homo floris

Рано или поздно это случилось бы, мрачно подумал Стас, разглядывая себя в зеркало. Матушка природа — ужасно непредсказуемая женщина со своими тараканами в голове и на этот раз, как любая уважающая себя дама, решила деликатно напомнить людям о том, кто здесь всё-таки главный. Да не просто так напомнить, а со всем присущим ей чёрным юмором и изобретательностью. Это началось год назад. И больше всего повезло тем, кто уже нашёл свою взаимную любовь и жил счастливо, не ведая мук. Одиноких же и бедолаг, на чью долю выпало безответно влюбиться, ждала страшная участь. Прямо из сердца, пуская ростки по артериям и венам, прорывая кожу, на груди, на шее, на кистях, локтях и коленях расцветали цветы. И вроде бы жить первые пару недель с этим было несложно, хотя и приходилось постоянно их обрезать. Но шутки про ходячие клумбы стали неуместны после того, как люди начали умирать, не успевая избавляться от цветов, в скором времени заполоняющих лёгкие и полностью перекрывающих доступ к кислороду. Стас однажды сам видел, как какой-то несчастный парень прямо на улице схватился за горло, и повалился на асфальт, царапая его руками. Кроваво-красными лепестками была усеяна почти вся дорожка, а изо рта хрипящего и корчащегося парнишки прямо на глазах у Стаса и людей, сбившихся в кучу вокруг него, распускалась огромная шипастая роза. Какая-то женщина в ужасе начала плакать, и Конченков заметил на её запястьях ещё не распустившиеся ромашки. Сердце ухнуло куда-то в пропасть от осознания того, что ждёт её, если в ближайшем будущем ей не попадётся какой-нибудь хороший парень. Он сглотнул, натянул пониже капюшон толстовки и, краем глаза усмотрев машину скорой помощи, поспешил на студию. В тот день он здорово опоздал, но стоило ему рассказать о случившемся, как разъярённый Босс стушевался и тихо сказал Стасу идти переодеваться; съёмки должны были начаться ещё полчаса назад. А сейчас Молодой Сутенёр, накрепко слившийся со своим образом, стоял и смотрел на вздувшуюся вену, откуда тянулся тонкий зелёный стебель с тёмно-фиолетовым цветком на конце. Сраный клематис, пустивший ростки по всей левой руке, означал только одно — мучительную, но пугающе контрастную красивую смерть. Многие скажут, что нет повода для беспокойства, ведь была ещё возможность найти свою вторую половину и предостаточно времени, чтобы добиться взаимности, но только не в случае со Стасом. Судьба, как и природа, — мадам своеобразная, поэтому, вместо мягких женских прелестей, Конченкова привлекала твёрдая мужская грудь и крепкий член, а вместо сладкого голоса прелестных дам — рычащий бас. И в результате, шансы на «долго и счастливо» в гомофобном обществе сокращались чуть ли не в трое. Шансы же на «долго и счастливо» с тем, по кому так страшно и сильно болело сердце в последнее время, были мизерными, совсем крошечными и не имевшими права на существование. Игорь, он же Большой Русский Босс, был тем самым ёбанным всем для Стаса. В том, как он вальяжно закидывает длинные ноги на стол, как прячет улыбку в густой накладной бороде и просто разговаривает этим невозможным голосом на шоу или в гримёрках, Пимп видел свою маленькую гибель. Каждое мимолётное касание, бухали ли они на афтепати или снимали дурацкие новогодние советы, било тысячей вольт, и Конченков невольно вздрагивал, сразу же тушуясь и радуясь тому, что его образ на шоу как нельзя кстати молчалив и тих. Он вынырнул из унылых мыслей и засобирался: сегодня опять съёмки, опять известный блогер, опять Лавров напротив и опять жгущая изнутри недолюбовь, о которой знает только Стас и ростки клематиса на левой руке. От сердца. Видимо, внутренние переживания всё же отразились на лице: под глазами залегли тени, да и передвигался Пимп слишком устало для начала дня. — Братишка, всё в порядке? — беспокойство в голосе Лаврова было столь приятным, что Стас ещё пару секунд его смаковал, а потом кивнул, мол, всё путём, и уселся в кресло. Съёмки вроде шли своим чередом, напротив Пимпа вразвалку сидел Ларин. И, кажется… нет-нет, ничего ему не кажется: Дима протянул Боссу букет роз. Конченков сразу же вспомнил погибшего парня и злосчастное растение, красным пятном отпечатавшееся у него в сознании. К горлу подкатило отчаяние вперемешку с ревностью; как смел кто-то, кроме Стаса, дарить Лаврову цветы и оказывать всякие знаки внимания! Сквозь шум в голове к Пимпу пробился бас: — А у меня, типа, есть Пимп, он тоже цветочек. Внешне Стас оставался спокоен. цветочек Внутри же бушевал разноцветный ураган чувств, отдающий горьким привкусом надежды и обреченности. фиолетовый клематис на руке, растущий прямо из сердца Ядовитая смесь эмоций рвала грудную клетку и на какой-то момент Конченкову пришлось задержать дыхание. Что за злая ирония, Игорь? Если бы