Принцесса и лес

Порою, весной и осенью, по вечерам, Лотириэль отправляется побродить в лесу. Не всякий раз — и только тогда, когда у неё есть время, и её не спохватятся в течение ночи; но бывает так, что она идет сквозь лес до тех пор, пока из ее памяти не стирается рокот волн, и лес приветствует её листьями, падающими на плечи, как поцелуи, ветви изгибаются арками перед ней, лишь слегка задевая кожу, и цветы мягко касаются её волос. Порою лес оживает. И порою лес — это женщина; женщина, которую Лотириэль замечает лишь мельком, на краю зрения — вспышки зеленого, алого, золотого, нечто незнакомое и всё же известное, красота слишком величественная, чтобы глядеть прямо. Она закрывает глаза и продолжает идти, а руки женщины-леса пробегают по ее телу, пальцы и ногти щекотно танцуют над и под одеждой. Она не открывает глаз — ведь если это случится, женщина вновь обратится в лес, сольется с деревьями, цветами и листьями, — но несмотря на это, не спотыкается: ибо лес ведет её дальше. И женщина-лес целует Лотириэль: у её рта вкус земли и мёда, горький и сладостный одновременно, и руки запутываются у неё в волосах, поглаживая и перебирая. Всё полнится касаниями и поцелуями, но Лотириэль держит глаза закрытыми даже тогда, когда сама касается рук, нежно скользящих по её коже. Порою дорожка поцелуев тянется по её шее — и ниже, и её одежда исчезает, как будто бы по непонятному волшебству (но здесь нет иного волшебства, кроме чар женщины-леса). Она дрожит от восторга, когда её соски перекатываются в мозолистых пальцах, когда поцелуи ложатся на её грудь. Затем на смену пальцам приходит рот, вбирая в себя один сосок и другой, и она забывает, как дышать, а руки блуждают по её животу и бокам, всё ниже и ниже, щекоча и пощипывая кожу. И Лотириэль отвечает собственными прикосновениями, и кожа женщины-леса в некоторых местах на ощупь схожа с землёй — как будто вот-вот рассыплется под пальцами. В других местах она — точно поверхность листа, гладкая, но ребристая. И лишь в некоторых местах эта кожа до чудесного мягкая, точно цветочные лепестки, и когда Лотириэль касается её там, то женщина-лес отзывается удовольствием, даже когда её пальцы скользят по лобку Лотириэли, добираясь до самого потаенного. Лотириэль позволяет своим рукам двигаться свободно, и вопреки тому, что глаза у нее закрыты, это оказывается очень просто, как если бы она знала женщину-лес с самого начала времен. Их руки встречаются, и это странно, насколько неловко они сплетаются меж собой, но они гладят и ласкают влажную, скользкую кожу даже тогда, когда осыпают друг друга поцелуями, а жар всё нарастает, и нарастает, и нарастает. Они вместе достигают предела, содрогаясь от наслаждения, и Лотириэль прижимается мокрой от пота кожей к женщине-лесу, пока они обмениваются неторопливыми поцелуями. Позже они лежат под куполом листвы, и Лотириэль уплывает в сон в объятиях женщины-леса. Когда она просыпается, то вновь оказывается недалеко от побережья, а женщина, которая была лесом, исчезает, возвращаясь в свой неведомый дом. Только один-единственный лист всегда остается у нее в волосах. Когда Лотириэль покидает Дол-Амрот, то скучает по своим домашним. Но лес — лес тянется вплоть до Рохана, и порой, как и прежде, королева народа всадников отправляется побродить в лесу.