Я люблю пустоту

Прошло три года с тех пор, когда я встретила её. Ту, кто изменила мою жизнь полностью. Она продолжала преподавать математику в школе, а я стала студенткой педагогического университета. — Доченька, но это ведь неблагоразумно! Учителям платят так мало, что еле на жизнь хватает! — Мама, я очень хочу быть, как… — случайно для себя я запнулась, ведь на протяжении всех трёх лет я и она были, будто на лезвии очень острого ножа. Мы прекрасно понимали, что общество не примет нас, насколько бы не были наши чувства сильны… Всем плевать на то, что мы любим друг друга, что были готовы умереть, чтобы другая из нас жила. Все просто ставят клеймо «лесбиянки» и осмеивают, даже не стесняясь… Но сложнее всего было то, что мама и папа не знали о нас. Я всегда любила их и старалась, как можно меньше лгать, но если дело касалось отношений и парней, то родители всегда были встревожены, что в мои 19 у меня нет и не было парня. Какие отговорки я бы не придумывала, меня всё равно хотели познакомить с сыновьями соседей или коллег, ведь «я им идеально подходила» — так говорила мама. А папа всё время старался успокоить её и говорил, что ещё всё будет, ещё молода. Но они никогда и подумать не могли, что у меня уже есть… девушка. — Ты хочешь быть, как… Ольга Эдуардовна? Она чудесный педагог, но я уверена, что у неё не очень-то роскошная жизнь, — знала бы ты, мама, в какой квартире проживает она и в какой кровати мы просыпаемся каждую субботу после бурного вечера по пятницам. Наконец, у меня появилась хоть капелька времени, когда я могу не придумывать алиби и просто говорю «я в клуб». Наконец-то я совершеннолетняя. Наконец-то… — Я всё равно хочу преподавать… Мне, конечно, не стать настолько хорошей в геометрии и алгебре, как она, но русский язык — это моя стихия! ты ведь сама знаешь, что я люблю писать! — Настя, ты уже не маленькая, пойми, учителя заканчивают где-то на обочине! На пенсии все о них забывают! Государство им почти не платит! — и вновь в голове всплывает её образ, как она одетая в роскошную шубу стоит у машины и ждёт меня, а на неё падают лёгкие снежинки. — Я ведь уже поступила! И куда мне пойти, если я брошу обучение? Я поступила на бюджет! Понимаешь? Такое не часто выпадает в жизни! — Я понимаю, но всё же… Настенька, я так волнуюсь за тебя. Сейчас так сложно работать в школах. Помню, как сама начинала преподавать музыку, дети такие наглые… а сейчас ещё наглее! — мы сидели на кухне. Часы показывали, что уже пора обедать, но у меня были другие планы. Первое сентября. Я уже была в университете, а потому… мне осталось последнее дело. — Я, наверное, пойду… Сегодня встреча выпускников. Поговорим вечером? — с надеждой взглянув на маму и получив от неё лёгкий взмах ладонью, что означал «иди». Я вышла из кухни, схватив с собой сумку и надев первый попавшийся пиджак. Можно сказать, что я хотела подражать ей в стиле, но мой был менее строгим, потому что мне и не нужно быть такой! Я студентка! Могу себе позволить. Рекс подбежал ко мне, он оставался таким же бодрым, как когда был щеночком. Хах, когда вспоминаю «щеночка» то невольно в голову приходят её губы, что произносят это слово с огромной нежностью и в то же время роковой сексуальностью. Мы не виделись с ней уже три недели из-за её отсутствия в городе. Она уезжала с Астрид в столицу по работе. Ах да, Астрид теперь работает в школе, только не учителем, а секретарём директрисы. Её долго не хотели брать, но благодаря ораторскому искусству моей возлюбленной всё решилось в один момент! И я всё так же продолжаю ей восхищаться, как три года назад… Точнее, почти четыре, но это не так уж и важно. Ведь для нас даже возраст был неважен, срок наших отношений тоже не имел значения и не было важно, что мы проводим друг с другом слишком много времени, что мы опаздываем куда-то. Мы просто были вместе, и лежали, забывая про часы. Ведь мы любили друг друга. Как сейчас… *** — Настя! Привет, как жизнь? Поступила куда-нибудь? — Костиков изменился за это время, как и все