ты только знал… Они отсняли выпуск, который получился довольно большим и было решено разделить его на две части. После, Стас, не прощаясь ни с кем, поспешно убежал. Ему не хватало воздуха рядом с Боссом, плюс, левая рука страшно чесалась — цветок разрастался необычайно быстро, будто бы насмехаясь и обещая скорую смерть. Игорь проводил Конченкова удивлённым взглядом, на самом деле страшно волнуясь. Что-то, блять, определенно не так. Ебаный Пемп так быстро смылся, что забыл самое драгоценное — телефон, и это настораживало. Решив по пути домой заехать и отдать девайс, Лавров заметил рядом с ним то, чего совершенно не ожидал там увидеть — пару тёмных пурпурных лепестков. Откуда? Это явно не розы, принесенные Лариным, да и вроде с прошлого выпуска с Яном в студии делали уборку. Пимп опускает взгляд, когда слышит в свою сторону довольно милое «цветочек» Внезапная страшная догадка вгрызается в мозг. Пимп скрывается за дверью, яростно расчесывая левую руку Нет, нет, нет, блять, только не это. Игорь срывается, сцапывает телефон и лепестки, не помня себя от иррационального страха не успеть, подлетает к машине и уже через минуту выруливает на дорогу, со всей дури выжимая сцепление. Кто-то незримый нашептывает, что не видать ему больше Стаса, но Лавров отмахивается от назойливого голоса и ещё даже надеется, что он ошибся и что по приезде он найдёт Пимпа живым, здоровым и без ебаной растительности на теле. В голове щёлкает, совершенно не кстати перед глазами возникает мертвый парень с розой изо рта, который почему-то смеется. А ещё этот Ларин со своим блядским букетом, тоже не кстати. Щемящее чувство полностью затопило сознание, когда на повороте показалась серая пемповская многоэтажка. Абы-как припарковав машину и спугнув стайку околоподъездных старушек, Игорь уже взбирался по лестнице на девятый этаж, проигнорировав лифт. Сердце исступленно колотилось о рёбра, он инстинктивно чувствовал, что еще секунда — и он не успеет, случится что-то очень страшное и непоправимое, а он не сможет никак помочь. Мир сузился до одной обшарпанной коричневой двери, когда Лавров добрался до нужного этажа. Он рванул ручку на себя, едва не выдрав дверь из петель, и охрипшим от ужаса голосом крикнул: — Стас! Широко раскрытые окна впускали потоки холодного воздуха. На хлипком подоконнике, балансируя на одной ноге, стоял раздетый по пояс Конченков. цветочек На выступающих ключицах, причудливо переплетая тонкие стебли, которые могли сойти за сетку вен, вовсю цвели фиолетовые клематисы. Они же спускались вниз, огибая маленькие коричневые соски и расползаясь дальше на рёбра. боже, какой он худой Если отбросить всю ужасную абсурдность ситуации, это выглядело даже красиво, будто ультрареалистичные татуировки по всему телу. — Эй, братишка, ты чего… — ослабевшим голосом спросил Игорь, делая осторожные шаги к окну. Тот хмыкнул и опустил глаза, разглядывая буйствующие растения на руках. — Будто не видишь. Лавров делает ещё один маленький шажок вперёд. Гребаный Стас. Куда он от него денется. Грёбаный тупой Стас и не менее тупой Игорь, который внезапно осознал, что кроме страха и дружеских чувств, были чувства гораздо больше и сильнее, и чёрт знает, что бы произошло, опоздай он с этим озарением. — Ты это, не спеши, Пемп, блять, — Лавров протянул руку, делая ещё два шага. — А с цветами мы разберёмся, только, блять, пожалуйста, слезь оттуда. Конченков растягивает губы в улыбке смертника и ставит вторую ногу на подоконник. — Да какая разница, или так, или так, — с этими словами он поворачивается к проему. Счёт идет на секунды. Лавров срывается с места как чёртов Флэш и, хвала богам, успевает зацепиться за резинку серых треников, второй рукой молниеносно обхватывая талию; кажется, у него подкосились ноги, потому что следующим кадром перед глазами белый потолок, растерянное лицо Стаса и режущий по ушам звон разбитого стекла. Успел, проскальзывает усталая мысль, пока он обнимает худощавое тело. Пимп сопит ему куда-то в шею и от этого становится так горячо и даже радостно, что Игорь сильнее сжимает его в объятиях и закрывает глаза. У Стаса внутри разливается пустота — предвестник истерики, затишье перед бурей, когда он чувствует кольцо рук, бережно обвивающее его. А ещё он слышит едва различимое шуршание и приподнимается, аккуратно высвобождаясь. У Игоря в глазах мигающим красным тревога, но Стас медленно поднимается, садится прямо на усыпанный осколками пол и поднимает руки. А с них, умирая прямо на глазах, опадают сереющие цветы, безжизненным ковром устилая пол. Фиолетовый клематис больше не цветёт, пока Конченков смотрит в глаза напротив. — Ёбаный тупой Пемп, — бурчит Лавров и снова валит Стаса на себя, целуя того в сухие губы. Кажется, матушка природа на этот раз довольна.