Шерлок, прекрати

— Шерлок. Шерлок! Он трясёт лежащего на полу детектива за плечи, пытаясь привести того в чувства. Нехотя мужчина раскрыл глаза и недовольно перевернулся на бок. Гения била крупная дрожь, лихорадочно блестели глаза, а несвязные отрывочные движения ставили под сомнения его принадлежность к самосознательной личности. — Морфий или кокаин? — строго спросил он, помогая соседу сесть на диван, но тот лишь вяло отмахнулся, заставляя его повысить голос. — Морфий или кокаин, Шерлок? — Кокаин, — ответил детектив, отбиваясь от рук доктора, пытавшегося проверить пульс. — Семипроцентный. Хочешь попробовать? Он злится. Не выдерживает откровенно наглого тона и абсолютно наплевательского отношения своего друга к здоровью и начинает раздражённо ходить туда-сюда по комнате, выговаривая всё, что думает. Снова. — Шерлок, прекрати. Прекрати это безобразие, слышишь! Играй на скрипке в три часа ночи, бери самые скучные дела, ругайся с Майкрофтом, да хоть кричи на всю улицу про подноготную каждого встречного, но брось эту дрянь! Шерлок, ты уничтожаешь себя! Я не хочу прийти однажды и обнаружить твой труп с пеной у рта! — Я себя полностью контролирую, Джон, — в очередной раз отвечает гений, с отсутствующим видом блуждая взглядом по комнате. Миссис Хадсон опять череп унесла. — Не понимаю, почему тебя это так волнует. — Да потому что ты мой лучший друг! А друзья должны волноваться друг за друга, но такому эгоистичному, непробиваемому идиоту как ты этого не понять! — он уже еле сдерживал себя, чтобы не врезать по этой равнодушной голубоглазой роже. Руки так и чесались, а инстинкты кричали так и поступить, и лишь здравый смысл удерживал кулаки. — Я понял, что тебе абсолютно плевать на свою жизнь, но ради всего святого и всех, кому ты дорог, прекрати. Ничего не ответив, мужчина встал и так же молча пошёл на кухню, полностью проигнорировав тираду Джона. Во враче говорили эмоции, общепринятые правила морали и придуманные им самим обязанности заботиться. Скучно. Наблюдая за трясущимися, как у законченного алкоголика, руками друга, пытавшегося налить воды из-под крана, он ничуть не успокоился. И многозначительное молчание гения, указывающее на его абсолютную незаинтересованность в данном вопросе, лишь больше разжигало гнев. Сколько раз в его гениальную кудрявую голову пытались вбить последствия его наркоманских развлечений и почему это плохо, столько же раз детектив не обращал на это внимания. Он, Майкрофт, миссис Хадсон, Молли, Грэг, даже Салли Донован… Но Шерлоку Холмсу с его мощным интеллектом всё было побоку! Ну уж нет, это надо остановить, иначе ничем хорошим это не закончится. — Обещай мне, что больше не будешь колоться, — безапелляционным тоном потребовал он, вставая на пути консультирующего детектива, пытавшегося дойти до ванной. — Обещай, что больше не будет никаких стимуляторов. — Обещаю, — лаконично ответил тот, снова предпринимая попытку обойти слишком настойчивого доктора. Однако бывший военный не отступил. — Я знаю этот взгляд, Шерлок. Ты сейчас лишь отмахиваешься ничего не значащим для тебя словом. Я жду осознанного обещания, а не отговорки наркомана. — Я не наркоман, а потребитель. Сколько раз повторять? — раздражённо кинул мужчина, но увидев ничуть не смягчившийся осуждающий взгляд, тяжело вздохнул. Придётся всё-таки объяснять. — Джон, я ценю твою заботу, но ты не понимаешь значения наркотических веществ для меня. Это не зависимость, а необходимость. Они раскрывают работу мозга, позволяя лучше погрузиться в имеющуюся информацию, увидеть цепь событий под другим углом и сделать выводы. И я говорил, что полностью контролирую… — Шерлок, мне всё равно, что ты там контролируешь! Ты пятнадцать минут назад лежал на полу и мало чем напоминал