мы. Стал строже и выше, даже отрастил бороду. — Да, поступила. На бюджет. Представляешь? Бесплатно! — Мои поздравления, — тихим, но чётко слышимым голосом окликнула меня женщина, на шею которой я мечтала наброситься три грёбанных недели! Может, даже и задушила бы, только в своих объятьях и находясь в страстном экстазе. Но как раз таки экстазов мне очень не хватало… И она это явно понимала, садистка… Она испытывает моё терпение и всегда не даёт мне насладиться ей полностью! — Здравствуйте, Ольга Эдуардовна. Не думал, что Вы так быстро сюда доберётесь… — мы были в нашем старом классе. Его прекрасно оборудовали, поставили новые парты, даже сделали качественный пол! Не то, что у нас был… Это не справедливо! Но никто не спрашивал нас, эх, зато нынешнее поколение счастливо. — Я на машине, как обычно, но если ты не знал о тяжкой судьбе учителей, то напомню — у нас не бывает каникул. Я здесь с восьми утра торчу, просто отходила за кофе. Так, куда ты поступила? — ты как будто бы не знаешь! Я тебе все уши прожужжала, пока ты не уехала со своей Астри, которую я тоже люблю, но дико ревную! И пока я сверлила бывшую учительницу взглядом, она могла лишь ухмыляться, скрывая улыбку за чашкой кофе. — В педагогический… Буду учителем русского и литературы… — скрепя зубами и хмуря брови проговорила я то, что повторяла тысячу раз до этого. А Костиков ничего не понимал, впрочем, как и всегда. Какой берёзкой был, такой и остался. — Ну, удачи, только не советую тебе приходить к нам на работу, когда выучишься, — я уже хотела начать восклицать «Почему?!», как делала в её квартире, но она всегда увиливала от ответа. Но в этот раз я всё же его получила. Она надменно посмотрела на бывшего одноклассника и затем слегка наклонилась над моим ухом. — Иначе я буду трахать тебя каждую перемену в кладовке, — в наш лексикон давно уже вошло это слово, ведь теперь мы стали гораздо более смелыми, чем тогда в первый раз. Но её фраза, что была сказана на публике, заставила меня так раскраснеться, что удивилась даже Ева Егорова, что болтала с парнями недалеко от нас. — Волкова, что это с тобой? Ты только в обморок не упади! — груба и неотёсанна, как всегда, но меня слегка тронула её забота. — Мне нужно выйти… — я мигом распахнула дверь кабинета и побежала в туалет, чтобы умыться и привести себя в порядок. Благо за мной никто не пошёл, иначе я бы засмущалась ещё больше. Когда я стояла у раковины и смотрела в зеркале на свои алеющие щёки, я всё думала «А может не так уж и плохо, если мне здесь работать?». Пошлые мысли она мне тоже привила. Учительница, а учит детей плохому. Но она ведь сама плохая девочка, которую я так же люблю. — Щеночек, я скучала, — вдруг мою талию обвили знакомые руки, а тёплое дыхание заставляло нежную кожу шеи гореть. Она прижимала меня к своей вечно упругой груди и не давала мне вырваться, а я всё беспокоилась «Не увидит ли нас так кто-то? будут большие проблемы, если…» — Я закрыла дверь. Нам никто не помешает, — прервала мои мысли учительница и повернула меня к себе. — Ты так быстро научилась читать мои мысли? — девушка коварно подняла уголки губ и слегка нависла надо мной, всё так же, не отпуская меня. — Хороший учитель всегда должен знать о чём думает его ученик, особенно… — она провела ладонью по моей спине к бёдрам и остановилась на ягодице. — Если это что-то непристойное, — она подхватила меня за бёдра и подняла над раковиной так, что мои ноги обвили её сзади. Развратная поза, такая же, как и моя Ольга Эдуардовна. — Ты всегда знаешь, что мне нужно. И как ты посмела оставить меня на целых три недели наедине с порно? Ты не думаешь, что это слишком жестоко! Я ведь не поклонница онанизма! — если учесть то, что она самая лучшая и единственная девушка в моей жизни, то мне не с кем было ей изменять во время её командировки. Разумеется, я бы не стала так делать, но всё же чужих ласк мне очень не хватало. — Так ты мастурбируешь на каких-то шлюх, когда у тебя есть мои фотографии?! Хм… щеночек, за это тебя нужно