Плечом к плечу

Кровь сочится из раны на бедре. Дэшвуд лежит на постели, чувствуя себя безумно неловко — не здесь сейчас следует находиться. В первые минуты он порывался встать, сопротивлялся, не понимая абсурдность своего желания. — Не двигайся! — слышит он строгий оклик Георика, и, вздохнув, опускается на подушку. С пациентами Георик совсем другой. Внимательный, заботливый. Дэшвуд усмехается — он и не пациент, а так, ходячее недоразумение. Георик не смотрит на него, больше занятый раной. Дэшвуд хочет пошутить по этому поводу, но осекается — не время. Если не обработать вовремя, можно лишиться ноги. Дэшвуд ложится удобнее, открывая лучший доступ к ране. Нога болит, он сцепляет зубы, морщится, но терпит. Георик отточенными движениями стирает кровь, тянется к склянке. Незнакомым Дэшвуду составом прижигает порез. Дэшвуд сжимает зубы до скрипа — ногу жжет неимоверно. Хорошо, что клинок прошел по ноге, а мог бы вспороть живот. Совсем как одному из людей, лежащих в гостиной. Бил Дэшвуд метко, одного удара хватило. Он даже сил не рассчитал, поглощенный жаром сражения. Рассек живот до паха, так, что стали видны кишки. Противник пытался дернуться, от резкой боли, не поняв, что произошло, зажимал окровавленный камзол, только было поздно. Так и упал на ковер, сминая выползающие внутренности. Тому, кто зияет на софе рассеченным горлом, тоже не повезло. А ведь хотел оказаться быстрее, даже зацепил рукав, но не задел. Георик всматривается в рану, смазывает чем-то вокруг. Ждет немного и достает бинты. Перевязывает он крепко, на совесть. Дэшвуд тяжело, но размеренно дышит. Он привык терпеть — сколько до того было сражений. Он всматривается в Георика. На красном камзоле не видно следов, но Дэшвуд знает, что плечо задето. И как только Георик терпит. Дэшвуд усмехается — так же, как и он сам. Ничто не может пересилить заботу Георика о ближнем. "Верно, рана не так глубока", думает он, но все же напоминает: — Вы о себе-то не забудьте, мастер Георик. Тот окидывает его цепким, чуть недовольным взглядом, но кивает. Посчитав, что такого ответа достаточно, продолжает перевязку. Дэшвуд выдыхает — в этом весь Георик. Но они хотя бы остались живы. Чего не скажешь о нападавших. Один упал прямо на каминную решетку, разможжив лоб — череп треснул с противным хрустом, кровь, шипя, залила еще тлевшие угли. Другой долго кричал, зажимая место отсеченного уха, но меч Забериска прервал мучения, вонзившись в грудь. "Весь стол закапал", — думает Дэшвуд. Странно, конечно, беспокоиться о чистоте мебели после боя, но Дэшвуд желает, чтобы дом Георика оставался чистым. Безупречным. В любых обстоятельствах. "Ничего, есть кому убирать", — проносится в мыслях. Третий не пожелал умирать сразу, полз, цепляясь за разорванный бок, оставляя кровавые разводы на паркете. Был добит ударом в глазницу. Глаз лопнул с мерзким звуком, даже Дэшвуд поморщился. Паркет, впрочем, отмоется легко. Жалко только ковер, столько крови не отстираешь. "Надеюсь, никто не забудет вытащить из-под софы отрубленную руку", — говорит про себя Дэшвуд. Размышления об уборке отвлекают. Хорошо, что напали не в спальне — жалко было бы выбрасывать заляпанный кровью белый балдахин. Георик, закончив перевязку, подносит к губам Дэшвуда склянку с лекарством. Тот пьет, благодарно выдыхает. Даже вкус у снадобья не противный. Дэшвуд облизывает губы, расслабляясь. Нога будет болеть какое-то время, но зато процесс заживления начался — у Георика хорошие средства. Дэшвуд смотрит, как Георик, убедившись в надежности повязки, набирает новый таз воды. Сев у окна, снимает камзол. Дэшвуд жалеет, что не может ему помочь, но Георик знает, что делает. Дэшвуд наблюдает, как тот перед зеркалом осматривает собственную рану, стирает кровь влажной тканью. Рана, похоже, не глубока, потому зашивать ее не приходится. Дэшвуд чувствует запах крови, радуясь, что не настолько сильный. Слышит напряженное дыхание. Георик сдерживается, даже не ругается. Дэшвуд улыбается снова. В этой сдержанности и вежливости, опять же, весь Георик. Он слушает звон склянок, чувствуя, как начинает клонить в сон. Засыпать сразу не хочется, нужно убедиться, что с Геориком все хорошо, но тот, кажется, уже заканчивает. Дэшвуд вслушивается в шуршание бинтов, прикрывая глаза. — Вы как, мастер Георик? — спрашивает он. — Я в порядке, — отзывается тот. — Отдыхай. Голос звучит устало — как тут не вымотаешься?.. Но Дэшвуду становится легче. — Вы рядом ложитесь, — говорит он, — если хотите за мной присмотреть. Кровать широкая. — Тебе нельзя много двигаться, — слышится в ответ. Георик ворчит, но не со зла, Дэшвуд чувствует его беспокойство. — Так я и не буду, — отзывается он. — Вам же тоже ходить из комнаты в комнату нежелательно. Георик тихо хмыкает. — О себе совсем не заботишься. "Как и ты", — думает Дэшвуд, забывая про правила этикета. Обращение на "вы" — дань привычки, ну и Георику это нравится. Оба знают, что рамки светского отстраненного общения они отбросили уже давно. Кровать скрипит, когда Георик ложится рядом. — Вот и славно, — шепчет Дэшвуд. — Спи уже, — притворно ворчит Георик, и Дэшвуд улыбается. — Сплю я, сплю, — отзывается он. — Ты тоже. Дэшвуд не открывает глаз, но усталую улыбку Георика чувствует кожей. Вот и хорошо. А кровь в гостиной потом отмоется.