Ночь

По ночному городу мчатся редкие машины, спеша кто куда: домой, на ночную работу, в магазины или еще куда-то. Свет от фонарей, расположенных на пролегающем рядом шоссе, прыгает по твоему лицу. Тебе наплевать, что гуляющий на высоте 25 этажа ветер разметал твои волосы, и теперь они лезут в рот и щекочут нос. Ты спокойно смотришь вниз на мечущиеся огоньки, задумавшись о чем-то своем и совсем не обращая внимания на высоту, от которой у меня кружится голова. Несколько раз я пытался заставить тебя слезть, но ты только усмехался, качая головой и ни на дюйм не меняя положения. Мне куда удобнее на пристроившемся недалеко от окна мягком и глубоком кресле, в котором, казалось, я мог бы утонуть. Мне видно лишь твою спину и совсем немного лица, но я чувствую затаившуюся в твоих глазах грусть — мне не нужно видеть ее. Чашка в руках все такая же обжигающе горячая, но сейчас она греет руки, внезапно озябшие в теплую летнюю ночь. Мелькает мысль, что сейчас тебе не хватает только сигареты, но ты не куришь, и я рад этому: сигаретный дым бы перебивал едва заметный аромат твоей квартиры, ветер и так практически вытеснил его своей свежестью. Не знаю, сколько мы так сидели: я рассматривал тебя, а ты — ночную жизнь крупного города, абсолютно точно чувствуя мой взгляд. Ты никогда ничего не говорил, не упрекал, не отстранялся, казалось, предпочитая не замечать. Но оба мы знаем, что это не так. — Джеймс, — тихо зову я, поднимаясь и опираясь на подоконник в нескольких сантиметрах от твоих ног. Ты с запозданием переводишь на меня взгляд теплых карих глаз, словно тебе потребовалось время, чтобы выбросить из них мысли. Тонкие губы трогает полуулыбка, а одна бровь чуть приподнимается, выражая вопрос. Ты слушаешь. Но я молчу, завороженный бегущими огоньками. Запах тут чувствуется острее. Не дождавшись ответа, ты усмехаешься — я слышу тихий вздох — и вновь отворачиваешься к ночи. Сцепленные на колене пальцы слегка дрогнули, когда ты сжал их. — Вечная беготня в колесе, — ты произносишь это так спокойно, что я не сразу понимаю, к чему. Твой голос слегка осевший от долгой тишины, наконец, прерванной. Сейчас я уже не хочу закрывать окно или просить тебя покинуть столь опасное место. Я попал под чары ночного воздуха, мелькающих огней, твоего тихого голоса и едва заметного цветочного аромата. Сейчас я бы не задумываясь отдал все, чтобы просто стоять так, смотря вниз. Шелестят по асфальту шины, ветер шумит в кронах деревьев, немногочисленные ночные жители наверняка носятся где-то, но им не достать нас здесь — слишком высоко. Снова хочу позвать тебя, отвлечь, выдернуть из этого плена, расшевелить, растормошить, заставить поверить, но вместо этого ты тащишь меня все дальше во тьму, а я не могу сопротивляться. Волнами накатывает какое-то глухое раздражение, мои руки сжимаются на подоконнике до побелевших костяшек, и я сжимаю зубы, стараясь подавить злость, загнать ее вглубь себя и никогда не выпускать. Разумеется, могло ли это укрыться от твоего внимания? Взгляд скользит и по пальцам, и по заострившимся чертам лица, но ты молчишь. Как всегда. — Жизнь — сложная штука, Алан, — ты спрыгиваешь с насиженного места, закинув руки за спину и неспешно потягиваясь. — Смысл в том, чтобы справиться с этим. Ты почти дошел до двери, ведущей вон из комнаты, слегка задержавшись на пороге. — Не жди меня завтра, мы с Кэт собирались в кино, — повседневно сказанная фраза, и ты исчезаешь за дверью. Вскоре в ванной зашумит вода, а я уйду в комнату для гостей. Ночная магия кончилась, а утром все будет в порядке.