наказать, — о да, моя любимая учительница вернулась на три года назад и как тогда, она кусает мочку моего ушка, а руками уже пробирается под мою кофту. И теперь я не буду смущаться, ведь… Наконец-то всё выросло! — Накажите меня по всей строгости, дорогая Ольга Эдуардовна, — мы обменялись хищными взглядами и теперь уже точно знали, что перед одноклассниками появимся не скоро. *** — Олечка… Хватит уже мучать… Я же… — учительница заткнула меня грубым поцелуем. Она уже давно прижимала меня к холодной стене в женской уборной, но не давала мне самой остывать. — Хочешь, чтобы все мои старания спустились на нет? Я же сказала, что это наказание. А потому… страдай, пока я не дозволю тебе кончить, — иногда она отрывалась от моих губ, чтобы сказать на подобие этого. И в который раз я убеждалась в её способностях, как доминанта. Но наши отношения всегда двигались в обе стороны, а потому моя ладонь уже давно хозяйничала в её строгих брюках, что, как всегда, придавали ей некий шарм. — Ах… Оля… — издав ещё один стон я начала медленно сползать по стене, а она резко подхватила меня и нежно коснулась моих губ своими. Как обычно, я кончаю, она на подхвате. Уже привыкли, можно сказать, это был наш естественный алгоритм. И вот, мы уже сидим на плитке и смеёмся друг над другом. — Знаешь, ты когда стонешь я чуть ли не пугаюсь, ощущение, что у меня в руках не Настенька, а умирающий тюлень! — А ты, когда пытаешься сексуально рычать, похожа на котёнка, который хочет у мамки молока пососать. — Ну, теперь уж есть откуда, — мы обе посмотрели на мою ранее плоскую грудь и рассмеялись. Как же я обожаю её и её смех. Вдруг кто-то начал учащённо барабанить в дверь. — Волкова! Что ж ты за скотина такая?! А ну быстро открывай, ты не одна! — Ева… Мы испуганно переглянулись друг с другом. Но в таких ситуациях мы всегда соображали чрезвычайно быстро. Оля зашла в кабинку и закрылась. Чтобы было не видно ног, она встала на туалет, благо она надела в тот день балетки, не представляю, как бы она устояла на каблуках. А я побежала открывать дверь. Меня хотели избить… Причём не только она, за Егоровой была целая толпа девушек с очень дурным настроением. — Чего ты там хихикала? Кто там? — ох чёрт… Мы часто попадали в такие ситуации, а потому я привыкла отвечать на них, но всё же волнение всегда таилось в моём сердце. Ведь мне никогда не хотелось, чтобы кто-то узнал о нас. — Я по телефону разговаривала… — насадив себя на несколько гневных взглядов, что были подобным штыкам, я поспешила вылететь из уборной. Получить люлей от профессиональной боксёрши… нет уж, спасибо. Ева и в школе им занималась, но кто знал, что она будет колесить по миру и выигрывать такие награды! А Маша в это время была её продюсером. Но её сестричка всегда старалась не слишком выделяться на публике, ведь её продуктивность вырастала лишь в тени. И тогда она шла следом за Евой, пока та решительно оттолкнула меня в сторону. Я ждала, когда они наконец выйдут из уборной и всё же, это случилось. Девушки вновь кинули на меня презрительно-гневный взгляд и ушли к кабинету, а я мигом влетела и увидела, как Оля стоит у окна и пьёт что-то из фляги. Я испугалась, что это снова коньяк, я ведь её просила завязать! И подбежав к ней и вырвав флягу из её рук, я вылила всё содержимое в открытое окно. — Это был яблочный сок… — Ага! В фляге! Так я тебе и поверила! — но игнорируя моё возмущение она отвернулась от окна и облокотилась о стекло спиной. Её серьёзный и немного грустный взгляд заставил меня заволноваться. Она всегда так смотрит, когда мы ссоримся. Я таю и бегу извиняться перед ней, потом мы плачем в обнимку, а потом примирительный секс… Но не тогда. Ведь мы не ссорились, значит дело было в другом. — Сколько это будет продолжаться? Год? Два? Пять лет? Настя… мы уже не девочки. Ты не ученица, а я не твой учитель. Тогда почему мы всё ещё скрываем это всё? Три года… Тяжёлые три года. Мы всё время врали, увиливали от ответов. Ты лгала, что уходишь к подруге, а я отпрашивалась ссылаясь на