Проходи мимо

Бледные пальцы скользят по гладким клавишам старого пианино. Юнги прикрывает глаза и играет на слух. Играет для чуть потертого образа в своей памяти. Он открывает глаза и цепляется взглядом за нарциссы, стоящие в хрустальной вазе на подоконнике. Смотрит на эти тихо увядающие там цветы, которые он так и не подарил. Образ в голове превращается в подтеки, а игра искажается в сплошную фальшь. Мин убирает свои пальцы и закрывает крышку. Кладет голову на поверхность прохладного, покрытого лаком дерева. — Мне не все равно, — говорит он, не зная, сказал это вслух или про себя, чувствует, как становится холодно. Температура тела падает, вместе с тающим по ту сторону окна снегом. Скоро весна, но это совсем не утешает и не заставляет зацвести в душе надежду, как прошлой весной. Юнги холодно. Он устал, он очень устал. Мин надевает бледно-голубое пальто и опускает козырек кепки как можно ниже, словно пытаясь спрятаться за ним. Идет знакомой дорогой, проходит один и тот же парк. Проходит мимо одного и того же парня с маской на лице, цепляется взглядом за его темно-русые волосы и думает, что снова хочет научиться любить. Голубая джинсовая куртка на пареньке напоминает ему о небе над головой, о том, что оно существует, и есть ещё куда идти. Бледно-голубое пальто на себе шепчет о холодном соленом море, в котором Юнги уже чуть было не утонул. Мин проходит мимо. Они снова расходятся в разные стороны. В одно и то же время, каждый день. Нарциссы в вазе умирают с первыми почками, появившимися на деревьях. Юнги выбрасывает их, наблюдая, как за окном все потихоньку начинает преображаться и расцветать после долгой зимы. Мин вновь проходит мимо. Мин снова покупает те нарциссы и ставит их в хрустальную вазу у окна. Он подарит их когда-нибудь? Кто знает, эта весна уже не та. Иногда у Юнги возникает желание заплакать, но все слезы оказываются истрачены. Они не идут. Все забрала с собой любовь. Та, другая любовь. За него рыдает небо, проливаясь на город дождем. Юнги хватает того парня за руку и спрашивает его имя. Нет, не наяву, во сне. Теряясь в игре на пианино. Он находит его в белых клавишах, а в черных видит ту. Другую любовь, забравшую с собой все, что только могла. Мин опять искажает звук, убирает ногу с педали, смотрит ещё минуту на белые клавиши и закрывает крышку. Нарциссы увядают. Вновь. Они проходят мимо, так и не подняв на друг друга глаза. Нарциссы в его руках хотят рассказать о внимании. О солнце, что все же выглядывает порой и играет в чужих волосах. Хотят. Юнги сжимает ладони в кулаки сильнее и ломает ни в чём не повинные цветы, опять проходит мимо. Другая любовь встречается часом ранее, проходит так же, не поднимая головы. Теперь, они словно чужие друг другу. Юнги вспоминает о своем недавнем кошмаре, и вот, он становится явью. Ваза стоит на подоконнике какое-то время пустой. Игра напоминает поломку. Напоминает о море. Холодном и безжалостном. Соленом, как и те истраченные слезы. Голубая джинсовая куртка становится грязной. Парень прячет под челкой синяк, но Мин его замечает. Юнги морщится, словно от этого больно и ему самому. Шатен проходит мимо, не поднимая глаз. Мин разворачивается и идет следом. Он следует за ним, словно на автомате. Наблюдает, как ветер раскачивает ещё голые ветки деревьев, и где-то вдалеке летит самолет. Шатен впереди вдруг останавливается, вытаскивает из кармана телефон с разбитым экраном и принимает вызов. Слушает того, кто говорит с той стороны, и молчит, лишь кивает самому себе. Юнги все стоит позади и надеется, что парень не обернется. Хотя, скорее обманывает сам себя, желает, чтобы шатен поднял на него глаза. Мокрый местами асфальт и влажная земля напоминают Мину о недавнем дожде. Юнги следует за парнем до самой арки, выходящей в новый двор. Тормозит, когда видит, как кто-то неожиданно хватает парня за рукав и толкает к стене. Кто-то, не говоря ни слова, бьет шатена в живот, а уже затем усмехается, оказываясь не один. Лицо паренька превращается гримасу боли. А на губах, всегда скрытых за маской, находятся засохшие кровоподтеки, когда та отлетает в сторону. Голубая джинсовая куртка становится все грязнее, серая толстовка за ней напоминает о тучах, собирающихся над головой. Юнги сжимает кулаки и делает шаг в сторону парней, но вдруг вспоминает, как много раз его кости ломались из-за другой любви. Уходит в небольшие размышления и пропускает очередной удар, прилетевший шатену в солнечное сплетение. Мин сдвигается с места, но по дороге разжимает кулаки. Подходит поближе и подает голос. Становится чертовски грубым, нагоняет страх, совсем как в школьные времена. И, как и тогда, распугивает ребят. Удача то, или, правда, аура у него пугающая, Юнги точно не знает, главное, парни исчезают из поля зрения. Мин чуть склоняется над тяжело дышащим шатеном, сидящим спиной к стене, и протягивает ему руку. Наблюдает, как с разбитых губ скатывается капелька крови, чуть дергается из-за этого и поджимает губы, хочет развернуться и в тот же момент догнать, разбить тем парням лица об асфальт. Жалеет, что обошелся лишь голосом. — Спасибо, — произносит низким хриплым голосом шатен и хватается за протянутую бледную ладонь, заходится в сухом кашле. Напоминает о хрустящем под ногами снеге зимой. И о небе, что сейчас затянуто тяжелыми тучами. Ветер треплет волосы на его голове, а голос внутри