***
На главной площади Валимара майа Эонвэ, доверенное лицо самого Короля Арды, со специального возвышения держал речь перед большой толпой жителей столицы Амана. Речь не была посвящена ни празднеству, ни какому-то другому особому событию. Наоборот, нынешнее собрание было явлением обычным и чуть ли не повседневным — Эонвэ зачитывал очередной королевский указ. На лицах многочисленных слушателей застыло выражение почтительной внимательности и одобрительного энтузиазма, хотя на самом деле радоваться было особо нечему. — Пункт пятый! — вещал он звонким, хорошо поставленным голосом опытного оратора. — В Валимаре и окрестностях замечены случаи неправильной и небрежной обрезки кустов роз, в связи с чем цветение данных кустов происходит недостаточно обильно. Отныне волею Короля Арды предписывается подстригать розы по единому образцу, утвержденному на Совете Валар. Ознакомиться с указанным образцом можно на специальной лекции валиэ Йаванны. О расписании лекций будет объявлено дополнительно. Жители Валимара даже не дрогнули. Владыка Манвэ был поистине неутомим в своем стремлении сделать валинорскую жизнь как можно более легкой и не омрачаемой никакими бытовыми проблемами и не знал устали, издавая новые и новые циркуляры. Валимарцы уже пережили наставления, какой длины должны быть одежды, в какое время суток рекомендуется ложиться спать, а в какое — подниматься с постели, и даже как и чем следует кормить малолетних детей, хотя предписанное меню казалось им не только не полезным для детского организма, но даже и малосъедобным — видимо, на содержании указа сильно сказывался тот факт, что Владыка Манвэ не только не имел собственных детей, но даже чужих вблизи не видел. На фоне всего упомянутого обрезка роз выглядела сущей безделицей. В конце концов, уже был указ о запрете употреблять в пищу растения с клумб и газонов. — Пункт шестой! — продолжал тем временем Эонвэ. — В городе участились случаи семейного отдыха на лужайках и под сенью растущих деревьев в садах и парках, в результате чего наблюдаются факты протаптывания тропинок, сминания травы, вспугивания птиц, наступания на муравьев, а также причинение других беспокойств творениям валиэ Йаванны. В связи с вышеизложенным отныне волею Короля Арды категорически не рекомендуется совершать на лужайках, в парках, садах и скверах какие бы то ни было действия, связанные с хождением, сидением, лежанием на траве, под деревьями и в кустах, как то: выгул малолетних детей, проведение пикников и устройство свиданий. Последнее его величество Владыка Манвэ приказал выделить особо. — Да пошел твой Манвэ… — вдруг взлетел над толпой громкий отчетливый возглас. По площади пронесся не то общий вздох, не то стон. Лицо Эонвэ, и без того никогда не страдавшее переизбытком интеллекта, приобрело такой вид, который заставил бы присутствующих заподозрить у него начальную степень маразма, если бы они знали этот термин. Глаза его выпучились, челюсть отвисла, нижняя губа сделалась похожей на сковородник и даже уши слегка подергивались. Этими выпученными глазами он медленно обвел толпу и сиплым голосом вопросил: — Кто послал короля Арды?! Вопрос этот оказался риторическим, потому что повис в воздухе, оставшись без ответа. Больше того, на лицах присутствующих царило единое выражение энтузиазма и одобрения. У Эонвэ похолодело в груди, но тут лица медленно стали меняться, отражая растерянность и даже страх, и глашатай Короля понял: ваниар просто не успели вовремя среагировать, и радостный энтузиазм относился не к этому выкрику, а еще к его речи. Неизвестно на что надеясь, Эонвэ продолжал вытаращенными глазами изучать толпу, и тут его словно током ударило. На общем златовласом фоне самым вызывающим образом выделялась чья-то черноволосая голова. Как изюм в тесте. Как муха на бутерброде. Эонвэ сошел со своего глашатайского возвышения и направился прямиком к подозрительному объекту. Толпа почтительно расступалась, так что вскоре он оказался нос к носу с самым языкатым из сыновей Феанаро и укрепился в своих подозрениях еще больше. Не пожелавший, видимо, расступаться Финдарато по определению не рассматривался в качестве подозреваемого. — Ты это сказал? — начал предъявление претензий вестник Манвэ. — Во-первых, здрасьте, — ответил Морифинвэ хоть и донельзя простуженным голосом, но как ни в чем не бывало. — Во-вторых, нет, не