больную кошку, которой у меня нет! Это в край не правильно, поэтому… Мы должны признаться твоим родителям. И не когда-нибудь, а сейчас, — от её слов у меня невольно открылся рот. Я потеряла дар речи, ведь я была совсем не готова к такому! Мама и папа не знали и всё было прекрасно… Тогда зачем что-то менять?! — Я не понимаю, мы ведь спокойно жили всё это время. Да, мне приходилось говорить неправду и тебе тоже. Но всё было хорошо! — учительница взяла меня за плечи и притянула к себе. — Это очень важно. Для меня это важно, — я поняла. И как бы я не хотела этого делать, но я всё же согласилась с её мыслью и обняла её в ответ. — Ты ведь знаешь, что мама думает о таких отношениях, как у нас? — невольно слёзы начали выступать на глазах, но я не давала себе расплакаться при ней. Ведь если я начну распускать сопли, то и она тоже подключится. Эх, потому что любит. — Ты про крепкие и верные отношения, что наполнены взаимностью? — с лёгкой усмешкой спросила она немного дрожащим голосом. — Да, хах, про них, а ещё про лесбийские, — я пыталась заговорить с мамой на эту тему. Но всегда получала от неё такие ответы, как «это неестественно, у таких людей не может быть детей, сам Бог велел находить любовь в противоположном полу» и прочее. Мои родители очень религиозные и всё, что оспаривалось в священном писании было под запретом. Не в строгой форме, но они умели так убеждать. А ещё я терпеть не могла, когда мама начинала со мной ругаться из-за такого. Мы не разговаривали несколько дней и я всё же уступала. Но всё, что я смогла почерпнуть из этих бесед — они никогда не будут за наши отношения с Олей. Даже если согласятся, они всегда будут корить себя за то, что воспитали такую дочь. И для меня это было бы самым больным ударом прямо в сердце. — Я не уверена даже в завтрашнем дне, но я знаю точно, что они примут тебя такой, какая ты есть. Потому что они тебя любят. Пусть ты в это не веришь. А теперь давай пойдём в класс. Меня ученики, наверное, заждались, — кротко поцеловав меня в лоб, она взяла меня за руку и мы вышли из этого священного тронного зала в нашей школе. Терпеть его не могла из-за отсутствия бумаги, но он хотя бы есть. Когда мы зашли в класс, то я почувствовала, что скоро будет что-то страшное, ведь лицо Оли заметно приняло устрашающий вид. В кабинете громко играла музыка. Кто-то достал алкогольные напитки и это уже не походило на добрую встречу одноклассников. Это выглядело, как собрание алкоголиков на вечеринке. И можно было предсказать, что терпение учительницы лопнуло и она включила свет, тем самым убрав действие диско-шара, что таинственным образом появился на потолке. И какой придурок его туда прикрутил за столь короткий срок? Это уже не модно, ау! — Встреча закончена. Соберите бутылки и весь этот мусор, пока не ушли, — в лице Ольги Эдуардовны виделась сдержанность и неудовольствие. Я бы сама накричала на них, да погромче, а может и сломала бы пару парт, чтобы наверняка поняли, кто тут учитель. А она даже мышцей на лице не повела. Восхитительная сосредоточенность. — Ну, не будьте такой скучной, Ольга Эдуардовна, мы уже не дети, так что… — Костиков. Это была не просьба. Да, вы уже не дети по документам, но не для меня. Такое поведение не подобающе для взрослого человека. Я понятно выразилась? — парень понуро поднял плечи и пошёл собирать бутылки. Из него выйдет отличный бомж, вот и опыта наберётся на этой вечеринке. Пластик от стекла отсортирует. *** — Я заеду к тебе в семь. Адрес знаю, но пока что у меня есть дела в школе. Прошу, будь осторожна по дороге, — девушка поцеловала меня. Все уже ушли из класса, а потому мы могли себе позволить это. — Хорошо. До вечера. И никакого спиртного. Я не хочу, чтобы родители забыли эту встречу на следующее утро. Второго объяснения я не выдержу, — мы помахали друг другу рукой и разошлись в разные стороны. Это случалось слишком часто. Мы слишком часто уходили друг от друга, расставались на неопределённый срок, ждали выходных, чтобы вновь прикоснуться к любимой, а