***
2 декабря 2017 г. в 03:22
— Пиво? Или кофе? — дружелюбно вопросил Чингиз, оглядываясь на Леонида. — Утро ведь…
И правда утро, самое что ни на есть. Только пасмурное. Бледное солнце еле пробивается сквозь прорехи в облаках — и лишь изредка пытается затопить все теплом. Безуспешно. И в метро было холодно, и на улицах. Так что лучше…
Леонид постучал пальцами по столешнице, готовясь ответить, но его беззастенчиво прервал угрюмый Пат:
— То-то и оно, что утро.
Он сегодня был полной противоположностью бодрого Чингиза. Невыспавшийся, взъерошенный. Полуодетый. Сидел на подоконнике, свесив босую ногу и втыкал куда-то в туманный пейзаж за прохладным стеклом. Впрочем, противоположностями они ухитрялись быть всегда…
— Кофе, пожалуй, — добавил наконец Леонид.
— И мне, — равнодушно поежился Пат.
— Закрой форточку, — тут же сказал Чингиз, не оборачиваясь. Послышался хлопок. Странно. Парень даже спорить не стал, что-то новенькое.
Или просто Леонид редко его видит таким.
Да и Чингиза он редко видит, гм, вот чтобы так…
Просто… если бы кто-то принялся искать сотню отличий между хозяином квартиры и Патом, первым, что бросалось в глаза был отнюдь не цвет волос, глаз, оттенок кожи или рост… Все это примелькалось. Ничего особенного. А вот яркое пятно у Чингиза на шее — удивительно. Такой матерый засос.
По сему занимательному поводу Чингиз и не думал комплексовать. Даже ворот рубашки не застегнул.
— Можно мне тоже с ликером? — вежливо, но довольно мрачно осведомился Пат. И что-то в его голосе было… словно сдержанность. Какие-то тиски.
— Если чуть-чуть, — в тон ему деловито отозвался Чингиз, но почти весело.
Сова и жаворонок.
А как пахнет свежемолотый кофе… Но люди ко всему привыкают. И Пата, например, это все уже не так радует. А жаль… Может, потому и чередуются черные и белые полосы, день и ночь — чтобы нам не примелькалось?
— А ты чего замолчал? Я слушаю, — обратился Чингиз уже к Лене, расставляя чашки на столе.
И задумчиво кивал, пока ему рассказывали, но Леонид не уверен, что он вдавался в его речь, как должно. Словно тот витал мыслями где-то на очередных разбор… переговорах. Или в лете.
За окном же ершилась влажная весна…
Пат, видя, что никто ему персонально кофе не поднесет, со вздохом то ли спрыгнул, то ли свалился с подоконника и, пошатываясь, почесывая и без того вихрастый затылок, бухнулся слева от Чингиза, ровно напротив Леонида. Придвинул к себе чашку. И неожиданно блаженно зажмурился, поднося ее к губам. Потрескавшиеся такие губы…
Леонид устал говорить в полуслушающее пространство. Утро явно выдалось слишком расслабленным как для Чингиза, так и для его правой руки, чтобы сосредоточиться вот так сразу на делах.
И сомнительно, что первый ночью занимался чем-то более располагающим к работе.
— Извини, — будто что-то почувствовав, сказал Чингиз, отхлебывая кофе, — голова совсем пустая.
— Да ничего. — Леонид даже ухмыльнулся. — Это я тут внезапно выспался…
И вдруг понял, как двусмысленно это прозвучало. Никогда б не подумал. А понял по тому, как покраснел Пат, вперяя остекленевший взгляд в светлый кофе — ему Чингиз разбавил молоком.
— Выспавшаяся сова — страшная сила, — изрек с улыбкой Чингиз, сморщив нос. Прощая скользкую фразу или вовсе ее не заметив.
— Невыспавшаяся тоже, — буркнул Пат куда-то в чашку.
— Я заметил.
И тот вдруг покраснел еще гуще. Леонид успел поволноваться за его здоровье… психическое, по крайней мере. Что такого мог учинить Чингиз, что Пат теперь краснеет за него, как школьник на первом свидании, когда ясно, что это именно Первое Свидание?
Уже не пятнадцатилетний Пат краснеет… Относительно давно не пятнадцатилетний.
Но тут беспокойно застонала винтовая лестница. От тяжелых шагов задрожали тонкие перила. Падла с грохотом стек вниз и остановился, почесывая волосатый живот.
— Явился, не запылился, — ехидно протянул Пат, вытягиваясь на стуле. Отбрасывая неловкость или ища повод ее отбросить.