я. Меня в гостях у родственников вчера так мороженым перекормили, что я и сегодня еще нормально разговаривать не могу. Его надсадный шепот в ушах Эонвэ звучал примерно так же приятно, как скрипение ногтя по эмалевой поверхности. — Мороженого ты сам переел, — справедливости ради поправил Финдарато. — Короче говоря, я молчал как рыба, можешь спросить кого угодно. Эонвэ очертил взглядом круг потенциальных кого угодно и сурово вопросил: — Морифинвэ действительно не произнес ни слова? Кто словами, а кто жестами возможные свидетели ясно и единодушно дали понять, что так точно, ни единого слова и даже подозрительных звуков не издавал. Впрочем, Эонвэ и сам уже понял, что крамольный возглас, звонкий и довольно высокий, никак не мог принадлежать этому любителю мороженого, который и в обычном-то состоянии говорил тона на два ниже. — Тогда кто же это сказал?! — негодующе воскликнул Глашатай. Морифинвэ только пожал плечами и насмешливо добавил прежним зловредным шепотом: — А я откуда знаю?! Толпа большая, народу много. Эонвэ повернулся к Финдарато. — А ты… — начал он. — А он мороженого не ел! — встрял Морифинвэ, и Эонвэ поморщился — этот царапающий голос так и терзал слух. — Правда? — уточнил глашатай Манвэ, чувствуя, что говорит что-то не то, но страдания, причиненные простуженным скрежетом, сбили его с толку. — Я не очень люблю сладкое, — застенчиво пояснил Финрод. До Эонвэ наконец дошло, что здесь не так. — При чем тут сладкое?! — возмутился он. — Я хотел спросить… — Он же рядом со мной стоял, — снова встрял Феанарион. — И знает ровно столько же, сколько и я. — Это так? — вопросил Эонвэ, обводя взглядом стоящих вокруг ваниар. — Да… Да-да, разумеется… Финдарато все время стоял рядом… — послышались голоса. — Нет, он с неба сию минуту упал, — не смог промолчать Карнистир. Кто-то прыснул со смеху. На физиономии любителя мороженого меж тем весьма недвусмысленно отражалось торжествующее: «ну что, съел?!» Эонвэ не выдержал. — Удалитесь отсюда! — гневно распорядился он, хотя гораздо охотнее сказал бы «проваливайте!» Но должность не позволяла. — И не мешайте мне выполнять свои обязанности! Морифинвэ явно собирался сказать что-то еще, но, спасибо ему, воздержался. Эонвэ с досадой посмотрел в спины удаляющихся нолдор. Эх, а он-то наделся, что решит проблему сходу! Он подозрительно оглядел стоящих вокруг него ваниар, но встретил такие чистые и невинные взгляды, что невольно подумал: «Эру Единый, да у плюшевых мишек грехов на душе больше, чем у них! Но что же делать? Ведь не оставлять же все, как есть. Манвэ станет известно, он потребует отчет…» Служебное рвение вопияло, инцидент требовал расследования. Эонвэ еще раз осмотрел площадь, прикинул количество народу — одному никак не справиться. Однако опрос стоящих рядом с Феанарионом ваниар натолкнул его на идею. Вернувшись на свое возвышение, Эонвэ достал из кармана свисток и залился оглушительной трелью, ругая себя на все корки, что не сделал этого сразу. С другой стороны, Эонвэ никогда ничем таким не занимался, и никто не занимался, так что глашатай Манвэ импровизировал сейчас на всю катушку. Из боковых улиц и переулков мигом выскочило с десяток майар из Службы Благочиния.***
Эта Служба учредилась в Валимаре с подачи Йаванны. Вскоре после того, как туда переселились ваниар, она пришла на Таникветиль и потребовала аудиенции. Немедленно получив ее — ибо кто же откажет Йаванне? — она в упор спросила у Короля Арды: — Послушай, долго твое крапивное семя будет без дела груши околачивать? Манвэ, чья скорость соображения измерялась исключительно масштабами Вселенной, такой вопрос поставил в тупик. — При чем здесь крапива? О чем ты говоришь? Йаванна вздохнула. Владыка Ветров в силу своего царственного положения был несколько оторван от жизни и поэтому, в частности, не владел общеупотребительным языком. — Я имею в виду, — терпеливо разъяснила Кементари, — твою обширную небесную канцелярию. Все те сонмы майар, которые топчутся во дворце, прикидываясь, будто они что-то делают. — Они заняты делопроизводством! — возразил Манвэ. — А если у тебя кто-то и обтрусил груши, то это вовсе не они. Йаванна возвела очи к небесам: — Эру Единый! Неужели ты не мог найти на эту должность кого-нибудь посмышленей? — В чем дело?! — взвился Манвэ. Йаванне его возмущение было как гусю вода. — Ни в чем, — смерив его