всё из-за того, что не было повода уйти из дома. Но этому должен прийти конец. *** — Маам, паап, я дома, — судя по звукам они сидели на кухне и что-то обсуждали. Не радостно и весело, а как-то осуждающе. Меня это насторожило, но я всё же пошла в свою комнату и сбросила с себя оковы тяжёлой уличной одежды. Рекс преданно начал скрестись о дверь, а я вскоре открыла её и отдалась этому милому пёсику! И как всегда, всё моё лицо было зализано, а вся одежда была в следах его лап. Из-за этого приходилось стирать чуть ли не каждый день. Когда я пошла в ванную умыться, то стала подслушивать разговор родителей на кухне. « — Фу, как это ужасно… Терпеть не могу геев, они все такие смазливые… — мамин голос был полон пренебрежения, а я старалась не слушать их, но уши невольно сами настраивались на этот разговор. — Ты посмотри! Ужас… Тут говорится, что один из них операцию хочет делать, это просто противно! Они ещё и резанные! — папа… ну почему ты так… я понимаю, что это выглядит странно, но почему! Почему вы их так ненавидите?!» Я пошла на кухню и старалась сдерживать себя, чтобы не начать истерики или что-то на подобие этого. Чтобы не проболтаться раньше времени. Но это было очень трудно. На экране телевизора шла передача о транссексуалах, а тут мы решили признаться… Почему всё так навалилось?! — Здравствуй, доченька, как день прошёл? Будешь ужинать? — папа всегда встречал меня с улыбкой на лице, когда они были дома. Он сильно меня любил, как и мама. — Я… не голодна. Просто пришла попить водички, — вот девиз анорексички! Но не время для шуток… Я старалась поднять себе настроение, но никак не удавалось. Я слишком нервничала. И единственным решением для меня было — напичкаться таблеток. Нет, не убить себя от передоза, а выпить успокоительное. — Мам, у нас есть что-то от нервов? — родители начали беспокоится. Блин, всей конспирации конец из-за моих закидонов. Я слишком волнуюсь… Слишком. — Что-то случилось? Тебя кто-то обидел? — всё ещё чувствую себя школьницей, когда они так говорят. А у меня от волнения, похоже, начала кружиться голова… Может, покушать всё же стоит. Я взяла первый попавшийся в холодильнике йогурт и решила выйти из кухни, но писк электронных часов заставил меня замереть. Семь часов… Когда я успела так долго прошалаться?! И следом за часами последовал звонок в дверь. Вот это пунктуальность… А у меня почти поехала крыша. Я кинула йогурт на стол и побежала открывать дверь. Она была, как всегда, прекрасна. Её пиджак подчёркивал фигуру, был виден только что нанесённый естественный макияж, что подчёркивал черты её лица. И она нашла где-то каблуки. Это был приятный для меня сюрприз, ведь я любила их, они всегда шли ей. — Я могу войти? — вдруг заметила я, что слишком долго ей любуюсь. На мой резкий вздрог она ухмыльнулась, потом посмотрела за мою спину, затем с уверенностью она схватила меня за подбородок и поцеловала. Как же я люблю её поцелуи… Такие сладкие, такие чарующие разум… Затем она отстранилась и прошептала, глядя мне в глаза: — Всё будет хорошо. Ничего не бойся. Я рядом, — и от её слов мне стало так спокойно, будто я выпила десять рюмок валерьянки. Может ей психологом пойти? Хотя нет, она только мой психолог. Я пропустила девушку в квартиру, а сама начала закрывать дверь. Как вдруг услышала восторженные крики родителей. Они явно были удивлены приходу учительницы. А кто бы не был удивлён? — Здравствуйте, Ольга Эдуардовна! А что Вас привело к нам? Я думаю, что не плохое поведение Настеньки, — папа с некой издёвкой посмотрел на меня. Я уже студентка! Не нужно меня за ребёнка воспринимать! Но на шутку папы дамы лишь звонко рассмеялись, в том же числе и моя учительница… Но когда я почувствовала её спокойный взгляд на себе, то поняла, что так и нужно. А кто сказал, что будет чисто? Без лести не обойтись! — Я тут совершенно по другому вопросу, но это тоже касается Насти. Мы не могли бы где-то присесть? — и как всегда, уверенность и уравновешенность. — Да, конечно же! Давайте на кухне? — мама