человека! — Побочный эффект. Сейчас всё в порядке. — Оно и видно, — кивнул он, мрачно следя за судорогами друга, а потом решительно посмотрел тому в глаза. — Знаешь что, Шерлок? У меня есть два варианта развития событий, можно даже сказать, что я ставлю тебе ультиматум: либо ты раз и навсегда бросаешь эту гадость, показывая свой хвалёный контроль, либо после следующего раза я сам принимаю эту дрянь. Внезапно взгляд детектива становиться жёстким и осмысленным, а сам мужчина перестаёт дёргаться и уверенно произносит: — Хорошо, Джон. Я обещаю, что это был последний раз. Больше никаких стимуляторов. Он с минуту всматривается в серьёзные голубые глаза и, кажется, искренне верит в правдивость этих слов, наконец пропуская друга, которому просто надо было побыстрее попасть в душ. И который ничуть не вслушивался в речь своего блогера. *** Это снова произошло через пару недель. За два дня до этого Шерлок исчез — молча выбежал на улицу, а вот потом не вернулся. На следующий день снедаемый беспокойством он начинает искать пропавшего друга, несмотря на рабочий день. Ни у кого из знакомых детектив не обнаруживается, телефон не отвечает, старший Холмс не в курсе. Зная, что Шерлок не мог исчезнуть без причины, не оставив никаких смсок, он идёт за помощью к Лестрейду. Тот ссылается на трёхдневный срок, после которого можно подавать заявление о пропаже, но глядя на взволнованного Джона, советует проверить сеть бездомных. Результаты расспросов повергают в гнев. *** Он подъезжает на такси к заброшенному дому. Велит кэбмену подождать. Внутри здания всё обшарпано, половина дверей выбито, а некоторые окна заколочены. Сверху раздаются приглушённые стоны и тихий смех. Шерлок находится очень быстро среди этих отбросов общества. Бледный, с синяками под глазами, растрёпанными волосами и двухдневной щетиной. Мужчина фокусируется на бегло осматривающем его докторе. — О, привет, Джон, — беззаботно здоровается, словно ничего не происходит. Он молчит. Холодно смотрит на друга, помогая тому подняться на дрожащие ноги, и ведёт его к выходу. Домой они едут в полной тишине. В такой же тишине они поднимаются в квартиру. В такой же тишине он приносит детективу какие-то таблетки и воду. Также молча уходит к себе наверх. Где-то на задворках расслабленного сознания Шерлока бьётся мысль о какой-то погрешности в закономерности событий. Что-то пошло не так как всегда. Однако это всё было неважно на тот момент. *** Он до последнего отговаривал себя от этой затеи, нерешительно рассматривая наполненный морфием шприц, но безрассудное упрямство и желание наконец вставить мозги одному кудрявому наркоману пересилило здравый смысл. К тому же, в отличие от некоторых, он своё слово держит. И пусть детектив видит последствия своих поступков. Первый укол был страшным и невероятным одновременно. Мысли как будто отошли на второй план, переживания и обиды растворились в эйфории, а разносящая по венам морфий кровь не кипела от эмоций. Кайф. Чистый кайф. Кайф от хорошего настроения. Кайф от скинутого груза ответственности за чью-то жизнь. Кайф от ощущения свободы и спокойствия. Просто хорошо от всего. В таком состоянии он утром встретился с Шерлоком, который непонимающе посмотрел на него после мирного пожелания доброго утра. В таком состоянии он проработал весь день, принимая больных. В таком состоянии он шёл домой, пока хорошее настроение вдруг не начало выветриваться. Проходящие мимо люди и проезжающие машины стали раздражать своими звуками, так что, подходя к дому, он был готов накричать на любого встречного. К несчастью, им оказалась миссис Хадсон, не вовремя вышедшая навстречу. Ладно. Потом извинится. Как только пройдёт раздражение и окончательно прояснится в голове. *** — Джон, ты себя странно ведёшь, — скрывая