***
Сучжон включает радиоприёмник немного громче, когда слышит любимую песню Чонина. Медсестра странно посматривает в её сторону, но всё-таки выходит из палаты. Новенькая. Предыдущие женщины в белых халатах уже свыклись с её странностями, а эта пока ещё не успела. Сучжон хочется, чтобы и не смогла успеть, но те два года и уклончивые ответы врачей пытаются доказать ей обратное и загнать в тупик. — Нет, всё будет хорошо, — тихо шепчет она себе. — Чонин сильный, он обязательно выкарабкается и сейчас не время для паники. Девушка улыбается. «Нужно думать о хорошем и тогда это непременно исполнится. Он обязательно очнётся» — Мы будем рядом, Чонин. Медсестра в который раз странно смотрит на Сучжон, но та уже ничего не замечает. Сейчас для неё существует только Чонин и день его рождения. Она обязательно сделает все возможное, чтобы он очнулся, чтобы он вновь радовался.***
Чжоу Ми и вправду приходит, не один, а с небольшим букетиком, что очень шокирует Сон Цянь. Сучжон лишь улыбается, глядя на то, как и без того большие глаза подруги округляются и становятся ещё больше. Её слабо удивляет Чжоу. Что ещё может удивить, если она сама подталкивает этих двоих друг к другу? — Я тебе что-нибудь оттяпаю, если посмеешь обидеть моих друзей! Сучжон открыто смеётся. Цянь выглядит так забавно в боевой позе, заочно считая Кима своим другом. Руки в боки, брови нахмурены. Кажется, план по её завоеванию будет тяжел не только для влюблённого паренька.***
Гости уже давно пришли, палата украшена, любимый торт украшают свечи. Только именинник ещё спит. И Сучжон вдруг понимает насколько абсурдной была её идея о праздновании. Ей становится жаль ссутуленных родителей Чонина, что за последние два года пережили чуть ли не десять лет. Им по-настоящему тяжело сейчас видеть своего сына, словно впавшим в вечный сон. Ей становится жаль свою мать, что успела услышать от «я брошу учёбу (лишь бы работать)» до «я не могу быть здесь, пока Чонин спит там». Ей становится жаль гостей, что пришли на праздник, которого нет. Да, Чонину сегодня двадцать два. Только кто задует свечи?***
Гости постепенно расходятся, окончательно поникнув. Сучжон тихо бросает: — Я останусь с ним. Потому что ещё теплится надежда, что Чонин проснется, а затем проснется Сучжон. Они вместе сбросят эту больничную слякоть и вернутся домой. В их общий дом. Ей жаль гостей, но не жаль себя. Кима она готова дожидаться хоть целую вечность.***
Девушке правда снится дом. В нём тепло и уютно, а ещё в нём Ким и он живет. Он такой же живой, как и в день перед аварией. Чон слышит пиканье датчиков и спешно открывает глаза. И не верит. Словно опять попала в сон. Из-под одеяла торчит нога и Ким слегка шевелит большим пальцем. Сучжон уже тысячу лет так не удивлялась, как удивлялась сейчас, ведь Чонин и впрямь пробуждался ото сна. Она старательно щипала и терла свои глаза, словно отказываясь верить, что попала в сказку. И если это сказка, то девушка назвала бы ее: «Ким Чонин».***
Эта история будет простой, потому что всё, что просто в этом мире имеет право на существование. Сучжон просто была сильной, Суён мудрой, а Чонин живучим. Разве этого было мало для продолжения их истории? Было ещё одно обстоятельство, которое могло подтолкнуть парня к жизни: Сучжон любила и ждала Кима, а любовь, как известно, творит чудеса. В первый раз Чонин лишь на секунду приоткрыл глаза, но Сучжон бережно хранила ее в своей памяти, словно их первую встречу. Во второй раз вы и сами можете увидеть, что произошло: — Очнулся! — вскрикивает девушка. — Опять очнулся! Глаза Сучжон блестят от слёз. Она счастлива, оттого, что он жив. Наконец-то очнулся и ласково улыбается. Чонин такой родной и любимый. Такой свой… — Сучжон. И если бы она хоть минуточку сомневалась в своем выборе прежде, то не сумела бы засомневаться сейчас. Лишь то, как он произносил её имя, заставляло сердце биться чаще. Сучжон торопливо смахивает слезинки и прикладывает указательный палец к иссушенным губам Кима. — Тсс, — и целует в кончик носа, лоб, висок, похудевшую щечку, подбородок. Чонин подается вперед, подставляя все части тела под нежные губы любимой. Ему до безумия приятно, вот только непонятно, отчего они в больничной палате, да и вообще почему собралась вся родня. Он пытается встать, но накатывает небывалая слабость. Сучжон снова плачет, не в силах сдержаться. — Не плачь, Су! — шепчет Чонин. — Не вставай! Тебе пока рано, Нин. — Суён-ши? — Господи, Ким, умеешь же поставить всех на уши. Два дня ползали перед твоей койкой. Суён цокает, качая головой, но Киму почему-то кажется, что в ее глазах он совсем не видит злости, скорее одобрение. И эта догадка приятно поражает его. — Что со мной? Я что умер? — Бог, с тобой, Нини! — Смотри, сестра: цел живчик! — и как-то не по-суеновски ласково треплет за щеки. — Когда жениться? — Онни! — возмущенно восклицает Чон. — Что «онни»? Три года скачешь перед ним как кузнечик! Пускай возьмёт ответственность. Ишь какой, глаза, когда хочет открывает, перебудил всю родню спозаранку! — и едва слышно добавляет, склонившись к самому уху Кима: — Прости меня. И Суён насмешливо улыбается. Маленькая морщинка на лбу Сучжон сглаживается. Чонин гладит ее руке и младшая Чон ластится кошкой, подставляясь под нежные прикосновения своего Кима. — Знаешь, что, милый? — произносит упрямо Сучжон. — Больше ты не будешь рассекать на своем байке, а переберешься на более безопасный транспорт. Чонин совсем не против. Лишь бы его Сучжон не волновалась. Ему и самому сейчас не хотелось бы садиться за руль. Что же это было? Счастливый случай? Чёрная кошка? Чон Сучжон? А может здесь сработал закон трёх? Чонин знает лишь, что ему очень повезло.