил, успели записать. Или не сочли нужным… — задумчиво проговорил Келебримбор, растрепав косу ещё больше, — а ещё больше он не сказал, потому что его не спрашивали. И даже Аннатар куда-то делся, когда он мне особенно нужен. Келебримбор с досадливым видом покрутил на пальце Пламенное. — Иногда мне кажется, что лучше бы чутья мастеров не было вовсе, — бросил он неожиданно. — Но… — начал Дэйрион, ошеломлённый резкой переменой темы и тем, какой оказалась новая. — Приходит мастер с чутьём, делает что-то по наитию, чутьё врёт, наитие уходит и… никто не может повторить сделанное. У гномов или людей такого не бывает. Они идут к цели медленно, но то, что сделано, можно сделать столько раз, сколько захочется, было бы умение. — Тьелпэ, — медленно проговорил Дэйрион, — Почему ты об этом говоришь? — Потому что я… а, впрочем, неважно. Не обращай внимания, — Келебримбор улыбнулся. Он встал и, приглаживая на ходу выдранные из причёски пряди, подошёл к небольшому шкафу у окна. Дэйрион усмехнулся, глядя, как из недр шкафа появляются на свет графинчик зимнего вина и пара стаканчиков из тёмно-красного стекла. Всё же некоторые вещи не менялись со временем. Впрочем, в Нарготронде зимнее вино иногда приходилось заимствовать у лорда Куруфина. — Я хотел тебя поздравить, но порядком увлёкся, — проговорил Келебримбор. — Интересно, ты вообще всегда обо всём узнаешь? — Дэйрион ощутил лёгкий укол досады. — Редко. Я слышал, что мост через Лун будут строить, предполагал, что Эрейниону и Элронду понравится твоя «Арфа Маглора», и они захотят, чтобы ты сам её строил. И я даже не против, чтобы ты туда отправился. И уже, кстати, согласился помочь тебе с материалами, — он ехидно усмехнулся. — И даже с трудом удержался, чтобы не поучаствовать. Вдруг ты не знаешь, как правильно рассчитать арфовый мост таких размеров. — Да ну тебя, Тьелпэ, — Дэйрион махнул на него рукой — и взял стаканчик. — И всё же, — сказал он некоторое время спустя, когда выпито было уже достаточно, — мне интересно, как именно ты объясняешь то, что получилось? — Ничего не остаётся: только решить, что наши неделимые частицы в действительности делимы. Я думал об этом раньше. По отношению к sacantieva слово «течет» напрашивается само, но если бы текли сами unehtar, то проволока просто таяла бы… — Он покачал головой. — Значит, есть что-то меньшее — может быть, те частицы, которое связывают между собой разные вещества?.. — А то, что вылетает из этой новой породы? Как ты, кстати, назвал её? — Antaleme***. Звучит подходяще, правда? Это должен быть металл и его разные соли. Но он испускает какие-то другие частицы. Они… — Келебримбор шевельнул пальцами, точно взвешивая что-то в руке, — тяжелее. Кажется, мне нужно понять, как вообще можно выяснить устройство unehtar. Лейтриэль сказала, что, наверно, у этого металла они похожи на слишком тяжелую сумку, у которой порвалось дно, и то, что туда положили, — падает. По-моему, так оно и есть. — Осталось выяснить, что именно там лежит, а? — сказал Дэйрион, которого зимнее вино постепенно приводило в настроение, в котором не особенно хочется размышлять о вещах настолько мелких. — Может быть, если напротив этой бутыли поставить лист очень тонкой фольги… может быть золотой — золото можно сделать очень тонким, - мы увидим, как и что сквозь неё пройдёт… — задумчиво сказал Келебримбор. — Что тут без меня было? — С чего начать? — Лейтриэль поравнялась с ним и Норгаладом так, что они трое почти сцепились стременами. Дэйрион был рад встретить их здесь — на расстоянии полудня пути от Ост-ин-Эдиль. — Можно с конца, — фыркнул