в голосе вопрос, констатировал мужчина. Это было уже после третьей дозы морфия и улучшило и без того хорошее настроение. Не прошло и недели. — Неужели? — произносит он, довольно откидываясь на спинку кресла. «Так-то, Шерлок, давай, анализируй моё состояние, применяй свою дедукцию, которая до сих пор не выдала тебе очевидного. Даже смешно». — Да. Ты не стал комментировать моё последнее исчезновение, хотя раньше ни разу не отмалчивался после подобных случаев. Более того, на следующее утро ты вёл себя слишком доброжелательно, что не вяжется с твоими привычками, ведь обычно после обнаружения меня в наркопритонах ты пытаешься показать своё осуждение и воззвать к моей совести или криками, или продолжительным молчанием. «Ты ведь уже всё понял, а сейчас опять пытаешься поразить меня своими дедуктивными способностями. Хотя… Тут и дедукции не надо. Видно невооружённым глазом». — В тот же день, вечером, ты накричал на миссис Хадсон… — Я извинился. — Через два дня. Но со мной ты был по-прежнему вежлив. Это тоже не свойственно тебе, Джон. Из чего я делаю вывод, что ты переносишь свою агрессию с меня на других. Он лишь хмыкнул в ответ, не открывая глаз. Надо же, может узнать пилота по большому пальцу руки, но не видит очевиднейших вещей, которые находятся буквально под носом. — Очевидно, что это из-за моего последнего погружения в Чертоги Разума посредством стимуляторов, но, Джон, как человек железных принципов и высокой морали, ты не должен… — А ты не должен был принимать наркотики, — перебивает он становящуюся скучной лекцию, явно вычитанную в какой-то книжке. — Джон… — вздохнув, произнёс детектив, но снова был перебит. — Нет, Шерлок. Я знаю наизусть все те отговорки, которые ты сейчас скажешь. Не надо. Мне жаль, что приходится идти на такие меры, но ты обещал мне, обещал три недели назад, что больше не будешь употреблять, но всё равно не сдержался. И знаешь почему? Потому что ни черта ты не контролируешь. Странно. Не будь он под кайфом, то никогда не смог бы так спокойно обо всём этом говорить. А сейчас ни криков, ни нравоучительного тона. Лишь отстранённость и странная пустота. Как будто он сказал это всё по привычке, а не потому что так думает. Хотя… Возможно, так и есть. Гений молчал, разглядывая своего расслабленного друга. Слишком безмятежное выражение лица для темы, которая прежде доводила его чуть ли не до рукоприкладства. Что-то было не так. Определённо. Но информация о несостыковке пролетала настолько быстро, что попросту не улавливалась мозгом. Лишь одно слово чётко отпечатывалось на подкорке: «Плохо!» — Если для тебя это так важно, то я перестану принимать наркотики, — наконец произнёс детектив. — Я уже это слышал. — Джон. Я не буду больше употреблять никакие наркотические препараты. Обещаю. Только ты вернись в своё обычное состояние, — настойчиво проговорил Шерлок, сам не знающий, о чём просит блогера. В этот раз мужчина не врал, действительно отказавшись от стимуляторов (хотя бы на несколько месяцев, а может и лет), и он ему поверил. Да, цель «Отвадить Шерлока Холмса от дури» достигнута, а значит можно с чистой душой и самому бросить баловаться морфием. Но в глубине души он отчего-то был рад, что не проговорился о своих трёх дозах. В конце концов это уже не имеет ни значения, ни необходимости. *** Это оказалось сложнее, чем он себе представлял. Прошла неделя после последнего укола и разговора с лучшим другом. Неделя с тех пор, как он перестал колоть себе небольшие, но расслабляющие дозы. Неделя, за которую он несколько раз поссорился со всеми, с кем мог. Неделя, на протяжении которой все его мысли сводились к заветному раствору. Это напоминало одержимость. Желание получить несколько часов умиротворения перекрывало потребность в еде и