Мина шепчет, что слова побеждают. Но Юнги знает, сегодня он проиграл. Поняв, что парень способен идти без помощи и сам, Мин желает ему удачи, разворачивается и уходит домой. Он уходит, так и не спросив его имени. Другая любовь превращает его в, высохшие ещё той осенью, листья. Она напоминает о себе, показавшись из-под снега и этой весной, совсем прогнившей за толщей снега за это время, но даже так, все ещё существующей. Мин отвлекается от этих понятий, глядит на нарциссы и напоминает себе о солнце. О голубой джинсовой куртке, что снова чистая, вещающей о небе. О красивом лице, которое проходит мимо, опустив глаза. Юнги вдруг хочет посвятить ему песню, он выстраивает ноты и проигрывает первые звуки. Он хочет плакать, хочет снова научиться любить. Но песня выходит знакомой, такой, что он уже однажды сочинял, для той, другой любви. Юнги рвет тетрадь на мелкие куски и выбрасывает их в окно, наблюдает, как те разлетаются на ветру, будто лепестки цветущей вишни. Он дотрагивается до белых клавиш и тихо просит у них прощения за то, что сочинил все до одной для другой любви, и не может найти для новой ни звука. Не может создать произведение, достойное этой весны. Голубое небо становится все чище, дожди заканчиваются и, кажется, наконец-то, покидают их город. Асфальт высыхает, и хочется бежать по нему, сняв обувь. Юнги ничего подобного себе, конечно же, не позволяет, зато позволяет себе тот парень. Он идет босиком и не боится взглядов. Улыбается глазами, скрывая остальную часть лица за привычной маской. Шатен поднимает взгляд и щурится от солнца, затем встречается взглядом с Юнги. Останавливается напротив него, снимает маску с лица, являя на свет зажившие губы, растянутые теперь в улыбке, и протягивает ему руку. — Ким Тэхен, — говорит он, — Извини, совсем забыл тогда представиться, — добавляет парень, и, похоже, замечает его, как есть, лишь сейчас, словно не подозревая, что все это время проходил мимо. — Мин Юнги, — жмет парень руку в ответ и понимает, что этот странный Тэхен, похоже, правда, только теперь, не считая того случая у арки, видит его, как есть. «Похоже, опустив глаза, он многое упускает из виду» — думает про себя Юнги, но ни капли не огорчается. Длинные пальцы в его ладони, напоминают Мину о нотах. Он чувствует, что прямо сейчас способен создать нечто уникальное. Осознает, что улыбка напротив греет получше какао, а образ другой любви тускнеет все сильней, будто выцветающая после стирки одежда. Юнги хочет заплакать, убеждая себя, что это из-за ветра, резко откинувшего челку в глаза, и тут же вспоминает, что не сможет выдавить из себя и капли, ведь слезы истрачены. Мин хочет, чтобы все было хорошо, и временами бросает взгляд на красивый профиль. Тэхен шагает рядом с ним босиком, Юнги вдруг хочется сорваться, как птицы с веток деревьев, и поцеловать его. Он так устал, проводит ночи с мыслями о другой любви. Он желает вынырнуть раз и навсегда, вдохнуть уже аромат этого весеннего воздуха полной грудью. В зеленеющих листьях шелестит легкий ветер, на дворе середина теплой весны. Ким больше не проходит мимо Юнги. Тэхен тащит его за собой, временами заставляет ворчать себе в спину. Парень достает откуда-то гитару и предлагает сыграть о любви. Он говорит: — Послушай, — и берет в руки медиатор. Начинает извлекать из-под струн звук. «Романтик», — отмечает в тот момент про себя Юнги. Он говорит: — Научи, — и садится рядом с Мином на небольшую табуретку. Предлагает сыграть в четыре руки. Тэхен оказывается очень талантлив, хотя бывает временами таким наивным дураком. А ещё, у Кима в голове переплетаются между собой фантастические миры. Он делится рассказами о них с Юнги. Шатен не боится осуждения, признает, что его часто не понимают, но он все равно не меняется, остается собой. Говорит, что потому то, тогда у арки, и получал по животу. Шепчет, что даже рад, что все это случилось, ведь, благодаря этому он повстречал Юнги. «Оптимист» — отмечает в свою очередь Мин и не рассказывает, как долго, еще до того случая, они проходили мимо друг друга. Ким говорит: — Смотри, — и указывает на нарциссы, стоящие на подоконнике. Вопреки легендам заявляет он ему, — они означают: «Когда я с тобой, солнце всегда сияет». Спрашивает, от кого они. А Мин тихо говорит: «твои». У Юнги ноты обретают иные черты, они преображаются, как и пейзаж за окном, и вновь идут глубоко изнутри. Тэхен рисует на обложке его нотной тетради знакомые нарциссы, он не спрашивает разрешения, чтобы зайти, он больше не проходит мимо. Теперь они идут вместе, почти плечом к плечу. Юнги сочиняет отличимое от всего остального в своем творчестве произведение и называет ее неожиданно странно — «Проходи мимо». В тот момент он думает о том, что проходило мимо, о встречах, что почти забылись, и, конечно же, о том, кто рядом теперь, благодаря этим дорогам. Мин в кой-то веки разрешает ветру играть со своими волосами свободно, забывает о кепке и выкидывает маску Тэхена. — Спасибо, — говорит он искренне, как есть, глядя прямо в глаза без намека на какое-либо смущение, — спасибо, что научил меня снова любить. Мин снимает ботинки, берет их в руки и идет рядом с улыбающимся ему Кимом босиком. Эта весна оживляет его и наполняет силой, заставляет снова зацвести. Вместе они сажают нарциссы и выращивают их в горшках, прямо на балконе, чтобы и те тоже теперь постоянно цвели.