взглядом, сказала она. — Ты прав. Это не они. Их даже на это не хватит. Только и знают, что слоняться без дела с чрезвычайно озабоченным видом да кляузы строчить. Отправь лучше их улицы подметать — всё пользы больше будет. — А разве ваниар сами с этим не справляются? — поднял бровь Манвэ. — Они прекрасно со всем справляются! Я ими очень довольна, ибо они милы, благонравны и трудолюбивы. Но вот зрелище бездельничающих майар может подействовать на них разлагающе. И напротив, служба, укомплектованная исключительно Стихиями, будет очень полезна во всех отношениях. Манвэ нерешительно мялся, и Йаванна догадывалась, почему. — Ну придумай этой службе какое-то красивое название, скажи, что она облечена высокой миссией, или еще что-нибудь в таком духе. Манвэ паки немного помялся, но согласился — ему и самому иной раз казалось, что в его канцелярии штат несколько раздут. Майар Аулэ, Оромэ и Йаванны даже в налаженном быту хватает текучки, в Лориэне лечат, у Вайрэ ткут, в Мандосе покойников считают, а его собственные многочисленные служки чем занимаются? Поначалу, узнав про такое дело, майар действительно возроптали. Как?! Им, младшим стихиям Арды, да быть кем-то вроде прислужников, подметая мусор за Воплощенными?! Сотрудникам дворцовой канцелярии — дворниками?! Но Манвэ выступил перед ними с прочувствованной речью, объяснив, что эльфы прибыли в прекрасный Валинор из темной и дикой Арды, и все валар и майар должны теперь научить их жить в цивилизованном месте, приобщить к культуре и добронравному поведению. — Вы не просто будете подметать улицы, — вдохновенно вещал Владыка Валинора. — Вы будете чинить общее благо! И служба ваша так и станет называться: Служба Благочиния. Валар сказали! Вот и махали бравые служители метлами, тихонько, чтобы не учить ваниар плохому, поругивая лошадей на чем Арда стоит. Но чаще предпочитали наспех пройтись с уборкой по участку, после чего собраться вдвоем-втроем в тенечке и от души сплетничать. Йаванна вздыхала: — Бездельниками были, ими и остались. Только бляхи носить умеют. Тут энергичная валиэ была не права. Благочинцы очень увлеклись внешней формой своей службы. По утрам у них были заведены построения — с подъемом флага, сигналом трубы и рапортами. На работу они шагали дружным строем, в серых немарких рабочих одеяниях, с песнями. Манвэ смотрел на это с умилением. Перед намеченными собраниями, такими, как сегодня, благочинные патрули усиливались. Даже при самом примерном поведении кто-то терял пуговицу или взятого с собой карапуза, с чьих-нибудь одежд могла ненароком отвалиться брошка или иной аграмант, в общем, прибираться после сборищ все равно приходилось. А заодно и приглядывать и делать внушение, если не ровен час кто-то промахнется фантиком мимо урны.***
И вот теперь благочинцы, сколько их было отряжено на сегодняшнее дежурство, явились немедленно со всеми своими совками и метлами и стали как лист перед травой. Только что ушами не прядали и удила не грызли. В их движениях угадывалась отменная тренированность. Зато их командир Олорин расторопностью не отличался. Не спеша, нога за ногу, он приблизился к Эонвэ. — Ну и чего свистел? — с претензией спросил он, подойдя. — Я думал, вы уж тут закончили, а у тебя народу полна площадь! — Надо, вот и свистел, — откликнулся Эонвэ. Они с Олорином и прежде недолюбливали друг друга, а потом Олорин стал командовать благочинцами, а Эонвэ остался в канцелярии, и это еще сильнее обострило отношения, хотя оба старались не показывать этого явно. — Лучше скажи, твои бравые работники совка и метлы в случае чего с эльфами поработать могут? — Это в каком смысле? — озадачился Олорин. — Улицу их поучить мести? Так они вроде и сами умеют не хуже. — Слушай, благочинец, — строго глядя командиру в глаза, внушительно сказал Эонвэ. — У нас ЧП! Во время чтения приказа кто-то во всеуслышанье послал нашего Владыку… — Куда? — деловито спросил Олорин. Глаза Эонвэ выпучились еще больше, хотя казалось, что дальше вроде уже и некуда. — Тебе сказать, куда? — прошипел он. — Или сам догадаешься?! — Аааа! — протянул Олорин и, не удержавшись, прыснул, но тут же зажал рот ладонью. — И что? — спросил он, снова переходя на деловитый тон. — Искать надо, вот что! — А как же ты его найдешь? — Олорин указал окрест. — Вон их сколько. — Потому я вас и позвал. Кстати, никто площадь не покидал? — спросил