сне. Да, он стал хуже спать. Еду удавалось запихивать в себя насильно, но вот уснуть не получалось по нескольку часов. Ему известно, что это всего лишь воздействие коварного морфия, который так и манит, но он же держится! Как выразился детектив: «Человек железных принципов и высокой морали». А значит, вполне способен перетерпеть нынешнее состояние. Главное, чтобы окружающие не слишком обижались. И не слишком раздражали. *** Он не сдержался. А всему виной проклятый Шерлок Холмс с его дурацкими экспериментами! Приспичило ему проверить боевую готовность своего товарища! Без его ведома и согласия. Одной дозы не хватило, чтобы перекрыть испытанный страх перед группой подставных гопников с бензопилой и топорами. Пришлось ввести ещё одну, и только тогда наступило желанное спокойствие. Пережитые эмоции притупились, а мысли превратились в туман и поплыли куда-то далеко, тело обрело лёгкость, боль в вправленном плече исчезла. Эйфория настолько затуманила сознание, что он перестал ощущать реальность. Раньше такого не случалось, но, чёрт возьми, как же хорошо. *** Уже месяц он сидел на морфие. Месяц старательно отводил глаза и нервно поправлял рукава своих свитеров. Месяц скрывал от проницательного друга начинающую развиваться зависимость. Каким-то чудом ему это удавалось. Порой казалось, что глядевший на него и хмурившийся Холмс о чём-то догадывался, но каждый раз детектив молчал. Только этот факт придавал уверенность, что небольшая слабость осталась незамеченной. Пусть, пусть друг не узнает, ведь он сам сможет при желании бросить, стоит только как следует захотеть. А пока, зачем отказываться от очередного спокойного дня? Он стал колоться дважды в день, постепенно увеличивая дозу или концентрацию. Делая всё, чтобы продлить эйфорию от лёгкости и мнимой свободы. Правда иногда он пытался уменьшать дозировку или пробовать перейти на антидепрессанты, понимая, что наносит себе вред употреблением опиата, но через несколько дней все равно возвращался к морфию. Однако друзья и знакомые не могли всё время не замечать происходящих с ним перемен. Да, он как врач знал, чем мог себя выдать, и пытался спрятать эти признаки, но всё это может в любой момент свестись на нет, потому что тебя окружают бывший наркоша и вдова наркоторговца. Все эти «пьяные» улыбки, «отстань, Шерлок», попытки абстрагироваться от всех, резкие перепады настроения, заторможенное осознание чужих слов должны были навести их на крамольные мысли, но ему всё ещё везло. Даже удивительно. *** Спустя два с половиной месяца он соглашается перейти на кокаин, чтобы не выдавать себя чересчур заметной пассивностью. Тогда дилер предлагает попробовать кокаин, и почему-то в этот раз он даже не задумался, что переходит на новую ступень, что уже стал зависим от получаемого кайфа, что уже не может так просто остановиться. Он без возражений берёт заменитель, запирается в своей спальне и без колебаний вводит новый для себя наркотик. Мир взрывается красками, заставляя закатить глаза от удовольствия. Всё становится таким неважным, когда испытываешь это невероятное ощущение всевозможности ещё сильней, чем прежде. Таких приходов у него ещё не было. Да, он определённо переходит на кокаин. *** — Джон, у нас новое дело! Детектив вбежал в комнату соседа и замер на полпути к кровати того. Картина, представшая перед его глазами, заставила автоматически проанализировать всю информацию о друге за последние четыре месяца и зашвырнуть новое дело подальше в Чертоги. Хватило одного валяющегося на полу шприца, чтобы мужчина наконец осознал причину изменений в Джоне. — Ммм, Шерлок, отвали, — через две секунды ответил он ошарашенному гению и отвернулся от него. Это послужило детективу стимулом перестать стоять столбом и подскочить к