он. — Кстати, что вы двое тут делаете? Я-то думал, вы из мастерской вообще не выбираетесь. Подколки, похожие на эту, были у них в ходу с давних пор. — Мастер Келебримобор, — с преувеличенным уважением сказала Лейтриэль, — запретил себе и всем нам приближаться к теме, над которой мы работали, на расстояние полёта стрелы где-то месяца два-три. Вот мы и не приближаемся. — Ого, и почему же? — «Гномья поленница» испускала умбар-лучи****, пока мы её испытывали и разбирали, а они... в общем, вредны, — сказала Лейтриэль. — Тебе уже хочется обратно в Митлонд? Дэйрион вздохнул. — Это оно? Antaleme? — Ага, — Норгалад поравнялся с ними, — сначала мы крутили его так и сяк, пока ты покрывался мхом в Митлонде, а потом мастеру пришла в голову гениальная мысль, что harmar****, ну, те частички unehtar, попросту слишком быстрые, и реакция не запускается. В конце концов, мы все собрались, уложили много графитовых кирпичей, чтобы замедлить harmar... — Это если совсем грубо и в двух словах, — сообщила Лейтриэль, — и если опять-таки в двух словах: у нас получилось всё, что мы хотели. Мы можем сделать так, чтобы antaleme распадался достаточно быстро. Теперь у нас проблемы с тем, чтобы контролировать распад, и с тем, чтобы отводить тепло. Поэтому «Гномью поленницу» разобрали, и мастер всех разогнал на срок достаточный для того, чтобы наши тела очистились и восстановились… — А что… что сказал Аннатар? — спросил Дэйрион, вдруг вспомнив, как Келебримбор жаловался на отсутствие майя. — А кто его видел? — фыркнула Лейтриэль. — Мы ему надоели, очевидно. Раз уже который год тут не появляется. Да он, в общем, и не понадобился. — А sacantieva? — Пока только в мастерских, особенно где нужен хороший свет. — Свет? — удивился Дэйрион ещё раз. — Небольшие стеклянные сосуды, из которых выкачивают воздух. Ток идет через тонкую платиновую нить, отчего она раскаляется и начинает светиться. Так тебе точно всё ещё не хочется обратно в Митлонд? Она рассмеялась и пустила коня в галоп, не дожидаясь ответа, и Норгалад унёсся за нею. Дэйрион же решил не пытаться догнать их и поберечь лошадь. По мере приближения к Ост-ин-Эдиль перемены становились всё более явственными. Дэйрион проехал мимо нового здания, назначение которого не смог определить сразу же. Было оно высотой в два этажа с надстройкой, без окон. Кругом были вывешены лампы, о которых говорила Лейтриэль, и со стороны дороги было выведено — выложено крупной мозаикой: «Не приближаться, когда горят фонари», и высокие столбы с натянутой между ними проволокой тянулись к городу от здания рядом с перекрывшей реку плотиной. Город подрос за время его отсутствия. Старая мастерская Келебримбора, к счастью, оказалась на месте, и сам он, судя по горячей кружке травяного отвара и разложенным на столе чертежам какого-то строения, был здесь только что. Дэйрион не смог сдержать любопытства, и заглянул в чертеж, оказавшийся новой, более мощной печью для плавки металла. Подписи были сделаны Иандис — главой одной из кузнечных гильдий. Но вслед за тем его внимание привлекла надпись на тонкой, плохого качества бумаге, выглядывающей из-под верхнего листа. «Дух пламени»***** - прочёл Дэйрион, не сразу поняв, что надпись старшей речью в два слова — не имя, а название. Заинтригованный, он потянул нижний лист из под верхнего. — Не успел приехать, а уже роется в моих бумагах. Одно название — нолдо, — услышал он за спиной. Дэйрион обернулся, и они обнялись. Припадая на раненую ногу, Дэйрион с трудом преодолел коридор и заколотил в тяжелую, окованную свинцом дверь. Здание, построенное