Невидимые узы

И послал он герольдов, и велел Саурону явиться и принести ему ленную клятву. И Саурон явился. И не мог Ар-Фаразон отвести от него пылающего взора, оттого мудрые и дивные речи, что говорил он, не тронули его сердце. Он показался Ар-Фаразону столь прекрасным, что когда закончил приносить клятву и склонился перед троном, Ар-Фаразону показалось, что на землю спустилась непроглядная мгла. «Вот он какой, бессмертный из рода Валар, — сказал себе Ар-Фаразон. — Вечно будет он жить, а мой род угаснет. Что с того, что я владею миром? Однако если не могу я получить бессмертие, то хочу хотя бы получить бессмертного». И обратился Ар-Фаразон к Саурону, говоря так: — Я слышал, что сказал ты, слова твои разумны, но что стоит за ними? Ты принес мне клятву верности, но что помешает тебе нарушить ее и напасть на мои владения, как только войска мои покинут Средиземье? Ради прочности клятвы ты отправишься со мной в Нуменор и останешься там жить заложником за себя и твоих прислужников. Непроглядная мгла расступилась: Саурон поднял голову и посмотрел на короля. Ар-Фаразону показалось, что в его золотых глазах плескалась ярость, но это было лишь на миг. Его ответ был исполнен смирения: — Все верно, только так вы сможете убедиться в правдивости моих слов. Но прежде чем вы примете окончательное решение, позвольте задать один вопрос? Если можно, то без посторонних. Ар-Фаразон милостиво кивнул и сделал знак страже отойти в сторону. Саурон заговорил учтиво, но за этой холодной учтивостью виднелась столь темная и сильная злоба, что Ар-Фаразон невольно бросил быстрый взгляд на застывших на изготовку лучников. — Разве ваши покровители не предупреждали вас обо мне, о том, кто я и чем могу быть опасен? — Если ты говоришь о Валар, то ты ошибаешься: они не покровители нам. Саурона, казалось, удивил этот выпад, но он продолжил: — Пусть угрозы мои уничтожить Нуменор не представляют для вас никакой опасности здесь, в Средиземье, там все может измениться. Или вы думаете, ваше войско защитит вас от моей ненависти? Он заметил, куда смотрит Ар-Фаразон, и позволил себе усмехнуться. — Ваши лучники могут убить мое тело, но дух в любом случае останется в мире. Я признал себя вашим слугой, ибо бесполезные жертвы не нужны мне, но я предпочел бы просто платить вам дань, так будет выгоднее для нас обоих. Валар вам не покровители, но они мудры, ибо предупреждали вас о том, что сам я не смогу явиться в Нуменор, если только вы меня не призовете. Его слова и поведение еще больше распалили Ар-Фаразона. До этого разговора он уже был готов передумать, видя покорность своего врага. Но теперь сильная жажда представшей перед его очами власти над ним захватила душу. Увезти бессмертного с собой, надеть на него оковы, сделать его своим слугой и сломать его гордыню — вот о чем думал он в тот момент, когда сказал: — Считай, что в Нуменор я тебя пригласил,— и дал знак, что разговор окончен. Наградой ему стал пламенный взгляд.