кровати друга. — Джон, сколько ты принял? — переворачивая доктора к себе лицом, строго спросил мужчина, на что тот лишь закатил глаза и снова попытался отвернуться. — Джон, — он встряхнул друга, призывая того к ответу. — Шерлок, прекрати, — недовольно пробурчал бывший военный, посмотрев в глаза навязчивому социопату. Гений молча отметил ненормально расширенные зрачки и закатал рукав свитера, явно не стиранного уже две с половиной недели. Тусклый свет настольной лампы осветил многочисленные следы от уколов, покрывающие конечность чуть ли не до запястья. Со второй рукой творилось то же самое. — Что же ты натворил, Джон. *** Он лежал в гостиной на диване и ловил приход от действия кокаина, пока его вечно сующий куда не надо нос сосед сидел в кресле, погрузившись в свои Чертоги Разума. Ну вот и вскрылась великая тайна Джона Ватсона. Четыре месяца удавалось не подавать виду, ограничивая общение со всеми, и вот всезнающий детектив поймал, так сказать, с поличным. Однако неожиданно на это совершенно плевать. Кажется, четыре месяца назад было страшно, а сейчас нет. Сейчас вообще никак. Только получаемый кайф имел значение. *** Шерлок находился в Чертогах и отматывал эти четыре месяца, вычленяя все события, связанные с Джоном, чтобы понять, как он, гениальный ум столетия, не смог сразу сопоставить факты и увидеть очевидное. А заодно пытаясь найти тот упущенный момент, когда его друг поступился своими принципами и подсел на наркотики. Две недели назад… — Шерлок, вам не кажется, что с Джоном происходит что-то странное? Он сильно исхудал и замкнулся в себе. Почти не выходит из своей комнаты… — Миссис Хадсон, мы позавчера гонялись за убийцей, и уверяю вас — с Джоном было всё хорошо, — ответил он, не отрываясь от микроскопа. Хотя сам отмечал частые избегания своего доктора какого-либо общества. Три недели назад… — Джон, если ты перестал так часто выходить на улицу, то это не повод пренебрегать правилами гигиены, — раздражённо отчитал он соседа, который от этого подскочил и быстро ретировался в ванную. Месяц назад… — Тебя уволили, — констатировал он, глядя на вернувшегося через два часа друга. Тот лишь вяло отмахнулся и, не сказав ни слова, пошёл на кухню. Привычное «Чай будешь?» так и не прозвучало. Два месяца назад… — Джон, ты меня слушаешь? — А? Да, конечно. — Ты ничего не хочешь мне сказать? Доктор попытался контролировать лицо, но пальцы предательски сжались, что не осталось незамеченным. — Нет. Я просто устал. Пойду, наверное, к себе. — Устал в шесть часов вечера? — удивлённо спросил он, но ответа так и не получил, что ещё больше насторожило. Мозг выдал невероятную теорию, но она тут же была отметена, как крайне маловероятная. Да, именно тогда он уже должен был проверить эту теорию, чтобы хотя бы точно исключить эту ничтожную возможность. Теперь же поздно. Остаётся только вытащить друга из этой зависимости. — Джон, ты бросаешь наркотики. *** Настал Ад на Земле. Две недели, две, мать их, недели он ничего не принимал. Гениальный, чтоб ему провалиться, детектив, Шерлок Холмс, посадил его под домашний арест и стал личным надзирателем. Он просил, умолял соседа дать ему хоть небольшую дозу, потому что терпеть состояние овоща и бесконечно чувствовать неполноценность жизни, из которой словно кусок вырвали, было невозможно. Но этот всезнающий социопат пропускал всё мимо ушей! А ещё друг называется. «Джон, тебе надо избавиться от зависимости». Вот кто бы говорил! И вообще, он сам знает, что ему надо. В конце концов, это его жизнь, и никакие Шерлоки Холмсы не имеют права в неё вмешиваться. *** — Джон. Джон! Он подбежал к лежащему без сознания на полу другу. Тот был бледен, как мел, и слишком редко дышал. Ему хватило одной десятой секунды, чтобы определить