Эонвэ на всякий случай, потому что разойтись раньше времени никому из ваниар и в голову бы не пришло. — Только вон те двое… — Эти ладно, я сам их отпустил, — отмахнулся Глашатай. — Но больше чтоб никто не уходил. Пусть твои разделят ваниар на группы, построят в очереди и спрашивают всех… — … кто послал короля Арды? — снова фыркнул Олорин, но опять зажал рот ладонью. — Именно! — веско произнес Эонвэ. — Не понимаю, чего ты ржешь все время! — Лошадь ржет! — мигом отозвался Олорин. — Так они тебе и признаются, жди! Не дураки же они совсем. — Признаются. Вот именно так, признаются. Про себя виновник не скажет, это понятно, но скажут другие. Те, кто рядом стоял. — Ты уже спрашивал — и как, признались? Эонвэ посмотрел на Олорина с известной долей высокомерия. — Сразу видно, что ты уроки психологии прогуливал! Да еще и меня подбивал вместе с Курумо яблочный сидр пить. — Ой, смотрите, какой праведник! Сам для контрольной по математике шпаргалки у Мелькора выпрашивал. — Потому что мне не нужна математика, я гуманитарий. — А твоя психология — это болтология сплошная! Она вообще никому не нужна. Я точно знаю, я у Ниенны учился. — Один Эру ведает, чему ты там учился, но если бы психологии, — важно сказал Эонвэ, — ты бы сообразил сейчас, что спрашивать толпу бесполезно. Когда обращаешься с вопросом ко всем — это вроде бы ни к кому. И поэтому никто не ответит. — А тогда зачем ты спрашивал? — ехидно прищурил глаз Олорин. Эонвэ вспыхнул. — Это был вопрос риторический! А конкретно спрашивать нужно каждого персонально. Вот ты со своими подчиненными этим и займешься. — А чего сразу я? — набычился Олорин. — Я тут вообще с какого боку? Ты у нас в канцелярии служишь, вот ты и разбирайся. А я так, улицы подметаю. — Ты командуешь Службой Благочиния. Вот и помогай мне чинить благо. — Нечего было ломать — не пришлось бы чинить, — пробурчал Олорин себе под нос и пошел отдавать приказания. Дворники двинулись привычными параллельными маршрутами, разделяя площадь на длинные прямоугольные ломти. Только сейчас одновременно с этим они разбивали на группы толпу и выстраивали группы в очереди. Четверти часа не прошло, а на площадь любо-дорого стало смотреть. Вместо беспорядочного скопища ваниар — почти ровные колонны. «Пожалуй, надо взять это на вооружение, и в начале каждого собрания их вот так выстраивать, — подумал Эонвэ. — Красиво, эстетично и просматривается хорошо. Поговорю с Манвэ, пусть указ подпишет. Только вот не лучше ли будет выстраивать их не в колонны, а в шеренги? Надо сперва провести несколько тренировок, чтобы иметь представление, как это наглядно будет смотреться, а потом уже указ». Очереди, несмотря на разделение толпы на части, получились длиннющие и двигались медленно. Но все-таки двигались, Пустота их забери! А Эонвэ ждал, что вот-вот одна из них застопорится, и его позовут туда, где свидетель назовет уже виноватого. Но ничего подобного не происходило, и королевский глашатай начал нервничать. А вдруг… А вдруг сейчас опросят всех, и никто ничего полезного не скажет? Вдруг все так внимательно слушали его речь, что никто не обращал внимания на соседей? И потому сейчас ничего не могут толкового показать? И как быть? Манвэ и так чуть что грозит сослать в благочинцы, а после такого и метлу не доверит. Отправит куда-нибудь к Намо, мышей из подземелий гонять. Вон уже всего-то голов по десять в очередях осталось! Эонвэ кусал губы, заламывал руки и возводил очи к небесам, но толку не было — эльфы один за другим покидали площадь. Последним в последней очереди стоял совсем молоденький эльф — похоже, его впервые допустили на общее собрание, и он очень нервничал. В ответ на заданный в триста восемьдесят пятый раз вопрос, он помотал для убедительности головой и торопливо, глотая от волнения слова, проговорил: — Нет-нет, что вы! Я этого не делал. — Свободен, — мрачно произнес благочинец, охрипший и еле ворочающий языком. Но эльфеныш не ушел. Он стоял, потупив взор, ковырял носком сандалии утоптанный песок под ногами и нервно наматывал прядку золотистых волос на тоненький палец. — Извините меня, пожалуйста, — ломким срывающимся голосом сказал он, поднимая на благочинца огромные и чистые голубые глаза. — Но скажите, пожалуйста, а то никто у нас не знает: что это за место такое, куда послали Владыку Манвэ? И что случится плохого оттого, что он туда пошел?