поманила нас за собой рукой и спустя пару шагов мы были уже в комнате. Папа резко схватился за пульт и выключил телевизор. — Прошу прощения за эту срамоту… Гомики, сами понимаете, — Оля отвела взгляд в сторону и кашлянула, прикрыв рот рукой. — Кхм… Да, понимаю… — я могла лишь молча наблюдать за тем, как моя дама будет бороться за наше счастье. Довольно эгоистично, но насколько я поняла, мне лучше не вмешиваться. Ведь мои слова родители всё равно воспринимают, как детский лепет. Не смотря на то, что мне уже 19! Мама решила заварить всем чай, а Оля поставила на стол печенье, которое мы любили кушать после уроков, когда я училась в школе. Очень умно, сначала нужно накормить голодных львов, а потом уже раздражать. Учительница начала разговор о документах, что передала школа обо мне в университет. Потом они перешли на тему моего образования, о том, что я могла вытянуть на золотую медаль, а получила серебряную из-за математики… Ольга Эдуардовна обожала занижать мне оценки по геометрии, но она оправдывала это тем, что «я хочу чтобы у тебя был повод остаться после уроков. Иначе какие оправдания могут быть, если у тебя будут идеальные оценки?». Иногда мы действительно занимались математикой, а иногда и любовью. В принципе, цель была одна и та же — провести друг с другом время. Но это дало и обратный эффект. Действительно, если бы не оценки по геометрии, я бы вышла на золотую медаль. После вручения аттестатов Оля сильно себя винила в этом, что была не предусмотрительной. чуть ли не плакала, говорила «какая я сволочь и лишила тебя будущего». А мне было как-то плевать на медаль и я просто обняла свою учительницу, и даже сказала «спасибо, я и так не хотела эту железку. Мне ведь больше серебро нравится, ты помнишь?». А чуть позже она подарила мне шоколадную медальку в золотой фольге. Это был ещё один из лучших дней в моей жизни, который я вновь провела с ней. Но родители ничего не знали. И скоро… Скоро моя жизнь должна была перевернуться с ног на голову и это пугало больше всего. И вот. Сделав ещё один глоток горячего чая, девушка устремила взгляд прямо на родителей. — А теперь главная цель моего визита. Пожалуйста, сядьте, — мама отошла от плиты и села на стул рядом с папой. А я приготовилась к самому страшному. — Я и Настя. Мы с ней встречаемся и… — Что?! — крикнули мама и папа в один голос. А внутри меня всё так сжалось. Я так редко видела их испуганные лица. Я чуть ли не заплакала, но Ольга Эдуардовна взяла меня за руку под столом и продолжила. — Мы любим друг друга и… — Это неправильно! — крикнула мама, вновь перебив учительницу. Она терпеть не могла, когда её прерывают, но тогда она только прикусила губу и набрала побольше воздуха в лёгкие, крепче сжав мою руку. Ей тоже нужна была поддержка и я сжала её ладонь в ответ. — Вы можете думать всё что угодно, но мы очень сильно нужны друг другу. Мы… — Сколько?! Сколько это продолжается?! — папа выкрикнул и сорвался с места, а мама начала нервозно перебирать пальцы, сложа их в кулак. — Не перебивайте! — наконец не выдержала Оля и нахмурилась, став темнее тучи. Она тоже нервничала и наверняка сильнее чем я, это ведь не её родители. — Простите… Мы уже, как три года… — Три года?! Павлуш, мне плохо… — мама схватилась за сердце, а папа стал придерживать её за плечи. Мне стало так душно и тесно, что хотелось убежать, но я не могла бросить её. — Да как Вы могли?! Вы же учитель! Это незаконно! — девушка схватилась рукой за висок и резко встала со стула, я тоже подорвалась с места. — Извините, мне нужно отойти… Я могу воспользоваться вашей душевой? — Оля схватилась за голову ещё сильней. Наверняка, она себя ужасно ощущала, хуже чем мы все… — Вы ещё и просите нас о чём-то после того, как сделали с нашей дочерью, что-то… — я не стала их слушать и молча повела девушку в ванную. Мы закрылись изнутри. Комната была маленькой и было очень тесно, но даже в ней было воздуха больше, чем там. Девушка села на пол и схватилась за волосы. В её взгляде была видна некая паника, но