им для «Духа Пламени», слишком хорошо подходило и для обороны — в нём не было окон, так что уцелевшие в боях на улицах Ост-ин-Эдиль закрепились здесь, приготовившись сражаться до последнего. Дверь не открывалась, а пытаться кричать — и вовсе было гиблым делом — тяжелый металл просто не пропускал никаких звуков. Он дернул её ещё раз — и, к его удивлению, она тяжело отворилась на массивных петлях. Келебримбор отыскался рядом с ней. Он сидел, обняв руками колени и уронив на них голову, у перил балкона, кольцом опоясывавшего зал. — Тьелпэ, — проговорил Дэйрион. Слов не было — да и что он мог сказать. Пообещать, что когда — уже не если — здание будут штурмовать, они постараются продержаться сколько смогут? Призвать правителя уже, считай, павшего города выйти и сражаться? — Закрой дверь, — коротко приказал Келебримбор. Дэйрион послушно налёг на тяжелые засовы, задвинул их в пазы до упора, и осторожно, стараясь не потревожить ногу, сел. И, не веря своим глазам, заметил сквозь перила напротив безжизненное тело, обернутое плащом. И другое — чуть дальше. — Ты! — воскликнул он, — Что ты… — Если ты не пришёл сказать мне, что мы каким-то чудом всё же победили, то всё в порядке, — глухо проговорил мастер. — Нет. — Он не должен получить Дух Пламени, и нам пришлось…, — Келебримбор откинул голову к перилам. — Пришлось немного поработать. Я должен был сделать это сам, чтобы мы все избежали худшего, а они помогали мне, пока не умерли. — И всё-таки? — предполагая, что уже вряд ли выйдет отсюда живым, Дэйрион все же не смог справиться с любопытством. — Система охлаждения скоро выйдет из строя, и топливо пришлось сделать намного более чистым, и… Келебримбор неопределенным жестом поднял руку, и Дэйрион с ужасом увидел, что пальцы его красны и покрыты волдырями, точно мастер опустил руки в кипяток. — И… что? — И всё скоро закончится вместе с вражеской армией. С кольцом мне было бы легче работать… и быстрее. Жаль, — пробормотал Келебримбор, проследив его взгляд и, кажется, совершенно не собираясь отвечать на вопрос. Дэйрион почувствовал тошноту. — Но, послушай, ведь… это же яд! Эрегион… — Здесь больше некому жить, — Келебримбор отвернувшись, пожал плечами. — Земля очистится… со временем. Зато… Гортхаур, — медленно и с горечью выговорил он, точно имя жгло ему рот, — никогда не догадается, что здесь было, и не повторит это в Эриадоре. Или в Линдоне. Они… могут делиться знаниями, но им не дано придумать что-то самим. Не Аулэ создал Сильмариллы. Он не получит ни чертежи. Ни кольца. Ни «Дух пламени». Никогда, жив я или умер. Он усмехнулся, впервые повернувшись к Дэйриону, и тот заметил, что его зубы у десен окрашены кровью. — Знаешь, я ведь там был, — задумчиво проговорил его друг. — Где? — Там, на скалах, где умер дед, остался… пепельный отпечаток. Словно тень. Ох… — он судорожно прижал руку к горлу и перевесился через перила, содрогнувшись в рвотных спазмах. Зло скривившись, вытер рот. — Иногда приходится… соблюдать традиции рода, — он слегка, криво улыбнулся краем губ. Глаза были почти безумными. Он протянул руку, и крепко стиснул ладонь Дэйриона. _________ Примечания: * слово для янтаря (и далее электричества) образовано от глагола "тянуть, тащить", по образцу этимологии данного слова в некоторых реальных языках; ** атомы. Есть такое слово в квенья; *** слово для обозначения урана по доброй эльфийской традиции взято с потолка, потому что звучит красиво; **** соответственным образом нейтроны и гамма-лучи, обозначаются тенгвами "harma" и "umbar". Эльфийское "umbar" означает "тень". ***** Fea naro