Падла посмотрел на него как на что-то не стоящее внимания, но чрезвычайно надоедливое. Так волкодав смотрит на терьера-крысолова. Если такие вообще бывают.
— Растет, как гриб, и нихрена не меняется, — утробно выдал Падла и широко зевнул.
— Неправда, — почти одновременно возразили и Чингиз, и Пат. Чингиз — с мимолетной ухмылкой уголком губ, Пат — взвинченно, словно его тяжко оскорбили.
И снова покраснел.
— Ну что алеешь, как девица на выданье? — Падла плюхнулся по левую руку от инстинктивно съежившегося Леонида. Отобрал ликер, хлебнув прямо из горла.
Пат тоже скорчился, втягивая голову в плечи, словно хотел спрятаться под стол.
— А-а, — ковырнув толстым пальцем воздух, прищурился Падла. — А вчера не стыдно было…
— Тоха, — опасно ровно перебил его Чингиз, — это лишнее.
И Пат тут же посмотрел на него совершенно влюбленным и благодарным взглядом. Как на рыцаря, спасшего его от бородатого дракона в очках. Такой взгляд Леонид у парнишки уже видел — когда Чингиз взял его в Лабиринт Смерти много лет назад.
— Если есть какие-то претензии, выражай их мне.
— Претензии есть, выражать не буду.
— Господи, вы что, проституток домой привели, а Падлу не позвали? — замирая от своей нахальности, высказал предположение Леонид. Не самое странное и смущающее из предположений.
Весь стол воззрился на него, звякнула чуть не опрокинутая Патом чашка.
— Ты чего-то не понимаешь в наших отношениях, — ввинтил Чингиз фразу, которую сам Леня не раз уже использовал при них.
Чингиз ухмылялся. Чингиз откровенно веселился.
— Если бы шлюх! Если бы! — надорванно начал Падла. Вдруг закрыл лицо ладонью и затрясся, притворно плача.
Леонид озадаченно-заинтересованно хлебнул кофе, не сводя глаз с разыгравшейся сцены.
Ну и семейка.
— Чинга, это нечестно! — вдруг воскликнул Пат, хлопнув ладонью по столешнице. — Он не имеет права!
Чингиз посмотрел на него совершенно нечитаемо. Моментально насторожившись. Хотя это напряжение угадывалось только по замершим на краю стола пальцам, до того ритмично стучавшим.
— Это ничуть не хуже… это… гораздо… это совсем другое… — путаясь в словах, Пат тяжело задышал, будто готов был заплакать.
Глядя разнесчастно, однако зло и уверенно. Словно готов подраться в споре, не желая выяснять каких-то там тупых истин оппонента.
Чингиз неожиданно расслабился. Удовлетворенно кивнул, словно услышал что-то приятное, хотя ожидал совершенно иного.
— Бля. — Тут Падла скосил глаза на его шею, где синяк прямо-таки сиял на светлой коже. — Бля.
Леонид уже начал уставать от творящегося вокруг абсурда. У этой троицы абсурд был всегда, но сегодня — что-то особенно любопытное и необычное.
Во-первых, Пат не имеет свойства краснеть, если только разговор не о его влюбленностях.
Во-вторых, на памяти Леонида Чингиз был в отношениях всего раз, да так и хранил ей лебединую верность после… ну, или ничего не афишировал, что вероятнее…
— Это еще сколько не сойдет, ты ведь знаешь? — поцокал Падла, почему-то осуждающе обращаясь именно к притихшему Пату.
— Я не хотел! Честно! Чин, я ведь… — растерянно воскликнул тот и тут же умолк, резко бледнея.
Чингиз задумчиво качал тапком, закинув ногу за ногу.
— Эй, махровый, спасай положение, — уже по-доброму захохотал Падла, видимо, довольный реакцией Пата. — Тут твой… соратник спалился.
— Это называется партнер, если ты хочешь говорить терминами, — невозмутимо начал Чингиз. — Но я предпочитаю другое слово…
И тут дрожаще захихикал Леонид. Именно захихикал.
— А я знал! Знал! — возгласил совершенно дурацки.
Не успев даже застыдиться своей невоздержанности.
Падла с азартной лыбой подпихнул его локтем, скалясь в сторону ребят. Чингиз меланхолично дернул плечом.
— Да только я ничего не знал, походу! До последнего! — наконец обиженно выпалил Пат и встал, шаркнув стулом. Весь из себя задетый и пылающий гневом.
Но проходя мимо Чингиза выбился из образа, мимолетно проведя ладонью по его плечу.
Чингиз улыбнулся про себя, допивая кофе.
Падла глотал ликер.
Леонид истерично хохотал, задыхаясь и рискуя свалиться под стол.
Утро продолжалось.