передоз. — Джон… Чёрт, Джон, открывай глаза! — тряс он врача, пытаясь привести того в чувства. — Джон, тебе нельзя спать! «Шерлок, ты уничтожаешь себя! Я не хочу прийти однажды и обнаружить твой труп с пеной у рта!» Скорая уже в пути. Отбросив телефон, он стал хлопать друга по щекам, периодически проверяя слабый неровный пульс. Неестественная бледность и начинающие синеть губы вводили в панику. Никогда прежде страх за чью-то жизнь так не захлёстывал его. Но это же не кто-нибудь… Это Джон… «Да потому что ты мой лучший друг! А друзья должны волноваться друг за друга, но такому эгоистичному, непробиваемому идиоту как ты этого не понять!» Идиот. Он совершенный идиот, потому что позволил своему другу подсесть на это, потому что вовремя не заметил, не увидел… не захотел смотреть. — Джон, тебе нужно открыть глаза! — кричал он, пытаясь разбудить своего блогера, но тот, казалось, не слышал. — Джон, пожалуйста! Грудная клетка доктора перестала подниматься. Мысленно запихнув губительную панику куда подальше и не теряя ни секунды, он кладёт друга на спину и дважды вдыхает воздух ему в лёгкие, затем пятнадцать раз надавливает чуть выше солнечного сплетения. Два вдоха — пятнадцать надавливаний. Нервные, но чёткие движения. Кажется, он сходит с ума, потому что уже долгие две минуты Джон не дышит самостоятельно. Отчаяние бьётся о стенки сознания. Страх затуманивает разум, а пульса всё ещё нет. — Не смей! Джон, только попробуй! - он кричит от безысходности. Словно в ответ на отчаянные мольбы, доктор делает судорожный вдох. В этот момент в комнату врываются санитары. *** — Из-за длительного перерыва у вашего друга снизилась переносимость, поэтому обычного количества препарата для него оказалось слишком много, что вызвало передозировку. Такое часто случается. Вы молодец, вовремя оказали помощь, — бубнил лечащий врач, пока он стремительным шагом шёл в палату Джона. Вовремя… Если бы он тогда не отвлёкся от скуки на Чертоги, то ничего не случилось бы. Его опрометчивость чуть не сгубила лучшего друга! А этот дилетант, нелегально берущий взятки с пожилых внушаемых людей, говорит ему о вовремя оказанной помощи. Но даже если бы все вокруг стали осуждать его за беспечность и невнимательность к блогеру, это не пошло бы ни в какое сравнение с тем, как он сам себя ненавидит. Ведь вина за нынешнее состояние Джона полностью лежала на нём. С самого начала… Теперь он это знает — вспомнил, пока сидел в приёмном покое в ожидании новостей. Было слишком легкомысленно не придавать значения обещаниям принципиального друга-военного. Он зашёл в палату. *** Они коротко поздоровались и замолчали, не зная, с чего начать. Обоим было стыдно находиться в обществе друг друга. Один стыдился своей позорной зависимости, второй — своей халатности по отношению к товарищу. Когда тишина уже неприлично затянулась, нелёгкий разговор всё-таки начался. — Джон, я… — Я знаю, Шерлок. Прости, — виновато перебивает голос с больничной койки. — Я слишком увлёкся и не заметил, как подсел. Хотел уберечь тебя от наркотиков, а сам… Ты вполне вправе меня осуждать. — Нет, — звучит твёрдо и уверенно. — Ты был абсолютно прав. Я понял, понял, что значит бояться за чужую жизнь. Понял, почему ты был так зол, когда обнаруживал меня под кайфом. Прости меня, Джон. Я виноват перед тобой. Оба не верили, что эти слова действительно прозвучали, но это разрушило последний барьер между ними. Неуверенные улыбки отразились на их лицах, у обоих словно сваливалась целая гора с плеч. Оставалось лишь чувство, что всё наладится и станет как раньше. Хотя нет. Будет лучше. Намного лучше. — Обещаешь, что вылечишься? — Если только ты мне поможешь. Просочившиеся сквозь облака солнечные лучи осветили двух людей, счастливо улыбающихся друг другу.