Рождество Марка Беннета

Насыщенный день был, долгий. Принес с собой стресс, бессонницу и смутные, вязкие мысли. Упасть бы сейчас в объятия уютной постели, забыться сном и уйти от тревог, чтобы проснуться завтра в новом мире, где никаких забот и нервотрепок — только пушистый снег провожает в дорогу, на пути к родному, жаркому дому обращаясь в жемчужный дождь. Да не сомкнуть глаз. Кажется, все случилось когда-то давно, а ведь это было всего-то несколько часов назад. Бушевали эмоции: на долгожданный праздник рыжий Санта Клаус вдруг решил припоздниться, чем всех поднял на уши и хорошенько сотряс тревогой базу. Сгинувший в лесу под Рождество ребенок — тут не первый случай, местным, увы, не привыкать, но для Марка это стало настоящим испытанием. Хорошо, что все обошлось, и мелкий рыжий засранец всеобщими усилиями был найден в куче снега там, куда, наверное, до того и не ступала ничья нога. Повезло. Просто повезло. Стоило колоссальных трудов изображать свирепого надзирателя, по всей строгости отчитывающего юного авантюриста, вместо того чтобы грохнуться на колени от усталости и облегчения, потереть ладонью больной лоб, сдерживать слезы, закусив губу, — ты же мужик, не царское это дело ныть учителю при своих студентах! — и шептать: «Как же я, черт подери, рад, что ты здесь». Да, нелегко это — улыбаться после, украдкой глядя в голубые глаза, а самому до сих пор чувствовать на языке горечь таблеток. Он не помнил, что и сколько принял за вечер, чтобы как-то снизить накал нервов. В такие передряги попадать еще не доводилось. Волнения позади, ужин удался на славу. Рыжий Санта подарил печенье — еще один сюрприз за вечер, на этот раз действительно приятный. Сверток лежит на коленях и будто излучает тепло. В свете рождественских огней снегопад за окном превращается в волшебный разноцветный карнавал — не отвести глаз. Тишина. Единственный собеседник — огонь, трещит в камине, ублажая слух. Иногда шуршит проныра-сквозняк. В полутемной гостиной Марк один, остальные давно спят. Интересно, как там Уилл? Наверняка веселится с братьями. Или, чего совсем не хочется, продолжает за него волноваться, ведь сам едва не разревелся, когда успокаивал Марка по телефону. Последнее сообщение было час назад: «Люблю тебя» — банально, но грело душу. Оставалось чувство тоски, едва заметное. Оно накрывало легкой волной, разбивалось брызгами, отступало и возвращалось снова, заставляя с досадой думать, что Рождество хотелось бы встречать с кем-то близким, с семьей, как все, а не одному в этих унылых горах с кучкой проблемных подростков, чьи мохнатые задницы так охотливы до приключений. С кем-то близким. С семьей… Ярослав у матери. Марк редко видит сына, и Рождество, к сожалению, не повод для встречи, хотя он который год добивается их совместного праздника. Пока безуспешно. Раньше, до развода, все было иначе: он по праву мог зваться самым счастливым отцом и мужем, когда они ездили на такие же горные базы, валялись в снегу, катались с горок, Марк носил сына на шее, чтобы тот лучше мог рассмотреть звезды. Дома собирались за столом в уютной гостиной, нарядно сверкала сладко пахнущая ель, Ярослав нетерпеливо косился на подарки под ней. Все ушло… Воспоминания о тех радостных днях будто сон, тень прошлой жизни. Навестить родителей? Марк поморщился: о нет, с их занудством и мастерской игрой на нервах даже он не посоперничает, так что все ограничивается звонками да рождественскими открытками. Много лет назад праздничный стол в семейном кругу был традицией, правилом, если точнее, но Марк теперь взрослый мальчик и, давно выпав из гнезда, волен нарушать это правило. Впрочем, по приезде надо будет к ним заглянуть, на день, не больше. На пару часов. Он их все-таки любит, а они его всегда с нетерпением ждут. Друзья? Все по семьям, а школьный корпоратив не в счет, хотя шумные пьяные вечеринки забыть трудно — столько всего эпичного на них происходит, ни один студент не повторит. Ох, сколько же нового те бы узнали о своих учителях, попади им в лапы фотографии! Он улыбается, думая об этом. Уилл?.. Марк соскучился. Неожиданно очень сильно. Он обязательно перестанет быть эгоистом, давно пора признать — сохатый добился ответных чувств, сопротивляться впредь ни к чему. Да и Новый год скоро, они будут вместе. Скорей бы. Чихнув, Марк протяжно тянет носом. Вот еще, только свалиться с температурой не хватало. Или, может, он чихнул, потому что где-то там о нем подумал Уилл? Марк забирается в кресло с ногами — впервые за несколько часов сменил позу — и грустно глядит в безжизненный экран телефона. Еще чуть-чуть, и заскулит тоскливо, плевать даже, что не в его характере, а также плевать, если сорвется и позвонит Уиллу. Просто так, чтобы еще раз услышать любимый голос. Любимый, черт. Объятий оленя сейчас действительно не хватает, без них пусто, и гостиная не такая уютная. И когда он успел так привязаться? Взгляд вдруг падает на оброненный сверток. Головная боль стихла, но мысли не прояснялись, липкой паутиной окутав сознание, и Марк так увлекся воспоминаниями, что совсем забыл о главном. Он хлопает ладонью по лбу — как вообще можно было забыть?! Поднимает подарок, вертит в руках, зачарованно глядя на переливающуюся радугой упаковку, затем разворачивает аккуратно, с трепетом. На сердце теплеет. Марк улыбается. На этой базе он не первый год. Не потому что больше нет вариантов, как провести праздники, и не потому что он лучший кандидат для таких командировок — здесь его семья. Большая, суматошная, разношерстная в прямом смысле. И пусть детки давно уж не ходят пешком под стол, их не посадишь на плечи, чтобы они смогли дотянуться до звезд, и не станешь им читать на ночь сказки — все равно они остаются детьми, его детьми, которых он в глубине души по-настоящему любит, хоть иногда и забывает об этом. Даже если какой-нибудь рыжий Санта дарит неожиданный подарочек вроде ночной операции по спасению из дикого леса, празднование Рождества с ними не назовешь наказанием. Ох уж этот Санта! Марк качает головой, смахивает выступившие на глазах слезы. Лучше не думать, что было бы, обернись все иначе. Хорошо, что день был долгим, насыщенным и закончился так, как закончился. А печенье оказалось вкусным.