она старалась сдерживать себя, как могла. Я знаю, что учителей учат психологии и прочему, но они тоже люди, тоже могут испытывать стресс. Я села рядом с ней и приобняла её за плечи, она вся дрожала. Меня тоже пробирало… Это так тяжело. Я никогда не видела их такими. Мама… Папа… — Всё сложнее, чем я думала, — прошептала она и прикрыла ладонями глаза. А я лишь крепче прижалась к ней, чтобы ей стало легче. И со временем она перестала дрожать. — Настя… Я же… я и Астрид уже сдались полиции… Сейчас не самое время, но в столице… Я хотела им и это рассказать, что раньше было и это, но… — Сейчас не время. И не думаю, что оно настанет. Не стоит на них всё сразу взваливать, но скажи… Тебя ведь не посадят? — так вот почему они так долго отсутствовали. — Нет… Меня это должно радовать, ведь меня просто выгнали из участка, подумали, что это невозможно. Мы ведь не похожи на людей из «дна», но чёрт. Я совершала преступления! Я продавала смерть. А ещё и ты была впутана в эту историю… Твои родители, они никогда не поймут ни меня, ни тебя… Я… Я не знаю, что делать! Прости, но… — я вновь увидела, как она плачет и тогда я забыла всё, что было, когда мама и папа говорили о таких отношениях, как наши. Я забыла весь страх. Во мне была лишь решимость. Я встала, открыла дверь и вышла, идя прямо на кухню. Когда я увидела, как мама и папа пьют успокоительное, то во мне не шевельнулось ничего. Я их ужасно люблю, но выбирать между ними и Олей я никогда не хотела. Я не хочу убегать, потому я скажу всё, как есть. И как будет. — Мама. Папа. Я знаю, как вы относитесь к такому, а потому я пойму, если вы возненавидите меня. Но если вам не плевать на мои чувства, тогда прошу, выслушайте. Я не знаю, как это произошло, но я влюбилась в неё с первой нашей встречи и навсегда. Если вы считаете это детской влюблённостью, которая пройдёт, то мне очень жаль вас. Ведь мы встречались с ней больше трёх лет. Думаю, вы это уже поняли. И скрывать это всё, врать, увиливать от ответов… У меня это уже в глотке! Вы понимаете?! — неожиданно для себя я повысила голос на такой кричащий, что казалось, будто вскоре охрипну, но я продолжала. — Я люблю её! И буду любить, чтобы вы ни сказали! Если вам кажется, что это дурость, что она учитель и не имела права такого делать, то подумайте, что учитель — тоже человек! Они имеют право на любовь, имеют право что-то чувствовать! И я хочу стать такой же, как она! Я… — папа не дал мне договорить и крепко обнял, мама тоже, только с другого бока. А я уже начала рыдать, родители тоже. Эти стены кухни слишком много видели… Так мы простояли несколько минут, пока нас не оторвал писк часов. Родители отпустили меня, мама всё ещё плакала, а мои слёзы высохли и я уже была в руках любимой, она аккуратно обнимала меня за плечи и со счастливой улыбкой смотрела на родителей, как бы говоря «спасибо». — Настенька… Мы ещё не смогли это принять и не думаю, что сможем, но… Мы можем поговорить с Ольгой Эду… с Олей наедине? — папа присел на прежнее место, мама тоже. Я удивлённо посмотрела на девушку, она кивнула и тогда я ушла в свою комнату, в которой меня ждал пушистый пёс. Он уснул, а я потревожила его величество своим появлением. Эх, вот я зараза. Сказать, что ожидание возвращения Оли было мучительным — не сказать ничего. Меня рвало и душило… Я хотела подслушать, подглядеть, но я не стала этого делать, потому что верила, что Оля мне всё расскажет. И тогда я нашла лишь самый банальный выход из этого положения — надеть наушники и включить музыку погромче. Я лежала на кровати, крепко обнимая Рекса, а он был не против, обожаю этого пёсика. И вот так, незаметно для самой себя, я уснула… *** — Эй, щеночек, проснись, — девушка вытащила из моих ушей наушники и нежно начала гладить меня по плечу. Рекса уже не было рядом, но из окна не падало и лучика света. — Который час? Где мы? Ах да… родители… — Оля села рядом со мной на кровати, а я уложила свою голову на её бёдра, обожаю так делать. Она такая мягенькая. — Сейчас где-то два часа