***

Много удивительных и постыдных наслаждений вкусил Ар-Фаразон, много запретов нарушил. Он взял в жены свою двоюродную сестру ради того чтобы узурпировать трон, но не испытывал к ней ничего, кроме кратковременной страсти. Изредка он делил с ней брачное ложе, но познал помимо нее много женщин. Лишь одна грань чувственного удовольствия еще не была им изведана. Несмотря на то, что не было ему равных в разврате, ибо он думал, что ему все позволено, он еще не возлежал с мужчиной. Но тень уже проникла в Ар-Фаразона и поселила в сердце его неутолимую жажду. Чем чаще он думал о Сауроне, чем яснее понимал, что не его бессмертия вожделеет, не его силы, но его самого. Он признался себе, что желает обладать Сауроном и не в силах и далее противиться этому противоестественному влечению. И отбросил он стыд и пришел в покои, отведенные для заложника. Знал Ар-Фаразон, что на ночь пленника приковывали золотыми цепями к кровати. Знал он, что добиться своего будет легче под покровом ночи. Саурон спал или же делал вид — это было неважно. Ар-Фаразон пропустил сквозь пальцы прядь его длинных черных волос, мягких как шелк, прикоснулся к лицу — кожа была прохладной и нежной на ощупь. Саурон не шевелился. Тогда король лег рядом, привлек к себе неподвижное теплое тело, такое прекрасное, такое желанное. Его ласки делались все смелее, руки скользнули под легкое ночное одеяние спящего, губы искали чужие губы. Саурон распахнул свои золотые глаза и недоуменно уставился на ночного гостя, но не двигался. — Ты спишь? — с трудом отрываясь от его губ, прошептал Ар-Фаразон. — Я думал, подобным тебе сон не нужен. «Таким как я и воплощаться необязательно», — лениво подумал Саурон и ответил: — Даже бессмертному телу нужен отдых. Мне кажется, вы ошиблись дверью, повелитель. Ваша жена спит не здесь. Если бы руки его не были скованы, то убил бы Саурон короля на месте, ибо несмотря на то, что он умело изображал недоумение, от него не укрылись ни возбуждение короля, ни суть его намерений. — Ты прекраснее любой женщины, — выдохнул Ар-Фаразон и снова поцеловал его, одновременно освобождая от остатков одежды. — Я хочу твое тело. — Такое же тело, как у меня? — удивился Саурон. Он знал, что нуменорцам была дарована более долгая жизнь, но знал и то, что нуменорцам всего мало. — Твое тело. Тебя. «Это не лучшая идея, — подумал Саурон. — Так мне даже ничего не придется делать самому, ты сам привяжешь себя ко мне узами наслаждения, ибо после того, как получишь меня, не обретешь удовольствия, если возляжешь с женщиной или мужчиной». — Не думаю, что тебе стоит это делать, господин, — заметил Саурон, когда Ар-Фаразон позволил ему говорить. Но не был уже Ар-Фаразон господином над собой, был он одурманен близостью, опьянен своей властью. — Почему не стоит? Зачем, по-твоему, я привез тебя сюда? — Чтобы я был заложником за своих прислужников. — Нет. Цепи натянулись. Саурон мог сломать эти цепи в любой момент, но владыке Ар-Фаразону — пленнику собственной гордыни незачем это знать. — Ты все еще считаешь себя повелителем людей, — высвобождая свою восставшую плоть, проговорил Ар-Фаразон. — Но ты не хозяин даже себе самому, и я тебе это продемонстрирую. Саурон равнодушно принял демонстрацию. Ар-Фаразон пытался обмануть себя, думая, что утверждает свою власть этим актом, но на деле расписался в собственном бессилии перед похотью своей. Он был нетерпелив и жаден, мужское естество его твердо и горячо. Но майа Саурон имел дело с огнем более жарким и с металлами тверже стали. Нисколько не пострадала его гордыня от чужого сладострастия. Через некоторое время Ар-Фаразон испустил стон, больше похожий на всхлип, и распластался рядом. — Тобой невозможно насытиться, — сказал он так, словно Саурон обманул его. Но Саурон не обманывал, просто промолчал. Он видел наперед, что пройдет время, Ар-Фаразон уверится в его покорности и снимет с него оковы. А потом можно будет применить и старые способы воздействия — лесть и ложь, смешанную с правдой. Но это потом, а пока Саурон представлял себе, что пройдут годы, Ар-Фаразон состарится и не сможет более ему досаждать. Сам же Саурон останется юным и прекрасным, ибо у него было то, чего лишен Ар-Фаразон, — терпение и время.