ночи. Мне завтра на работу, а тебе в университет, но… знаешь, у меня получилось. Твои родители, хах, теперь я стала их второй дочерью. Прости, но без алкоголя не обошлось, но я их не спаивала, они выпили по пару бокалов и легли спать. И, похоже, что я сегодня ночую у тебя, — я хотела набросится на её шею и зацеловать до полусмерти, но слишком хотела спать и слишком устала. — Оленька, я тебя так люблю, но давай уже поспим? Я сегодня встала в семь утра! — она начала гладить меня по лбу, а я прикрыла глаза. — А я встала в пять. Кому из нас ещё нужно жаловаться? Но ладно… Хотя, прежде чем мы уснём, у меня для тебя три факта, перед которыми меня поставили твои родители. — Валяй! Я сегодня добрая и сонная, наверняка завтра забуду, — потянувшись и зевнув, я приготовилась к речи любимой дамы во всеоружии, по крайней мере, мне так казалось, но только поначалу. — Во-первых. Ты переезжаешь ко мне. Я сама настояла на этом, ссылаясь на то, что им будет трудно видеть меня чуть ли не каждый день в стенах своей квартиры. Я ведь всё же лишила их дочь невинности, а за это простым «атата» не отделаешься. — Это же чудесно! Шикарно, я буду с тобой сутками напролёт! — Ты и так бы была со мной, ведь… Хм… Во-вторых. Мы с тобой женимся. И милая, я не спрашиваю выйдешь ли ты за меня, или нет. Ты выйдешь за меня. И точка. Поняла? — она по-доброму улыбнулась, а я уже начала продумывать нашу свадьбу. Конечно же, я была рада! Это было то, о чём я мечтала все эти три года! — За границей распишемся, но сделаем это зимой. Мне осталось накопить ещё пару тысяч. Я рассчитывала на это давно и не покупала себе дорогих одеколонов из-за тебя, щеночек! — Да! Да! И снова да! Я согласна на всё, что ты скажешь! — на мои восклицания девушка пошло ухмыльнулась. — Я не в этом смысле, извращенка! Но… даже в этом… я согласна… — я изрядно покраснела, а она ещё сильнее заулыбалась. — И в-третьих. Мы должны твоим родителям внуков. Так что… самое время попрактиковаться! — она набросилась на меня, благо дверь была закрыта… Но если честно, то даже если бы она была открыта, то я бы всё равно не удержалась. Ведь это была она. Моя любимая Ольга Эдуардовна. *** — Мааааам, меня Федя в школе обижает! — Маша подбежала к Оле, пока та работала на компьютере. Она уже стала директором в нашей школе, пока я ушла в декрет из-за нашей доченьки — Маши. Которую, собственно, я и родила. Не без вмешательства врачей, но сама. Чему были несметно рады родители. — А что он делает? Бьёт? Кричит на тебя? Ты только скажи, я уж ему задам! — доченьке уже исполнилось пять. Шесть лет прошло с нашей свадьбы. Эх, а она всё так же прекрасна, как и девять лет назад… — Он дарит мне гвоздики, хотя я говорила, что люблю тюльпаны! Вот, что за невнимательность?! — мы с Олей засмеялись в голос. А Машенька только надула губки. — Доченька, не будь так строга к мальчику, он и так старается, а ты… — пыталась вступиться я за парня, но Оля лишь надменно на меня взглянула с ухмылкой, посадила Машу на колени и начала шептаться с ней. И когда они обе захихикали, то меня это почти вывело из себя. Я будто не мать! Я должна всё знать о своём ребёнке! — Чего это вы там шушукаетесь? — моя жёнушка лишь подошла ко мне, обняла и тоже начала шептать: — Федя слишком невнимательный, вот мне больше Коля нравится, а ещё у него такая красивая мама… — я шлёпнула Олю по бедру тряпкой, а она лишь ухмыльнулась. — Но ты всё равно лучше, — сказала она и укусила моё ушко. Ах, этот фетиш навсегда остался у неё. Горбатого могила… Доченька начала бегать по комнате и кричать «А Коля лучше! А Коля лучше!». От этой детской шалости нам стало так светло на душе. Мы обнялись и поняли, что очень счастливы. — Как же они быстро растут… — на выдохе сказала я, а Оля лишь прижалась ближе, я почувствовала её руки на моём животе и её тёплое дыхание на коже шеи. И тогда я ожидала всего угодно, но только не этого: — Щеночек, я хочу мальчика, — вот так и шла наша семейная жизнь. Моя и моей любимой учительницы математики Ольги Эдуардовны.